Бесовские времена
Шрифт:
— Да, всем этим адептам реформ стоит повнимательнее прочесть труды этих Лютеров об ограниченности разума: «Если начальство говорит, что два и пять составляют восемь, ты должен этому верить, хотя это и противоречит твоему знанию и твоим чувствам». Как же после такого лизоблюдства Лютеру не понравиться курфюрстам! При этом Лютер не выносит тех, кто отказывается считать его самого безусловным авторитетом в вопросах веры. Таких он называет «сумасбродами» и «нездоровыми умами»…
Шута сегодня интересовали не еретики в германских землях, но убийца в замке, и он продолжил свой путь, предоставив клирикам возможность продолжить обмен мнениями. Дианору Чума нашёл на балконе внутреннего двора. Она была бледна, казалось утомленной, но обрадовалась Грандони.
— Боже мой, до чего же ты хорош собой, чертёнок, — улыбнулась синьора. — Просто красавец! Я почти понимаю Бьянку, была бы помоложе — тоже голову бы потеряла, — Дианора годилась ему в матери, и Песте усмехнулся. — Когда же ты женишься-то?
Мессир Грандони возвёл очи горе, выражая этим красноречивым жестом, что на всё воля Божья.
— Что говорят в женских кругах насчёт убийства? — деловито осведомился он.
Дианора вздохнула и лицо её сразу постарело.
— Разговоров-то хоть отбавляй, да разумного мало. Вспомнили многое — от прошлогодних склок до вчерашних передряг, а толку-то? Но, поверь, если бы какая из них на такое пошла бы — ни одна бы так чинно все не проделала. Сам подумай, весила-то Черубина немало, а кровать не сбита. Если бы она лежала на кровати — она сбила бы покрывало, а оно только чуть сдвинуто. Это мужчина. Правда… есть странность. Черубина чистюлей не была, вечно у неё всё где попало валялось, а тут…
— Я тоже заметил — там все убрано. Уточни у служанки — она убиралась, когда Верджилези была у герцогини?
— Я уже говорила с ней, — спокойно обронила Дианора ди Бертацци, поймав быстрый взгляд шута. — Меня тоже это удивило. Сандрина сказала, что госпожа велела ей убраться накануне — причём, заставила сделать генеральную уборку, а после запретила приходить два дня. При этом Сандрина не смогла убрать в ящиках и шкафу — синьора Черубина ключей ей не дала.
— А она их просила?
— Спрашивала, но синьора Верджилези сказала, что там убираться не нужно.
— А ты туда не заглядывала?
Дианора пожала плечами.
— Люди д'Альвеллы человека у двери поставили.
— Узнаю Тристано.
— Глория говорит, днём она торговала у неё камни, но не купила — не успела.
— Когда они виделись?
— После полудня. Черубина заходила к Глории, взяла камни на вечер — ведь сегодня приём гостей у герцогини…
Что до Камиллы Монтеорфано, то её мысли по этому поводу были исполнены сострадания к несчастной, но ответить на вопрос мессира Грандони, не замечала ли она чего подозрительного в день убийства, не могла. По её мнению, всё было как обычно. Впрочем, справедливости ради надо было заметить, что Камилла появилась в замке недавно и близка с синьорой Черубиной Верджилези никогда не была.
Мессир же Аурелиано Портофино тем временем, после глубокой и содержательной беседы с кардиналом, выявившей полное совпадение их мнений, направился к Амедео Росси в библиотеку, где закопался в страницы толстых фолиантов. Они изобиловали мрачными картинами отравлений, и обширен был список королей и епископов, либо погибших от ядов, либо применявших их. Квинтиллиан полагал, что перед любым другим оружием яд имеет преимущества: без шума, без крови, втихомолку и на расстоянии. Великие отравители не раз перекраивали историю, а во дворцах, где установленный порядок отмерялся смертями государей, риск оказывался предельным.
Яды готовились тщательно. Это были порошки, в состав их входили ртуть, сернистый мышьяк, животные и человеческие останки, вытяжка из волчьего корня — аконита и черной чемерицы — морозника, которую отравители собирали в горах. Многие ведьмы выращивали белену, морозник, аконит и цикуту на подворьях…
Читал мессир Портофино вдумчиво. За этим занятием инквизитора застал дружок Песте.
— И что ты, Лелио, там вычитал? — шут развалился рядом на скамье, задрав ноги на полку с книгами.
