Бесконечная шутка
Шрифт:
– Критиковать каждый может. Цель была не в эстетическом совершенстве.
– …
– А на стойке недалеко нашли полбутылки «Уайлд Теки», с большим красным декоративным подарочным бантом на горлышке.
– На горлышке бутылки, конечно.
– Так точно.
– Как будто он все-таки закладывал.
– Очевидный вывод, О.
– И он не оставил ни записки, ни видеозавещания, никакого другого послания.
– О., я знаю, что ты отлично знаешь, что не оставил. Ты теперь спрашиваешь то, что я знаю, что ты знаешь, а заодно критикуешь его и заявляешь о трезвости, хотя тебя и близко не было на месте самоубийства или похоронах. Мы закончили?
– Ты сказал – когда вы реконструировали место происшествия…
– А еще я вдруг вспомнил, что мне нужно срочно вернуть книжку в библиотеку. Совсем позабыл. Облом.
– «Реконструировали место происшествия», потому что место происшествия было каким-то образом… деконструировано?
– Уж ты-то, О. Тебе-то должно быть известно, что это слово он ненавидел больше, чем…
– Значит, он обгорел. Так и скажи. Очень-очень реально страшный ожог.
– …
– Нет, стоп. Асфиксация. Законопаченная фольга должна была поддерживать внутри вакуум, который образуется, как только магнетрон начинает осциллировать и излучать микроволны.
– Магнетрон? Откуда ты знаешь про магнетроны и осцилляторы? Не узнаю родного брата, которому надо было напоминать, в какую сторону поворачивать ключ в зажигании.
– Короткое знакомство с одним Субъектом, которая работала моделью на выставках кухонных приборов.
– Довольно вредная у нее была работа. Она стояла на большой вращающейся «Ленивой Сюзанне» [73] в закрытом купальнике, выставив ногу и держа руку ладонью вверх, показывая на прибор рядом. Стояла, улыбалась и вращалась, день за днем. Ее потом полвечера пошатывало.
73
Вращающийся поднос для припав, который устанавливается на столе.
– А этот Субъект, случаем, не объяснил тебе, как именно микроволновка готовит пищу?
– …
– Или ты, к примеру, скажем, ни разу не готовил в микроволновой печи картофелину? Ты знаешь, что картофелину нужно разрезать перед тем, как включить печь? Знаешь, зачем?
– Господи.
– Патологоанатом БПД [83] сказал, что скачок внутреннего давления был почти мгновенным и эквивалентным в кг / кв. см двум шашкам динамита.
– Господи боже, Хэлли.
– Отсюда необходимость реконструировать место происшествия.
– Господи.
– Не переживай. Нет гарантии, что тебе бы об этом сказали, даже если бы ты, скажем, заскочил на панихиду. Я, например, точно не был расположен болтать. Кажется, все время похорон я все еще был в шоке и травмирован. В основном помню только шушуканье о моем психическом здоровье. До того дошло, что мне стало доставлять удовольствие заскакивать в комнаты, чтобы оборвать шушуканье на полуслоге.
– Тебя, наверное, нехерово так травмировало.
– Очень ценю твою заботу, можешь поверить.
– …
– В том, что травма была, не сомневался никто. Оказалось, что Раск и Маман связались с психологами высшего пилотажа по травматическому шоку и горю почти сразу, как все это произошло. Меня немедленно обрекли на концентрированную терапию травматического шока и горя. Четыре дня в неделю в течение месяца, прямо в апрельско-майский период накачки к летнему туру. Я слетел на две строчки в рейтинге 14-летних только из-за того, что
– Но ведь помогло. В итоге. Терапия горя.
– Терапия проходила в том Профессиональном здании у Содружки за Санстренд-плаза на Лейк-стрит, которое из кирпича цвета соуса «Тысяча островов», мимо которого мы бегаем по утрам четыре раза в неделю. Кто бы мог подумать, что один из топовых специалистов по горю сидит прямо в двух шагах.
– Уверен, Маман вряд ли хотела, чтобы все проходило далеко от ее паутины.
– Этот горе-психолог настаивал, чтобы я звал его по имени, которое я уже забыл. Грузный красный мясистый тип с бровями под демоническим синклинальным углом и крошечными пеньками серых зубов. И усы. В усах у него всегда висели капли соплей. Как я привык к этим усам. У его лица был тот же румянец от кровяного давления, как бывает у Ч. Т. И даже не спрашивай о его руках.
– Маман попросила Раск закинуть тебя к топовому профи по горю, чтобы не чувствовать себя виноватой, что это она практически своими руками вырезала дырку в дверце микроволновки. Вполне в духе ее механик вины и антивины. Она всегда была уверена, что Сам занимается с Джоэль не только фильмами. А бедняга Сам никогда и не думал ни о ком, кроме Маман.
– Он оказался суровым хомбре, О., этот психолог. По сравнению с ним час с Раск – как денек на Адриатике. Он все не отставал: «Как ты себя чувствуешь, как ты себя чувствовал, как ты себя чувствуешь, когда я спрашиваю, как ты себя чувствуешь».
– Мне Раск всегда напоминала первокура, который без толку возится с лифчиком какого-нибудь Субъекта, – так она возилась и дергала в головах пациентов.
– Он был ненасытен и страшен. Эти брови, это лицо-окорок, вкрадчивые глазки. Он ни разу не отвернулся и смотрел только прямо на меня. Самые брутальные шесть недель полномасштабных профессиональных бесед, какие можно представить.
– А долбаный Ч. Т. уже перетаскивал свою коллекцию туфель на платформе и неубедительных париков и Стейрмастер на второй этаж ДР.
– Один сплошной кошмар. Я никак не мог понять, что ему от меня надо. Я проглотил весь раздел по горю и утрате в библиотеке на площади Копли. Не диски. Настоящие книги. Читал Кюблера-Росса, Хинтона. Продрался через Кастенбаума и Кастенбаум. Читал вещи вроде «Семь вариантов: возвращение к жизни после потери близкого человека» Элизабет Харпер Нидл [84] , а это 352 страницы чистейшей мути. Я выдал ему все хрестоматийные симптомы отрицания, торга, гнева, еще щепотку отрицания, депрессии. Я перечислил свои семь хрестоматийных вариантов и достоверно поколебался между ними и среди них. Я предоставил этимологические данные по слову «принятие» вплоть до самого Уиклифа и французского langue-d'oc 14 века. Горе-психолог и усом не повел. Как будто экзамен из кошмаров, когда безупречно готовишься, а потом приходишь, а все вопросы на хинди. Я даже пытался объяснить ему, что Сам к тому моменту все равно мучился, страдал от панкреатита и был снаружи всех измерений, что они с Маман стали практически чужими людьми, что даже работа и «Уайлд Теки» уже не спасали, что его так безмерно удручало то, что он тогда монтировал, что он даже выпускать это не захотел. Что самое… что то, что случилось, по гамбургскому счету можно считать актом милосердия.