Бесогоны
Шрифт:
– Это я-то должна Бога страшиться? А кто мне клялся и родителям моим божился до супружества, что «лялечка» твоя в золоте купаться будет, с золотой тарелочки вкушать все, что тебе твой Боженька пошлет… И что? Что ж не посылает? А те лепешки кукурузные, что мне твои старухи на помин кладут, так лучше, чтобы они сами такое ели… Я еще пожить хочу… К Филиппу вон со всей области люди едут… Что он такое знает, что ты не знаешь? Что он такое делает, что твои руки сотворить не могут? Может быть, объяснишь мне?
– Он порчу снимает, бесноватых отчитывает…
– Вот в том-то и дело, что сама видела, как он людей святой водой кропит да молитвы своим гундявым голоском стрекочет. И что? Ты так не можешь? Или у тебя вся благодать только между ног осталась? Больше не подпущу тебя до себя. Спать с сегодняшнего дня будешь в горнице…
И ушла в свою спальню, да там и разревелась ручьем нескончаемым…
Монах видел, как семинаристы своими улыбками мгновенно отреагировали на эту часть повествования, и продолжил:
– Что уж тут скрывать, батюшка за многие года службы со своим положением как бы и смирился. К тому, как поговаривала молва, грешок за ним был: шибко он молодых девушек любил через любовь опять-таки к Богу приводить. Этим и довольствовался. И не голодовал вовсе: двухэтажный домик с хозяйством имел да крутую иномарку. Все как у всех.
Но с этого самого дня одолела его навязчивая думка о словах матушкиных: разве он сам не сможет кропилом размахивать да чин «отчитки» вычитать? Ведь известно, что не боги горшки обжигают…
И, с матушкой заранее сговорившись, поступил он следующим образом. На следующую службу, ближе к концу божественной литургии, ввалилась в храм баба с корзинкой и давай всех расспрашивать:
– Тут ли служит святой отец Наум, что мою дочку от беснования вылечил?
И пошла молва по храму гулять. А как служба закончилась, баба та, корзинку на полу оставив, отцу Науму прямо в ноги кинулась и кричит на весь храм:
– Спаситель ты наш! Да что бы мы без тебя делали? – и, обращаясь к прихожанам, добавила: – Доченьку мою любимую, ненаглядную, радость мою от порчи спас… Да дай-то Бог тебе здоровья…
Тут уже все люди стали вникать в суть сказанного и вопросы священнику Науму задавать, а тот отнекивается… Еще пуще это народ заинтриговало.
И вот через день-другой то один, то второй уже на крыльце его дома с подношениями стоят, а матушка список поочередный творит: когда и к кому отец Наум тайно приедет бесов гнать. Но при этом каждого предупреждает, чтобы ни единого слова сказано об этом не было…
Семинарист Иван Хватов не удержался, чтобы не задать вопрос.
– И как же он их гнал? По требнику Могилы?
– Очевидно. Да еще сказал, что в Троице-Сергиеву лавру съездил. Там все посмотрел, внимательно на бумажку себе выписал и все, что нужно для ритуала, прикупил, а потом… и начал «гнать» бесов.
Через пару месяцев при встрече брат Филипп задал младшему брату Науму вопрос:
– Слышал, ты «отчиткой» стал заниматься? Дело хорошее. Да и я уставать стал, скажу тебе как на духу, чувствую, что благодатных сил все меньше становится… После каждой такой «отчитки» словно лимон выжатый сижу…
Наум на это лишь ответил:
– Полно, брат, молву-то людскую слушать. Я, конечно же, людей со вниманием выслушиваю, но всякий раз к тебе их посылаю. Как же без архиерейского благословения-то, разве можно?
– И я об этом же подумал, – сказал в ответ ему Филипп. – Но решил, что сам об этом у родного брата спрошу…
Долго в ту ночь не мог отец Наум заснуть. Одно дело люди, которым ты лапшу на уши вешаешь, а другое дело, когда собрату солгал… Но мучился, право же, недолго, так как в ту ночь и вовсе ночевал не в собственной кровати, да и не у себя дома… Но это не в осуждение, а как констатация факта. Надеюсь, что дальнейшее объяснять не нужно.
– А как же матушка на это смотрела, да и венчанный брак? – спросил по своей простоте семинарист Геннадий Севастьянов.
– А матушка отца Наума, как он мне сам об этом поведал, была зело довольна, и глаза на это просто закрывала. Старый двухэтажный домишко она для гостей оставить решила, а трехэтажный дворец себе городить стала. Не до супружеской верности ей было, лишь бы ее счета на строительство супруг оплачивал…
Прошло еще месяца три.
Батюшка стал понимать, что молва о его опытах «отчитки» может и до епископа докатиться. И в какой-то момент он решил эту практику оставить и далее жить, как и прежде: с того, что Господь дает. Ибо помнил еще, что священник от своего алтаря питаем… И решил еще раз в район съездить, а затем и завязать с этим промыслом.
И надо же такому случиться, что буквально через день у ворот его дома остановился джип. Из него вышла молодая женщина и попросила позвать батюшку Наума.
Когда священник вышел, женщина ему сказала, что хочет пригласить его освятить свой скромный домик, что расположен в отдаленном углу района. И добавила, что в последнее время спать не может, что в ее доме, как ей кажется, какая-то нечистая сила живет.
Священник заверил ее, что завтра же после воскресной службы он к ней приедет.
Она мило улыбнулась и, оглядывая его, добавила:
– Надо же, вы такой молодой и гарный да к тому же еще и такой смелый… А я так просто от страха каждую ночь дрожу в своем домике, да еще и в полном одиночестве…
И уехала, а отец Наум долго стоял на крыльце, провожая ее машину взглядом.
– Батюшка Михаил, так он что, действительно бесов гнал? – все допытывался семинарист Иван Хватов.
– Я и сам схимнику этот же вопрос задал. И вот что он мне тогда ответил, причем достаточно откровенно. Он всего лишь изгонял из сознания людей саму идею одержимости… Думал тогда, что это так же полезно, а главное – безопасно, как и прием гомеопатических лекарств.