— Феррето Феррети пишет, что яд применяют против того, кого невозможно победить ни в каком бою. Таким образом, смерть через отравление делала героем. «De fer ne pot morir, maus venin l». Но вот что интересно… Вдумайся-ка. Иордан в книге «О происхождении и деяниях гетов» пишет о множестве отравлений, дурные травы фигурируют в Салической правде, составленной в 511 году по приказу Хлодвига. Около десятка историй, связанных с ядами, рассыпаны по тексту «Истории франков» Григория Турского. А вот поближе. Приближенный миланского герцога кардинал Вителлески в 1433 году внезапно скончался в тюрьме, успев произнести лишь одно слово: veleno, отравление. Кардинал Сен-Сикст умер в 1474 году — снова veleno. Епископ Мелфи — veleno. В 1494 году неожиданно умер двадцатилетний наследник миланского герцога. Veleno. В 1503 году окончил свои дни Джованни Мичиели, а кардинал Сент-Анджело, епископ Падуи, Вероны и Виченцы, скончался после двух дней мучительной болезни, сопровождавшейся сильной рвотой. Неожиданно умерли кардинал Джованни Лопез, епископ Капуй и кардинал Джованни Батиста Феррари, епископ Модены. Вновь и вновь звучит: veleno, veleno, veleno. В 1522 г. Папой избрали Адриана VI, человека сурового нрава. Он умер в 1523 г. после двух недель подозрительной болезни. Кончину приписывали яду… С преемником Адриана произошла похожая история. Климент VII, заслужив всеобщую ненависть, умер три года назад. Хотя все подозревали, что врач отравил его, расследования не последовало, и не было человека, который не благодарил бы его в сердце своем за ценную услугу христианскому миру. Три года назад умер в Риме и епископ Лоретти. Говорили, что он отравлен…
— И что?
— А то что ни один прелат, получается, не умирает своей смертью. Но смерть якобы отравленного епископа Лоретти полностью совпала по признакам со смертью моего монастырского собрата Массимо из Перуджи. Оба высохли за считанные месяцы и ничего не ели перед смертью. Но Массимо никто не травил, а ухаживал за ним до смерти только я. В монастыре все знали, что он болен, но никому и в голову не пришло, что его околдовали или отравили. Зачем? Но о Лоретти это сказали. И вот, почитай-ка, — инквизитор подтянул к себе фолиант, — король лангобардов Гримоальд повредил себе вену, стреляя из лука, ему назначили мазь venenata madicamina, которая, по свидетельству Павла Диакона, ускорила его уход в мир иной. Если снадобье не вылечивало, а больной имел отношение к власти — мгновенно начинали говорить, что «лекарство было ядом». Хронисты писали, что страх перед ядом до такой степени одолевал Карла VII, что он предпочитал ничего не есть, что и привело к его смерти. На самом деле король страдал от опухоли во рту. В 1398 г. юрист из Прованса Оноре Бове отмечал, что государь не может ни умереть, ни заболеть, чтобы немедленно не заговорили о «колдовстве или яде». Преемник Карла Люксембургского Венцеслас, низложенный в 1400 году, страдал от запойного пьянства, которое приписывалось неутолимой жажде, спровоцированной отравлением…
Физиономия шута приобрела выражение скептическое и язвительное.
— Всё это весьма интересно. Ты намекаешь, Лелио, что герцога никто не хочет отравить, а эта потаскушка всё ещё жива?
— Нет… Но смерть борзой могла быть попыткой не отравить дона Франческо Марию, но проверить на собаке яд, который потом использовали уже по назначению. Кто-то прекрасно понимал, что поднятая суета отвлечёт внимание д'Альвеллы в сторону герцога и позволит всё совершить спокойно и безнаказанно.
Чума внимательно посмотрел на Аурелиано Портофино.
— А вот это неглупо. Но стал бы некто тратить столько усилий, чтобы убить эту пустоголовую Черубину?
— Вспомни слова Даноли… «Где-то здесь, в этих коридорах ходит живой мертвец, существо с человеческим лицом, внутри которого ползают смрадные черви, набухает гной и тихо смеется сатана… Не кара, это подлость» Пытаясь сгруппировать причины, побуждавшие прибегать к ядам, натыкаешься на властолюбие, алчность, злобу, зависть и мстительность… и любое из них может спровоцировать на подлость. И это притом, что подлость так легко не кончается, сын мой, и если я прав… это только начало.