Беспечные мотыльки
Шрифт:
– Мама Дора, я на точку, – услышал он, когда пересчитывал остаток денег в бумажнике, – что-то не сидится в этой духоте. Еще и лезут всякие.
Последнее было адресовано явно Тони. Он обернулся, чтобы увидеть, как Нэнси гордо проходит мимо, даже не глядя в его сторону.
– Смотри не обгори! – кинула ему вслед хозяйка.
– Я солнцезащитным кремом намазалась, – Нэнси надел темные очки и вышел на крыльцо. Сегодня на нем были чрезвычайно короткие джинсовые шорты, полосатая майка и ковбойские красные сапоги под стать аналогичной шляпе. Чтобы как-то укрыть себя от солнца, сверху он накинул цветастое парео. В общем, был во всеоружии: такое обилие
Как только он вышел на крыльцо, местный знойный воздух с лихвой закидал его песком и жаром. Нэнси остановился, уперев руки в бока. Посмотрел направо, затем налево. Прикурил, отвернувшись от ветра. Затем продолжил свой променад до точки. Волны парео взмывали выше его головы, подбрасываемые порывами горячего воздуха с трассы.
Днем возле кафе было много посетителей. Нэнси насчитал как минимум три мини-вэна, два мотоцикла, еще четыре автомобиля. Встал в тень с правой стороны от высокого крыльца. Начал изучать входящих и выходящих на предмет того, кому можно себя предложить. Пока что желающих особо не находилось: в основном, были семейные пары с галдящими детьми, одинокие водители, в которых убежденная гетеросексуальность чуть ли из ушей не лилась, два байкера. Байкеры поначалу Нэнси заинтересовали. Посмотрев на них и докурив сигарету, Нэнси вышел под солнце.
– Эй, Лейси 6 , как жизнь? – завидев его, спросил один, надевая на нижнюю часть лица черный платок.
Нэнси подошел к ним. Достал сигарету.
– Не найдется ли огонька, мальчики?
Байкеры рассмеялись. Но затем тот, кто был в платке, щелкнул зажигалкой.
– Откуда такая красивая? – спросил он. Нэнси затянулся.
– Из самых райских гущей, родной.
– «Из райских гущей», ты слышал, Дэйв? – хохотнул второй байкер, – че надо?
– Думала, может быть, вы, мальчики, хотите повеселиться, – Нэнси выдохнул в окружающий жар облако сигаретного дыма.
6
Лейси – сленговое наименование женоподобного гомосексуального мужчины
– Дэйв, да этот гомогей на тебя запал, по ходу. Я же тебе говорил, что ты красавчик.
– Заткнись, Чарли, – Дэйв оседлал байк, – вали отсюда, пока рыло не начистили. Усек?
– Да ладно, Дэйв, кинь ему палку, может отстанет. Разве не видишь, как ему неймется?
Их мотоциклы взревели, обдав Нэнси очередным облаком пыли и грязи. Он закашлялся, уползая обратно в свою тень, отряхивая одежду и парео. Очередной незадавшийся день. Что за морока?.. Вряд ли удастся выцепить здесь кого-то днем. Его клиенты тоже похожи на вампиров – их темные страсти пробуждаются, как правило, после заката солнца.
Прошел час. Тень от крыльца стремительно укорачивалась. Нэнси сидел на корточках, выводя причудливые узоры в песке пальцем. В детстве дети с ним не играли. Они знали, что его мать цыганка, и что обучила его жуткому цыганскому колдовству. И если первое было правдой, то второе, к сожалению или к радости, было далеко от реальности. Но когда детвора опасно окружала его, вооруженная палками и камнями, он кидался на землю и начинал выводить такие узоры, звезды, ломанные линии, чертить стрелы и сердца. Бормотал что-то на тарабарском, улыбался и скалил зубы. Как правило, этого хватало, чтобы даже самые отъявленные хулиганы отстали. Жаль, что, когда им всем исполнилось по четырнадцать, такие фокусы перестали играть на руку. Четырнадцать – возраст неверия.
