Бесплодные земли (др. перевод)

Кинг Стивен

Роланд рассказал и о том, как, проснувшись от этого долгого и непонятного сна, он обнаружил, что Уолтер давно уже мертв – время каким-то немыслимым образом перескочило вперед. Может быть, лет на сто. Может быть, на пятьсот. Джейк слушал, как зачарованный. О том, как стрелок пришел к берегу Западного моря, как он потерял два пальца на правой руке, как вытащил Эдди с Сюзанной в свой мир, а потом встретился с Джеком Мортом – за третьей дверью.

Стрелок сделал знак Эдди, и тот продолжил рассказ, начиная со встречи с громадным медведем.

– Шардик?! – перебил его Джейк. – Но ведь это название

книжки! Книжки из нашего мира! Ее сочинил тот же автор, который про кроликов написал… ну, знаменитая его книга…

– Ричард Адамс! – воскликнул Эдди. – А книжка про кроликов называется «Кораблик на воду!». Я же знал это имя… вот только вспомнить не мог, откуда. Но как такое возможно, Роланд? Откуда в твоем мире знают о нашем?

– Но проходы-то есть, – отозвался Роланд. – Четыре двери мы видели сами. Или ты думаешь, раньше их не было? Или не будет потом?

– Но…

– Все мы видели, что в моем мире есть много от вашего, а когда я был у вас в Нью-Йорке, я обнаружил там кое-что от своего. Я видел стрелков. Большинство, правда, обрюзгли и обленились, но это все-таки были стрелки… собратья по древнему своему ка-тету.

– Роланд, это всего лишь копы. Ты их обставил, как малых детей.

– Но последний был все же хорош. Когда мы с Джеком Мортом спустились на станцию вашей подземной железной дороги, он едва меня не прикончил. Если бы не слепая удача… огниво Морта… я бы сейчас не сидел тут с вами. Этот последний… Я видел его глаза. Он не забыл лицо своего отца. Нет, он не забыл. И потом еще… помнишь, как назывался тот балазаровский ночной клуб?

– Еще бы не помнить. – Эдди явно занервничал. – «Падающая Башня». Но это могло быть простым совпадением. Ты же сам говорил: ка управляет не всем.

Роланд кивнул.

– Нет, ты ужасно похож на Катберта… помню, как-то он высказал одну мысль. Когда мы были еще детьми. Мы собирались отправиться ночью на кладбище, но Алан не хотел идти. Говорил, что боится оскорбить тени предков. Катберт тогда посмеялся над ним и сказал, что сам он ни за что не поверит в призраков, пока не поймает какого-нибудь и не попробует его на зуб.

– Хорошо сказано! – одобрил Эдди. – Браво!

Роланд улыбнулся.

– Я так и знал, что тебе понравится. Но пока что оставим призраков в покое. Ты начал рассказывать – продолжай.

Эдди рассказал о видении, что явилось ему в огне, когда Роланд бросил в костер челюстную кость: ключ и роза. Рассказал про свой сон, в котором, шагнув через дверь лавки деликатесов, он вышел на поле роз и увидел вдали высоченную Башню цвета копоти; про черноту, что излилась из окон башни и сложилась в фигуру на небе. Теперь он говорил, обращаясь исключительно к Джейку, и Джейк слушал его, затаив дыхание, ловя каждое слово с жадным вниманием и нарастающим удивлением. Эдди постарался по возможности передать настроение, которым был проникнут тот сон: странное чувство восторга с ужасом пополам, – и увидел по их глазам (прежде всего – по глазам Джейка), что он либо переусердствовал, несколько сгустив краски… либо друзья его видели те же сны.

Он рассказал о том, как они двинулись в обратную сторону по следу Шадрика и вышли к Вратам Медведя. Как, приложив ухо к будке, он почему-то вдруг вспомнил тот день, когда они с братом ходили в Дач-Хилл

смотреть на Особняк. Он рассказал об игле в глиняной чашке и о том, как она оказалась ненужной, потому что путь Луча был виден и так – во всем, даже в полете птиц высоко в поднебесье.

Здесь Эдди умолк, и Сюзанна продолжила. Когда она перешла к тому, как Эдди начал работать над своим деревянным ключом, Джейк лег на спину, положил руки под голову и принялся рассматривать облака, что медленно плыли по небу белым клубящимся курсом на юго-восток. Упорядоченный их строй выдавал незримое присутствие Луча – точно так же, как дым из трубы всегда ясно показывает направление ветра.

Она закончила на том, как они наконец протащили Джейка в этот мир и положили тем самым конец раздвоению памяти Джейка и Роланда. Оно просто прошло – окончательно и внезапно, точно так же, как Эдди захлопнул дверь в кольце говорящих камней. Она рассказала все, умолчав об одном только факте, который, собственно, даже и не был фактом – во всяком случае, пока. По утрам ее не тошнило, а разовое отсутствие женских дел само по себе еще ничего не значит. Как сказал бы Роланд, эта история может пока подождать.

И все же, закончив рассказ, она вдруг поймала себя на мысли, что ей ужасно хотелось бы позабыть те слова, которые им сказала тетушка Талита, когда Джейк заявил, что теперь его дом здесь: «Тогда пусть боги смилуются над тобой, ибо здесь, в этом мире, солнце клонится к закату. И зайдет оно навсегда».

– Теперь твоя очередь, Джейк, – сказал Роланд.

Джейк сел и поглядел в сторону Лада, где свет уходящего дня, отражавшийся в окнах высоких башен с западной стороны, превращал стекла в полотна золота.

– Бред какой-то, – пробормотал он себе под нос. – Но все вроде бы сходится. Так бывает, когда вспоминаешь сны: смысл какой-то в них явно есть, но ты не можешь его уловить.

– Может быть, мы поможем тебе, – ободрила его Сюзанна. – То есть, все-таки найти смысл.

– Может быть. Во всяком случае, вы мне поможете разобраться с поездом. Я не могу уже думать о нем в одиночку, о Блейне. Мозги уже заворачиваются. – Он тяжело вздохнул. – Вы сами видели, как это было, когда Роланд жил как бы двумя жизнями одновременно, так что я это пропущу. Я все равно не уверен, что смогу это все описать как следует… да и не хотелось бы, если честно. Это было ужасно. Я, наверное, лучше начну со своего сочинения на экзамене, потому что именно тогда я понял, что это само по себе не пройдет, что это уже тяжкий случай. – Он обвел их унылым взглядом. – Вот тогда я и сдался.

22

Джейк говорил до темна.

Он рассказал все, что смог вспомнить, начиная с «Как я понимаю правду» и заканчивая чудовищным стражем – привратником, который в буквальном смысле вышел из стены и набросился на него. Его слушали очень внимательно, не перебивая.

Когда он закончил, Роланд повернулся к Эдди, и тот заметил в глазах стрелка странное выражение, в котором смешались все чувства и которое поначалу он принял за изумление. Только потом до него дошло, что это не изумление вовсе, а предельное возбуждение… и глубоко затаенный страх. Во рту у него пересохло. Потому что если уж Роланд испуган…