Бесконечная шутка
Шрифт:
Эту свою абстрактную, хотя не самую глубокую мысль Крошка Юэлл объясняет неоднократно и разнообразными способами, снова и снова, едва ли не одержимо, но так и не может заинтересовать татуированных жильцов, хотя Брюс Грин всегда вежливо выслушивает, а Кейт Гомперт с клинической депрессией обычно не хватает сил встать и уйти, когда Крошка снова заводит шарманку, вследствие чего Юэлл чаще всего выпытывает подробности о татуировках у нее, хотя у Кейт их нет вообще.
Но зато им несложно показать Юэллу татушки, жильцам то есть, если только они не женщины, и речь не идет о какой-то части тела, которая находится под Запретом.
Насколько понимает Крошка Юэлл, люди с татуировками делятся на две примерных категории. Первые – молодые гнилые туповатые типы с черными футболками да шипастыми браслетами, у которых не хватает мозгов сожалеть об импульсивной перманентности своих татушек и которые продемонстрируют их тебе с той же фальшиво-затаенной гордостью, с какой обитатели социальной страты Юэлла и ее предместий продемонстрируют свои коллекции династийного фаянса или хорошего «Совиньона». Затем второй тип, помногочисленней (и постарше),
Вообще-то после пары недель одержимости Юэлл расширил свою дермотаксономию до трех категорий и включил в нее байкеров, которых пока в Эннет-Хаусе нет, зато их много в окрестностях встреч АА: бородатых, в косухах и, видимо, с каким-то требованием по весу – не меньше 200 кило. Байкеры – уличный термин метрополии Бостона, хотя сами себя они обычно предпочитают величать Щенятки на колесиках – термин, употребление которого (на горьком опыте узнал Юэлл) небайкерами они не жалуют. Эти парни – настоящий ходячий тату-фестиваль, но при этом они весьма обескураживают, когда показывают татушки, потому что обнажают их с полным отсутствием эмоций, как у человека, который показывает палец или ухо, не совсем понимая, зачем тебе это надо и на что тут вообще смотреть.
Что-то вроде NB, который присовокупляет Юэлл к категории Байкеров: любой профессиональный татуировщик, который набивал татушки тем, кто может вспомнить, кто набивал им татушки, по общим описаниям – байкер.
В отношении Стоически-Кающейся группы в Эннет-Хаусе выяснилось, что мужские татуировки женских имен в своей необратимости особенно катастрофичны и провоцируют раскаяние, учитывая временную природу отношений большинства наркоманов. У брошенного Брюса Грина на правом трицепсе навечно отпечатано «Милдред Трах». Как и «Дорис» жирным красным готическим шрифтом на левой груди Эмиля Минти, который да, оказывается, когда-то тоже любил. Еще у Минти есть выцветшая любительская свастика с надписью «Нахер нигеров» на левом бицепсе, которую ему как жильцу от всей души советуют прикрывать. У Чандлера Фосса – неразвевающийся стяг с начертанным алым «Мария» на предплечье: упомянутый стяг ныне рваный и некротичный, т. к. Фосс, однажды ночью после разлуки и под коксом, пытался аннигилировать романтические коннотации татушки, начертав бритвой и красным фломастером «Дева» над «Марией» с предсказуемо кошмарным результатом. Настоящий тату-художник (это Юэлл знает наверняка от байкера, с ним Крошка говорил после встречи группы «Белый флаг» и татуировка которого, занимающая весь трицепс и изображающая чью-то огромную женскую грудь, болезненно стиснутую в чьей-то руке, на которой тоже изображены чьи-то грудь и рука, сообщает достаточную для Крошки квалификацию в этом вопросе) настоящий художник по татуировкам – всегда тренированный профессионал.
