Бесконечная война
Шрифт:
(А любопытно было бы притащить сюда одного из этих отцов-пилигримов и показать ему, куда эволюционировало общество от их мрачной религиозности и тупого трудолюбия! Религии на нынешней Земле — анахронизм и встречаются еще реже, чем гетерогенный секс. На Небесах же вообще отсутствует понятие Бога, а на мужчин и женщин, которые влюбляются в лиц противоположного пола или занимаются с ними сексом, глазеют как на подверженных архаичным извращениям.)
Еще до выписки Уильяма из госпиталя я успела заказать в Скае (это такой плавающий над поверхностью планеты курорт) роскошный номер для новобрачных, и там мы с ним провели невылазно почти пять суток, вполне архаично наслаждаясь друг другом. Потом мы арендовали флаер и отправились знакомиться с этим миром.
Уильям
Потом мы пустились в путешествие по городам, которые различались лишь немного меньше, чем местная живность. Некоторые, подобные затерянному в сельве Тресхолду, где мы отращивали и упражняли свои новые конечности, очень гармонировали с окружающей их природой. Эстетически они соответствовали вкусам двадцать второго столетия, но на современный взгляд казались слишком уж спокойными и незатейливыми. Новейшие города типа Ская создавали свою неповторимость искусственно.
Мы оба чувствовали себя не слишком уютно в Атлантисе, под давящей тяжестью километровой толщи воды, где огромные светящиеся чудовища с разгона кидались на силовые поля, причем делали это безостановочно круглые сутки — и в темные дни, и в еще белее темные ночи. Возможно, это было излишне точное метафизическое олицетворение нашей жизни в армии: тоненькая броня крейсеров и боевых скафандров, сдерживающих напор темной пустоты и невидимых чудовищ, стремящихся всеми силами добраться до нас.
У подавляющего большинства здешних городов была лишь одна функция: освободить карманы солдат от их денежек, так что вне зависимости от имевшихся различий во внешности по своей внутренней сути эти города были совершенно одинаковы. Накачивайся наркотой, обжирайся, лакай спиртягу, торчи, занимайся сексом или любуйся, как им занимаются другие.
Секс казался мне куда более завлекательным, чем Уильяму. Ему претило зрелище гомиков. Мне же представлялось, что их действия не так уж разительно отличаются от того, чем занимались мы с Уильямом. В то же время наши взгляды не столь сильно расходились, чтобы стоило накачиваться специальной эротической наркотой, а потом подключаться к машине, которая доставит тебе прямо в постель образ идеального партнера да утром еще уберет не слишком аппетитные следы вашего времяпрепровождения.
И все же Уильям пошел со мной на лесбиянское шоу, после которого с неожиданной страстью занимался со мной любовью. Мне показалось, что тут имело место что-то большее, чем искусственное возбуждение, и что он пытался доказать мне нечто очень важное. Мы долго поддразнивали друг друга: «Я буду Тарзаном, а ты — Джейн» или «Я — Тарзан, а ты — Хитчклифф». И никто, кроме нас, в этом мире не смог бы понять, чему мы так весело смеемся.
Проституция тоже обзавелась кое-какими новшествами, например наркотиками, благодаря которым между клиентом и подателем сексуальных услуг возникали на время контакта очень глубокие эмоциональные связи. Они прекращались одновременно с прекращением действия наркоты. Думаю, это новшество возникло в результате необходимости конкурировать с электронными средствами сексуального возбуждения.
Мы оба решили, что не станем пользоваться такими наркотиками, хотя я и испытывала некоторое любопытство, так что наверняка попробовала бы, будь я одна. Уверена, Уильям на это дело не пошел бы,
Вот и пролетели шесть месяцев спокойной близости, перемежавшейся взрывами дикой и иногда даже какой-то отчаянной погони за удовольствиями. У нас еще оставалась куча денег, когда внезапно все кончилось. Мы как раз завтракали в одном из элегантных ресторанчиков Ская, любуясь, как вспыхивают солнечные блики на спокойной поверхности океана почти под самыми нашими ногами, когда в зал вошел солдат, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, отдал нам честь и вручил запечатанные конверты с новыми назначениями.
Нас направляли в разные места! Уильям получил назначение на Сад-138, что вблизи черной дыры в Магеллановом Облаке. Меня же загнали на Альфу-10 в созвездии Орион.
Уильям получил звание майора и должность командира подразделения Йод-4 спецназа, а я стала капитаном, помощником командира на Альфе-10 по административной части.
То, что с нами случилось, казалось чем-то совершенно нереальным, даже сюрреалистическим, а главное — глупым и несправедливым. Мы были вместе с самого начала — пять лет или полтысячелетия, причем ни я, ни он не принадлежали к тому типу, из которого получаются лидеры. Даже хорошими рядовыми нас и то назвать было трудновато! Уж на этот-то счет у армии хватало доказательств! И тем не менее Уильяму предстояло вылететь через неделю на Старгейт и стать командиром множества мужчин и женщин, тогда как мой отряд спецназа должен был прибыть на орбиту вокруг Небес для доукомплектования и переобучения. И там мне тоже предстояло стать лидером!
Мы с ним тут же вылетели в Тресхолд, находившийся от нас чуть ли не на другом полушарии, и прибыли туда как раз к началу работы отдела кадров. Уильям пустился во все тяжкие, включая угрозы и подкуп, чтобы проникнуть к начальству и добиться, на худой конец, моего перевода помощником по административной части в его собственный отряд. В самом деле — какая разница, ведь все равно многие из тех людей, кем ему суждено начать командовать в Старгейте, еще даже не родились на свет!
Но логика к этому делу отношения не имела. Все упиралось в чисто протокольный вопрос. А ни одна армия в мире еще не упиралась рогами в протокол так упрямо, как наша. Да и тот, кто эти назначения подписал, вполне возможно, еще не успел родиться, а может быть, уже благополучно скончался.
Та последняя ночь, которую мы провели вместе, честно говоря, оказалась довольно паршивой. Мы долго ломали голову, а не сбежать ли нам: планету мы знали прилично, деньги у нас еще оставались. Только планета эта все равно принадлежала армии. Ни в одном городе мы бы не чувствовали себя в безопасности, а заберись мы в дебри, нас бы там быстренько обнаружили — ведь существовать в джунглях без защитных полей нельзя, а отыскать их с воздуха — плевое дело.
Дезертиров, разумеется, приговаривают к смертной казни, и мы долго обсуждали шанс покончить жизнь таким странным способом, превратив двойное самоубийство в знак протеста и неповиновения. Но нам претила даже мысль отдать свои жизни этой армии без сопротивления. Уж лучше швырнуть их в рожу таурианам!
Наконец, измученные разговорами, гневом и слезами, мы провели остаток ночи и начало утра в любовных объятиях. Мне хочется надеяться, что таким способом нам все же удалось поддержать друг друга.
Когда Уильям проводил меня до дезинфекционного отсека за три часа до отлета, мы глядели друг на друга с тем чувством, с которым смотрят близкие люди на своих дорогих усопших. Ни один поэт из тех, кто живописал подобные прощания, не мог и вообразить, что врата Смерти способны захлопываться столь плотно и безнадежно. Ведь даже в том случае, если бы мы оба отправились, скажем, на Землю с разрывом в несколько дней, то геометрия гиперпространственных прыжков такова, что наше прибытие туда состоялось бы с промежутком, равным десяткам, а может, и сотням лет!