Беспечные мотыльки

Левин Алексей

– Морковный пирог просто чудо! – Уходя, сказал он Нэнси. – Во всей Неваде не сыщешь лучше.

– Спасибо, милый, я передам Триш. – Администратор улыбнулся. На этот раз улыбка была искренней. – Удачного пути!

– Спасибо, дорогая.

Колокольчик на двери над ним звякнул. Тони и Нэнси остались вдвоем на ресепшене. Нэнси сощурился, присмотревшись к журналисту повнимательнее. Но затем прошел мимо, ничего не сказав.

– Что мне сделать, чтобы получить твое согласие? – Не отставал Тони, когда Нэнси, присев на кресло, поднял трубку и набрал номер на телефоне. – Тебе

же, наверное, тоже в город не позволяется выезжать? Хочешь, привезу тебе что-нибудь. Что тебе нужно? Косметику, духи?

– Двадцать седьмой освободился. Прибраться нужно. – Сказал в трубку Нэнси, почти не обращая внимания на Тони. – Конечно, милый. Но обязательно к полуночи успей, хорошо? Не то от мамы прилетит. – Он поулыбался еще, затем положил трубку. Разочарованно вздохнул, подняв взгляд и увидев, что журналист ждет ответа. – Ты все еще здесь?

– Да, я настойчивый малый. – Расплылся в улыбке Тони. – Работа обязывает.

– Сегодня не могу. – Категорично сказал Нэнси, поднимаясь. Приоткрыл дверь на крыльцо, включил фонарь. На свет сразу слетелось несколько мотыльков. – Сегодня я на ресепшене. На точку завтра пойду.

– На точку? – Тони достал блокнот. – Ты не с остальными девочками?

– Нет, милый. – Нэнси грустно улыбнулся, глядя на мельтешение мотыльков в свете фонаря. Закрыл дверь и вернулся к прилавку. – Есть пара… условий, которые мне нужно соблюдать.

– Почему?

В холле раздался звонкий смех. Еще несколько девушек присоединились к компании. На часах было без четверти двенадцать.

– Ты правда такой дурачок или прикидываешься? – Нэнси отвлекся от своего отражения в карманном зеркальце и посмотрел из-под накладных ресниц на журналиста. Администратор снова сидел за прилавком.

– Тони-и-и! – Запахнувшись в длинный шелковый халат, протянула Люси из гостиной. – Мы все придумали-и-и! Идем к нам!

– Я… я идти должен. – Журналист сделал пару шагов в направлении гостиной. Тут над дверью снова звякнул колокольчик. Нэнси, переведя взгляд на посетителя, мигом спрятался под стол.

– Где? Где этот п*дор поганый? – Загремел, входя, толстый мужчина. В холл высунулось несколько головок с перепуганными глазами. – Где, бл*ди, признавайтесь!

– Сэмми, дорогой! – Запричитала материализовавшаяся словно из воздуха мама Дора. – Не кипятись!

– А-а, тварь такая!.. – Мужчина вытащил Нэнси из-под стола. Вжал его в стену, заломив одну руку за спиной. – Где мои деньги, сука?!

– Сэм, Сэм, дорогой! – Залепетал Нэнси, пока мама Дора скакала вокруг, не зная, что предпринять. – Джо, сукин сын!.. Это все он. Выкинул меня из машины, не заплатив денег!

– Мои парни сказали, что ты вчера в три сорок посадил свою тощую задницу в его гребанный пикап и уехал.

– Да, я все сделал, как он хотел. А он сказал, что деньги на карточке и нужно доехать до банкомата. А пока ехал, вышиб меня из машины и угнал.

Сэм нажал сильнее. Тони услышал перепуганный шепот из гостиной. Кто-то схватил его за руку и увлек в помещение к остальным.

– С чего я тебе заплачу, если он не дал мне денег?! – Возмутился Нэнси.

– Сэмми, дорогой, – начала вторить мама Дора, – отпусти Нэнси. Ты делаешь ей больно. Она правда не виновата! Такие ушибы, ты бы видел! Детка, покажи Сэмми ссадины. Просто один сплошной синяк!..

– Значит, так! – Рявкнул Сэм, заставив обоих замолчать. Послышалось какое-то движение. Собравшиеся девушки в гостиной взвизгнули, когда Сэм бросил к ним всклоченного Нэнси. – И ты, Дора, давай к ним. Шевели своей жирной задницей!..

Хозяйка присоединилась к остальным. Раскрасневшийся Сэм поправил рубашку на своем брюхе, оглядев всех присутствующих.

– Напоминаю еще раз. – Рыча, проговорил он. – Вы платите мне деньги, уважаемые бл*ди, за то, чтобы я – первое! – он загнул палец, – прикрывал вас от копов. Второе! – прикрывал вас от мафии. И третье! – не давал вас в обиду особо наглым клиентам. Я же, бл*, о вашей безопасности пекусь, сучье вы отродье! А вы мне в ответ что? Только и делаете, что гадите! Врете, подставляете, строите из себя невинность!.. Сорок процентов с каждой ходки – что, неужели дядюшка Сэмми просит слишком многое? Это так, я вас спрашиваю?!

– Нет, Сэмми, конечно, это не много. – Сразу заговорила мама Дора. Она растопырила руки, словно пытаясь укрыть за собой выводок несмышленых цыплят. Девчонки глядели на сутенера с приоткрытыми ртами, с ужасом на лицах. Он чувствовал эту власть над ними.

– И что сегодня за спектакль? Что это за гребанный мюзикл?! – Продолжил он, поправив воротник рубашки. – Уехал отработать, вернулся при деньгах и все – Сэмми можно послать на хер. Так, что ли? Так, я вас спрашиваю?!

– Нет, конечно, не так, Сэмми. – Словно загипнотизированная, ответила мама Дора. Тони почему-то вспомнилась воскресная церемония в церкви, куда его водила мать. Священник в припадке истовой веры говорил молитвы, а хор вторил ответы. На всех были белые летящие одежды. Пахло свежей краской и почему-то морковным пирогом.

– И поэтому, чтобы остальным было неповадно, – Сэм вытянул толстый, как сарделька, указательный палец, – в качестве меры пресечения я возьму с Нэнси всю сумму за оказанную услугу.

– Да нет у меня этих денег! – Крикнул с пола Нэнси. Девчонки зашикали на него. Мама Дора подскочила к сутенеру, доставая из складок платья блестящий кошелек.

– Сэмми, вот, держи. И не злись, прошу тебя. Сглупила Нэнси, что с нее взять? В следующий раз не будет. Идет? Заметано?

Он пересчитал деньги, сунул их в карман. Отер со лба испарину. Обвел всех еще раз тяжелым взглядом.

– Идет. Работайте. И что за жара у вас тут такая? Включите вентилятор. Дышать нечем.

– Хер собачий. – Сказал вполголоса Нэнси, когда дверь за сутенером захлопнулась. – Мама Дора, нет у меня денег этих!.. Джо выбросил меня на дороге, ты же сама видела ссадины.

– Видела-видела. – Хозяйка качала головой, смотря в кошелек. – Но отработать, милая, все же придется. Давай, иди на точку. Девчонки, кто у нас на месячных сегодня? Позовите за стойку.

Люси и Джина помогли Нэнси подняться. Он поправил парик, съехавшую повязку, оглядел руку, на которой еще горел красный отпечаток руки. Отправился к себе, чтобы переодеться.