Что печально в роскошном пронзенном стрелой фиолетовом сердце со словом «Памела» вокруг на правом бедре Рэнди Ленца – что Ленц не помнит ни тату-импульса, ни – процедуры, ни женщину по имени Памела. У Шарлотты Трит на голени зеленый дракончик, а другая тату – на груди, но Шарлотта установила Запрет и Крошке ее не показывает. Эстер Трейл – обладательница поразительно детальной сине-зеленой татуировки планеты Земля на животе, взгляд на экватор которой стоит Крошке Юэллу двух недель выполнения эстеровского еженедельного Дежурства. В целом приз по жгучему раскаянию уйдет, наверное, Дженнифер Белбин, у которой после одной ночи мескалина и стимулированной адреналином тоски из уголка глаза стекают четыре черных нескрываемых слезы, так что теперь, по меткому замечанию Рэнди Ленца, с расстояния больше двух метров кажется, будто у нее на лице постоянно сидят мухи. Новенькая черная Диди Н. щеголяет нанесенным на верхнюю часть живота кричащим черепом (по тому же шаблону, что у Макдэйда, но без пламени), довольно жутким потому, что, по сути, это только белое очертание: татуировки у черных – редкое дело, и по причинам, которые Юэлл считает довольно очевидными, они обходятся по большей части просто белыми очертаниями.
О выпускнике и добровольце-консультанте Эннет-Хауса Кельвине Болте шушукаются, будто на стволе его Блока, некогда звездного благодаря порно-картриджам, есть татуировка, изображающая инициалы КБ прописными буквами, когда Блок вялый, и полное имя «Кельвин Болт», когда Блок гиперемированный. Крошка Юэлл по трезвому размышлению решил оставить слух бездоказательным. Выпускницу и зава Эннет-Хауса Даниэллу Стинбок однажды осенило: чтобы больше никогда не приходилось наносить тушь, можно вытатуировать вокруг глаз подводку цвета туши, при этом она не приняла в рассмотрение неизбежную линьку, которая со временем придает татуировкам тошнотворный темно-зеленый оттенок, так что теперь тушь ей приходится наносить постоянно. Нынешняя сотрудница с проживанием Джонетт Фольц пережила две из шести болезненных процедур, необходимых для удаления оскаленного рыже-синего тигра с левого предплечья, так что теперь ее украшает оскаленный тигр минус морда и одна передняя нога, а удаленные части выглядят так, будто кто-то решительно настроенный принялся за ее руку с металлической мочалкой. Юэлл считает, что это придает глубину глубокой необратимости тату-импульса: удалить татуировку – значит, обменять одно уродство на другое. Еще есть идентичные распластанные листья марихуаны на внутренней стороне запястья Тингли и Диля, хотя Тингли и Диль с противоположных побережий и в жизни не пересекались до того, как переступили порог Эннет-Хауса.
Нелл Гюнтер отказывается обсуждать татуировки с Крошкой Юэллом под любым предлогом и в любом виде.
Какое-то время Крошка Юэлл считает, что самодельные тюремные партаки сотрудника Дона Гейтли слишком примитивны, чтобы о них вообще спрашивать.
Но это еще цветочки по сравнению с тем, как Юэлл всех допек, когда на пике его одержимости появился тот пацан, сидевший на синтетике и откликающийся только на свою уличную кличку – Череп, и продержавшийся всего дня четыре, но являвший собой ходячую галерею чернил и раскаяния: на обоих локтях – паутина, на рыбье-белой груди – голая женщина с теми же приукрашенными размерами, что Юэлл помнил по пинбольным аркадам из уотертаунского детства. На спине Черепа – 0,5-метровый скелет, сидящий на утесе в черной рясе и капюшоне, играющий на скрипке на ветру, а под ним – вертикальный хоругвеподобный стяг с багровым инскриптом «The Dead»; на одном из бицепсов то ли ледоруб, то ли остроконечный кинжал, а на обоих предплечьях – какая-то пляска Св. Витта двух кожекрылых драконов со словами – на обоих предплечьях – «Как вам тперь ваш галубо глазый мольчуган, мистер Смерть!?» [62] , опечатки в которых, чувствовал Крошка, только усиливают задуманный эффект гештальта Череповской татуировки – а именно, по предположению Крошки, отталкивающий.
