Бесконечная утопия
Шрифт:
Открыв скрипучую незапертую дверь, он вошел внутрь и огляделся. Через завесу зелени, что потихоньку затягивала окна, пробивалось совсем мало дневного света. Никос достал из кармана фонарик, чтобы лучше видеть в темноте. У него невольно волосы встали дыбом. Он привык к вигвамам и шалашам, никогда не верил в легенды о призраках, но ему было непривычно даже просто заходить в деревянный ящик, закрытый со всех сторон. Тем не менее он, держась начеку, прошел дальше.
Большую часть дома занимала одна главная комната. Никос знал, что эти дома строились так: сначала одно просторное помещение, где вся растущая семья живет, ест и спит, а потом по возможности добавляли другие: кухню, спальни, кладовки. Но строительство
Комната была забита хламом, пыльным старым мусором, сваленным кучами на полу, на столе и у стен. Но это был не хлам, не совсем. Люди леса всегда имели мало вещей, потому что все их имущество либо приносилось с Базовой или Ближних Земель, либо вещи приходилось изготавливать самим. Во всех случаях уходило много усилий. Поэтому, если что-то ломалось – лук, бронзовый мачете, палка-копалка – и вещь было трудно починить, ее оставляли здесь, в обменнике. Теоретически ею мог воспользоваться кто-то еще, хотя бы деталями, – бронзу можно расплавить, сломанный лук отдать детям, чтобы тренировались. Это был полезный склад кусков проволоки, реле и катушек – предметов, с помощью которых можно сделать или починить переходник или радио. Тут даже валялась куча мудреной электроники с Базовой: телефоны, планшеты – все неработающие, поскольку в них сели батарейки и фотоэлементы, а начинка была слишком изощренной, чтобы использовать для чего-то другого. Даже их иногда забирали, чтобы носить в качестве украшений или подарить лесным троллям.
И там всегда была одежда, особенно детская: и белье, и штаны, и рубашки, и свитера, и носки, и обувь, по большей части купленные на Ближних Землях, кое-что пошитое здесь. Взрослые вещи были в основном слишком изношены, чтобы пригодиться, но Никос выбрал несколько цветных шарфов для нового стеганого одеяла, которое шила мать. Даже лоскуты шли в дело – ими набивали постель и тому подобное. А вот детские вещи могли остаться почти новыми, если ребенок из них вырастал. Люди Нью-Спрингфилда вели подвижный, кочевой образ жизни и брали с собой мало вещей. И определенно не собирались двадцать лет таскать пинетки на случай, если в один прекрасный день родятся внуки, которые поносят их всего пару месяцев. Пинетки, которые Никос сегодня искал, предназначалась будущему малышу Энджи Клейтон.
Порывшись, он нашел пару чудесных маленьких мокасин, сшитых из шкуры какого-то несчастного пушистика. У него на ладони они казались игрушечными.
Вот тогда он и услышал визг Рио, звук, похожий на треск дерева, и шум, будто что-то тяжелое свалилось в яму.
Глава 4
Никос рванул на улицу и побежал вокруг дома в ту сторону, где скрылась собака.
– Рио! Рио!
Позади дома, на границе нерасчищенных джунглей, из земли торчали колья – незаконченный частокол, чтобы овцы не уходили в лес, а большие птицы не забредали во двор. Никос пробирался между чайными кустами и молодыми деревцами, заполонившими когда-то расчищенное пространство между домом и частоколом, – и чуть не свалился в яму.
Он осторожно шагнул назад и заглянул вниз. Яма шириной футов шесть была прикрыта нестругаными досками, которые со временем, очевидно, подгнили и утратили прочность. Судя по оставшимся доскам, они были засыпаны землей, а сверху еще и лесным перегноем. На этом слое почвы даже проросли несколько живучих папоротников. Но одна доска теперь проломилась и обрушилась в дыру, глубокую и черную.
Никос почесал голову. Все это озадачивало. Погреб? Возможно. Погреба предназначались
Да, вполне ожидаемо, что при таком доме будет погреб или, по крайней мере, его начнут копать. Но зачем закрывать его досками?
И хотя весь этот мусор поверх досок мог собраться за прошедшие годы, было похоже, что яму спрятали намеренно. Зачем? Может, это не погреб, а какая-то ловушка? Но ловушка для кого? Только большая птица, или крокодил, или крупная собака вроде Рио, или человек, достаточно тяжелый, чтобы провалиться сквозь доски. А может, и вовсе никто, по крайней мере в то время, когда доски еще не настолько прогнили.
Но это не имело значения. Рио пропала.
Стоя на ярком солнце, Никос медлил. Замкнутое пространство под землей будет еще хуже дома Паульсонов: там он не сможет использовать свой главный принцип защиты – держаться подальше от любой опасности. Он почти отступил. Но Рио… Ее еще щенком принес торговец с Базовой Земли. Бернская овчарка, выведенная, чтобы таскать повозки с сыром. Она была сильной, с хорошими легкими, но медленной.
Его собака. Если потребуется залезть в эту яму, он это сделает.
Он осторожно опустился на четвереньки и заглянул в яму через сломанную доску, но увидел только темноту, даже когда посветил фонариком.
– Рио!
Сначала он ничего не слышал, даже эха. Затем из ямы раздался лай, без сомнений принадлежавший Рио, но звучал он удивительно далеко, как будто собака застряла не в нескольких футах внизу.
– Рио! Рио!
И тут он услышал другой звук. Похожий на царапанье, почти шорох, словно от какого-то огромного насекомого. Казалось, что оно удалялось, как будто зарываясь глубже. Никосу вспомнились все легенды и страшные истории. И он снова чуть не отступил. Но внизу была его собака.
Он принялся лихорадочно оттаскивать оставшиеся доски, неосторожно стряхивая землю в яму.
– Рио! Ко мне, девочка! Рио!..
Открывшаяся яма, кое-как выкопанная в рыхлой почве, была глубиной всего восемь футов. Прежде чем принять окончательное решение, Никос свесился с края, убедился, что сможет выкарабкаться наружу по стенкам, и спрыгнул на дно.
Он осмотрелся. Погреб оказался так себе: голые земляные стены, на полу до сих пор виднелись отметины от лопаты. Просто яма в земле, торопливо вырытая и еще более торопливо спрятанная. И никаких следов собаки.
Было ясно, что Рио убежала. В одной стене у самого пола виднелась дыра.
Удостоверившись, что карманный нож под рукой, Никос встал на четвереньки и заглянул во что-то вроде тоннеля. Не слишком широкий, всего несколько футов, круглый, с гладкими стенами, прорытый гораздо аккуратнее, чем недоделанный погреб. Никос посветил фонариком по сторонам. Тоннель круто уходил вниз. В темноту, куда не доставал свет фонарика. Кто его прорыл? Может, какое-то животное? Некоторые пушистики обитали под землей, и в воображении Никоса возник образ кротобелки размером с человека, с похожими на лопаты когтями на передних лапах. Вроде кобольдов, подумалось ему, кротоподобных гуманоидов ростом с человека, которые иногда приходили и пытались торговать. Но он помнил специфический шорох, напоминавшее шепот царапанье. Ни один пушистик и даже кобольд не издает таких звуков.