Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
Бриг пиратский прозван «Смелым»
И, от края и до края
Волны мощно рассекая,
Страх внушает кораблям.
— Технически, конечно, в переводе здесь допущена ошибка, — задумчиво сообщил я ревущим волнам и воющему что-то неразборчивое ветру. Над катером медленно сгущалась слабо светящаяся воронка. — В оригинале там корабль называется El Temido, «Внушающий ужас», о чем переводчик решил упомянуть тремя строчками ниже. У
По воде хлестнула очередная очередь из автоматической пушки, уже ближе.
Эвон как разобрал-то! Мастерство все же не пропьешь и не забудешь. А самое странное, что объяснение не выглядело в сложившейся ситуации чем-то чужеродным, неестественным. Совершенно не вижу, почему бы благородному дону и не заняться декламацией испанской романтической поэзии девятнадцатого века. А вот дальше там совсем хорошо, кстати:
Месяц льет свое сиянье
На серебряные волны,
И, глухих стенаний полный,
Ветер паруса раздул.
На корме — корсар веселый;
Кадикс — влево от корсара,
Вправо — скалы Гибралтара,
С песней правит на Стамбул.
До Стамбула нам, конечно, пока было далековато, но это дело наживное, нужно будет — прибьем свой щит на Святую Софию, или куда там его прибивать положено. В самом деле, таблетки-то, похоже, сработали как следует — стоя посреди страшных серо-зеленых отблесков, поливаемый кислыми брызгами и потом, я понимал это особенно четко.
Двадцать пленных
Захватили,
Спеси сбили
С англичан,
И сдавал мне
Флаг склоненный
Побежденный
Капитан.
Дорога мне бригантина.
Мой закон — лишь ураган,
Королева мне — свобода,
И отчизна — океан.
Над головой сверкнула длинными щупальцами молния, и я, не выдержав, расхохотался. Мертвые огни, которые безуспешно тянулись ко мне светящимися лапами, норовя сцапать и унести в свое небесное электрическое царство, только подтверждали то, что я и так знал. Я им не по зубам, я — разящая молния старины Зевса, стремительная и неумолимая, летящая точно в цель. Я знал точно: будут и пленные, и флаг, и побежденный капитан тоже будет — просто потому, что мне так хочется.
Точнее, нам так хочется — я лишь работал проводником между четырьмя безумно одинокими девчонками и упругой реальностью, послушно прогибающейся под натиском их незатейливых желаний. Качество проводника оставляло, конечно, желать лучшего, но
А значит, предстоящее было неизбежно.
Вздымающиеся горами черно-серебряные в лунном свете волны внезапно застыли, заледенели, и превратились в зеленовато-серые монументы, сработанные будто из малахита, внутри которых наверняка кипела невидимая глазу работа. Ветер стих разом — и бессильно обвис флаг на мачте, и проволочные снасти, только что напряженно гудевшие, как высоковольтные провода, замолкли в полном согласии. Стихия, кажется, решила замедлить свой ход — в точности так, как я и планировал. Шутки закончились.
Пора было приниматься за настоящее дело.
***
Примечание к части
В главе использованы стихи Хосе де Эспронседы.
Глава 21, где начинается и тут же заканчивается морской бой
— Что там происходит? — Бенни опасливо выглядывал в смотровое окно — на палубе и вокруг катера творился, насколько было видно, форменный ад. Вздымалось десятиметровыми волнами взбесившееся море, свистал штормовой ветер, молнии освещали небо не хуже прожекторов на концерте какой-нибудь рок-звезды, с неба валились, кажется, многотонные глыбы… и при всем этом «Черную лагуну» почти не бросало из стороны в сторону — словно чудесным образом буйство стихий обходило ее стороной. — Как там ребята, на палубе-то? Их не смыло часом?
— Они приняли свои Аспекты и подняли Атрибуты, — непонятно сказал Датч. Он выглядел спокойным и лишь изредка, когда с разгневанных небес доносились особенно громкие звуки, слегка покачивал головою, то ли удивляясь, то ли не одобряя.
— Чего? — Бенни не понял. Он вообще не любил фантастику.
Датч не стал пояснять. Суть хорошей цитаты — в ее загадочности.
Дверь в рубку распахнулась, и внутрь словно бы порывом ветра втек Ружичка. Он двигался будто сквозь жидкое стекло, вокруг тела вырисовывались странные, медленно перемещающиеся потоки, волосы развевались, несмотря на то, что внутри никакого ветра не было. Замедленная съемка, вот на что это походило. На лице парня, как обычно, сияла бессмысленная ухмылка.
— А вот теперь мне нужно ваше рулевое колесо! — громко сообщил он. Перемещаться у него получалось как-то странно, создавалось впечатление, что внутри разладился механизм равновесия, он нелепо заносил ноги, растопыренные кисти как бы пытались ловить в воздухе что-то невесомое, ускользающее, а голова вращалась во все стороны, следя за чем-то невидимым.
— Оно вот там, — вежливо показал Датч направление, не пытаясь препятствовать.