От нечего делать Нэнси снова закурил. Услышал звук подъехавшей машины. Выглянул. Закатил глаза, цыкнув языком, увидев машину Тони. Вернулся в свою тень, чувствуя при этом, как разливается в груди приятное, теплое чувство.
Тони зашел в кафе, но Нэнси там не нашел. Обыскал все крыльцо. Походил по стоянке, оглядывая припаркованные машины. Заглянул под деревянные лестницы.
– Потерял что-то? – Не утерпел Нэнси, следивший за процессами поиска его самого из-за угла кафе. Тони выпрямился, увидев его и расплывшись в улыбке. Подошел.
– Послушай, я лишнего наговорил, – с ходу сказал он, приблизившись. Достал из-за спины букет, – девчонки мне сказали, что ты розы любишь. Вот, это тебе.
– Бог ты мой, Тони! – Нэнси принял цветы. Это были белые розы, нежные, еще прохладные, хранящие в себе запах сырости, влаги. Так и захотелось прижаться пересохшими губами к их лепесткам, – это… очень мило, спасибо. Ну и потратился же ты!.. Ты не поверишь, но мне, кажется, уже несколько лет никто не дарил цветов.
– Ну, будем надеяться, что с этим периодом покончено, – Тони смущенно улыбнулся. За три несчастные розы с него действительно содрали немало денег. В этой пустыне все, хотя бы отдаленно напоминающее свежую зелень, стоило втридорога, – как у тебя с работой?
– Тухло, – Нэнси все еще перебирал пальцами лепестки цветов, – да и неудивительно. День – не мое время.
– Не хочешь прокатиться немного?
Нэнси поднял на него взгляд. В нем снова разгорелись шальные огоньки.
– Нет, я лучше пешком вернусь. А то люди Сэмми примут тебя за клиента.
– Тогда подождешь, пока я машину перепаркую? Вместе пойдем обратно.
– Окей, лапушка.
Спустя полчаса они возвращались вместе по обочине трассы.
– И что ты, правда уезжаешь сегодня? – спросил Нэнси, отвлекшись от цветов. Мимо пронеслась фура, взметнув на нем парео и чуть не сорвав шляпу.
– Я позвонил в газету, сказал, что нужно еще время, чтобы собрать необходимый материал, – Тони отметил, как просветлело лицо у Нэнси при этих словах, – можем хоть сегодня с ночи отправиться в Сан-Франциско.
– Правда? – Нэнси остановился. Потом унял свой восторг и продолжил путь, опустив голову, – не думаю, что стоит ехать ночью. Я могу еще подзаработать нам на отпуск. Да и маме Доре будет проще меня отпустить, если я откуплюсь за несколько дней своего отсутствия.
– Как скажешь, – от Тони не укрылось, как он сказал «нам на отпуск». Но мысли о том, что и сегодня он продолжит продавать себя, не вызвали прежнего возбуждения. На место вернулась привычная ревность. Вернее, не совсем она – чтобы ревновать, нужно вначале обладать. А Тони не принадлежало ровным счетом ничем.
– Но только можно в наш уговор правку внести? – Осторожно спросил Нэнси, когда они добрались до мотеля, – давай ты сначала увезешь меня туда, а я тебе расскажу все там. Так, как было. Ничего не утаивая. Согласен?
Тони открыл перед ним дверь. Нэнси, сияя, проскользнул вперед.
– Ради честной истории я готов на все, Натан, – сказал он негромко, когда они оказались в холле. От этих слов Нэнси улыбнулся еще шире, вжав в себя цветы.
– Нэнси, – одернула его мама Дора, наблюдавшая за их разговором со стороны с видом настоящей мамаши, к чьей дочери подбивает клинья нерадивый хулиган, – подмени меня на ресепшене до восьми.