Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
Рейхардт Вольф не был бойцом по природе. На самом деле, глубоко внутри он так и остался хитрым немецким лавочником, хорошо разбирающимся в тонкостях мелкого делового мошенничества и поиска максимальной выгоды для себя и своих соратников — друзьями Рейхардт все же не смог бы назвать никого из них. Да, проницательным и умным, способным брать нужные заказы и разрабатывать для их разномастного отряда неплохие стратегии с минимумом риска и максимумом прибыли, но все же торговцем, а не воином. И если уж бывалые солдаты удачи, «дикие гуси», как их называли во многих странах, растерялись, столкнувшись с неизвестным, то Рейхардт
Он стоял неподвижно, тихо, как мышь, посреди опустевшей рубки — Билл Хойт выбежал куда-то при первых звуках ударов стали о камень, да так и не вернулся — капли пота бежали по толстому лицу, а глаза с расширенными во всю радужку зрачками лихорадочно обшаривали ограниченное темное пространство.
Ни огонька вокруг. Ни движения. Ни звука. Полная тишина вокруг.
Нет, постойте.
Что это — там, наверху?
По крыше рубки прогремели тяжелые шаги — такие, что она сперва прогнулась, а потом с неприятным «бэнг!» распрямилась обратно. Кто-то — или что-то — прошелся там, неторопливо, чувствуя свою силу, взад-вперед. Рейхардт сжался, вцепившись в единственную оставшуюся у него защиту — тяжелый шестизарядный револьвер «Корт», дорогое, но невероятно надежное оружие, эксклюзивно производящееся в городе Лоллар, федеральная земля Гессен.
Рейхардт Вольф был патриотом.
Сверху как будто повеяло холодом. На глазах у ошарашенного кока, внутренние стенки и окна рубки быстро покрылись инеем, изо рта вместо дыхания вырывался пар, а на рукоятке револьвера от соседства с горячей человеческой ладонью набухли капельки воды. Рейхардт шумно сглотнул — в горло хлынул студеный морозный воздух — и сделал шаг назад, упершись спиной в переборку. Он боялся, безумно боялся.
Когда Рейхардту было девять, старший брат уговорил как-то зимой сходить на Рейн — в тот раз он как раз замерз полностью, от края до края. Перейти могучую реку, застывшую под слоем толстого зеленоватого льда без помощи парома и вступить в Бинген, городок на противоположном берегу Рейна — выглядело достойным подвигом для того, чтобы потом вспоминать его в теплой кровати.
До середины все шло просто замечательно, нанесенный на лед снежок весело поскрипывал под сапогами, и можно было представить, что они вдвоем — отважные исследователи Антарктики, открывают новую страницу в истории человечества. А потом по темно-зеленой поверхности побежали белые, похожие на паутину, трещины, и где-то совсем рядом с громким, плотоядным звуком лопнула корка, и плеснула страшная черная вода. Маленький перепуганный Рей пытался бежать, но ему никто не рассказывал о том, что по тонкому ломкому льду нужно ползти, и даже под его небольшим весом река трескалась все больше, и черное, глубокое приближалась все быстрее и быстрее, а потом нога соскользнула и он весь, с головой, погрузился в обжигающую воду.
Рейхардт облизнул губы и покрепче сжал рукоять револьвера. Ничего непоправимого еще не случилось, он жив, здоров и вооружен, и потому должен мыслить разумно. Чем бы ни было происходящее, оно наверняка имеет объяснение и источник. Объяснение пока можно оставить на потом, оно неважно — а вот с источником следует разобраться. Вполне возможно, на крыше, прямо над ним, сейчас находится тот, кто ответственен за все происходящее. Он имеет вес и передвигается на двух ногах, это живой человек, а это значит, что его можно убить. В конце концов, Билл Хойт вполне успешно влепил пулю в голову одной из девчонок на берегу — а это значит…
Что именно это значило, Рейхардт додумать не успел, потому что с крыши раздался голос. Он был холоден и насмешлив, ни о чем не спрашивал, не грозил и не упрекал, но от звуков отчего-то все равно становилось невероятно, до одури страшно. Потому что он говорил о чем-то другом, совсем чужом, нездешнем — и одновременно это было о нем, Рейхардте. Голос знал о нем все. Голос не собирался его жалеть.
Острым холодным прорежу килем
Тяжелую волну соленых дней —
Всё равно, друзья ли, враги ли
Лягут вспухшими трупами на желтом дне.
Рейхардт понял, что уже сошел с ума, когда увидел эту воду — черную, холодную, подступающую к плачущим длинными струйками конденсата окнам рубки. Под водой плавали мертвые распухшие тела, медленно ворочая по течению синими руками. Рейхардт узнал в одном из мертвецов себя — маленькое тельце с руками, запутавшимися в рукавах наполовину слезшего зимнего пальто и настежь открытыми белесыми глазами.
Я не оплачу слезой полынной
Пулями зацелованного отца —
Пусть ржавая кровью волна хлынет
И в ней годовалый брат захлебнется.
Вот, значит, как все случилось на самом деле. Он не выплыл тогда из полыньи, и добрый герр доктор не растирал ему ноги спиртом, и не было никакой жизни дальше, и побега на край света, и этой странной встречи посреди моря — тоже не было. Он умер тогда, тридцать пять лет назад, и сейчас, в последние свои страшные секунды просто видел яркий и красочный сон о том, что могло быть когда-нибудь… Могло бы — но не случилось. Черная вода забрала все.