62
Отсылка к стихотворению Е. Е. Каммингса «Буффало Билл».
Более того, все смещение одержимости Крошки Ю. с «больничных уголков» коек на татуировки людей – наверняка дело рук этого самого Черепа, который на вторую ночь в мужской пятиместной спальне для новичков скинул наэлектризованную майку и показывал Кену Эрдеди татуировки на туповатый манер первой категории, без всякого раскаяния, пока Р. Ленц в трусах стоял на руках, привалившись к дверце шкафа, а Юэлл и Джоффри Д. разложили кредитки из бумажников на туго заправленной койке Юэлла и по-ребячески выясняли, у кого кредитка престижней, – Череп играл мышцами грудной клетки, чтобы извивалась чрезмерно физически развитая женщина на его груди, читал вслух свои предплечья Эрдеди и т. д. – и Джоффри Дэй оторвал взгляд от своего «АмЭкса» (золотого, в отличие от платины Юэлла), покачал мокрой бледной головой, глядя на Юэлла, и риторически спросил, что же сталось со старыми добрыми традиционными американскими тату вроде «Мама» или якоря, чем каким-то образом и сдетонировал взрыв одержимости в излохмаченной отходняком психике Юэлла.
Наверное, самые душераздирающие экспонаты в исследованиях Юэлла – поблекшие татуировки пожилых мужиков из бостонских АА, которые состоят в обществе десятилетиями, старейшин-крокодилов «Белого флага», оллстонских Групп, «Группы воскресного вечера в св. Колумбе» и выбранной Юэллом «Домашней Группы», Группы вечера среды «Лучше поздно, чем никогда» (для некурящих) в госпитале св. Елизаветы всего в двух кварталах от Эннет-Хауса. Что-то странно душераздирающее есть в поблекших татуировках, чем-то сродни тому, когда натыкаешься на крошечный и душераздирающий немодный костюмчик давно выросшего ребенка в сундуке на чердаке (в сундуке одежда, а не выросший ребенок, подтвердил Юэлл Дж. Дэю). См., напр., татушку на правом предплечье сварливого старика Фрэнсиса («Грозного Фрэнсиса») Гехани из «Белого флага» с бокалом мартини и сидящей в нем голой дамой со старомодными бурлящими завитушками в стиле Риты Хейворт, перебросившей ноги через широкий блестящий край. Картинка поблекла до подводно-синего, контурные черные линии стали грязно-зелеными, а красные губы/ногти/БУХТАСУБИК62-йВМФ4-07 не посветлели до розового, но, скорее, истлели до пыльно-красного цвета пламени в дыму. Все эти необратимые татуировки пожилых трезвых синеворотничковых бостонских мужиков под дешевой флуоресценцией церковных подвалов и больничных аудиторий – Юэлл только и делал, что смотрел, каталогизировал и соотносил, тронутый их трагизмом. Сколько угодно и старых добрых якорей ВМФ, и грязно-зеленых клеверов бостонских ирландцев, и парочка маленьких фигур цвета хаки в шлемах, вонзающих штыки в брюха отвратительных кривозубых карикатур на азиатов цвета мочи, и кричащие орлы с затупившимися от выцветания когтями, и «Semper fi» [63] – все до такой степени аутолизированное, что как будто проглядывает из заболоченного пруда.
63
«Всегда верен» (лат.) – девиз морпехов.
У высокого молчаливого сурового старого черноволосого ветерана Группы ЛПЧН на пятнистом от печени предплечье – одно злобное и грубое слово «Пизда» зеленого цвета озерного ила; и все же мужик переступает даже стоическое раскаяние, одеваясь и держась так, будто слова просто нет, или оно настолько необратимо, что о нем нет смысла даже думать: в поведении старика с «Пиздой» на руке чувствуется глубокое и потрясающе чарующее достоинство, и Юэлл даже подумывал обратиться к нему по поводу наставничества, если и когда ему вдруг понадобится наставник из АА, реши он, что это совершенно необходимо.