Бесплодные земли
Шрифт:
Он даже сплюнул от разочарования и тут же улыбнулся себе: чего, спрашивается, психовать из-за какого-то безобидного каламбурчика из детской книжки?! И тем не менее Эдди вдруг сообразил, что теперь ему легче поверить в то, что люди действительно убивали друг друга из-за загадок… особенно, если ставки в этой игре были достаточно высоки и какой-нибудь умник пытался смухлевать.
«Не заводись… ты сейчас повторяешь ошибку Роланда: погружаешься в дебри и проскакиваешь мимо правильного ответа».
Но, с другой стороны, надо же чем-то заняться.
В этот момент в городе снова
«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».
«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».
Теперь Эдди уверился окончательно, что его первоначальное предположение подтвердилось. Эту загадку, во всяком случае, он разгадал.
«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».
Сама мысль о том, что он стоит на пустынной дороге в почти опустевшем, безлюдном мире, милях в ста семидесяти от города, построенного в незапамятные времена какой-то мифической исчезнувшей цивилизацией, и слушает рок-н-ролльную партию для ударных… бред сивой кобылы, но, с другой стороны, чем «бредовее» древнего светофора, из которого со звоном вываливается зеленый флажок с надписью «ИДИТЕ», или немецкого самолета тридцатых годов?
Эдди шепотом напел припев из «Зи-Зи Топовской» песенки:
«Чтоб залепить этот шов на шикарных твоих штанах, У тебя есть та самая липкая бяка. О да, да, да…»Слова идеально ложились на ритм барабанов. Попсовая версия партии для ударных из «Велкро Флай». Эдди больше не сомневался.
Вскоре звук оборвался так же внезапно, как и начался. Остался только шум ветра и — вдалеке — плеск реки Сенд, у которой есть ложе, но которая никогда не спит.
Следующие четыре дня прошли безо всяких особых событий. Путешественники шли вперед, глядя на мост и город, которые становились все больше и проступали отчетливее с каждой милей; останавливались ближе к ночи, разбивали лагерь; ели «стрелецкие голубцы»; загадывали друг другу загадки; поочередно несли дежурство (Джейк все-таки уговорил Роланда и теперь тоже стоял на страже: два часа перед самым рассветом) и спали. Единственный случай, достойный упоминания, произошел ближе к полудню на третий день после того, как они набрели на разбившийся аэроплан.
Путешественники услышали жужжание. Оно становилось все громче и громче и заглушило, в конце концов, все остальные звуки. Роланд остановился и показал в направлении эвкалиптовой рощи:
— Вон там.
— Похоже на пчел, — заметила Сюзанна.
Глаза стрелка — голубые, как будто повыцветшие — разгорелись.
— Не исключено, что сегодня
— Не знаю, как и сказать тебе, Роланд, — выступил Эдди, — но мне почему-то не нравится, когда меня кто-то кусает.
— Кому ж это понравится?! — согласился Роланд. — Но ветра сегодня нет, так что, мне кажется, можно будет спокойненько окурить их дымом до полусонного состояния, а потом забрать соты и не устроить при этом пожар на полмира. Давайте посмотрим.
Он поднял Сюзанну с коляски и понес ее к роще. Сюзанна, надо сказать, тоже жаждала приключения, не меньше, чем сам стрелок. Эдди с Джейком опасливо поплелись следом, а Ыш, очевидно, решивший, что осторожность есть наивысшая добродетель отважных, остался сидеть на обочине Великого Тракта, тяжело, по-собачьи дыша и внимательно наблюдая за людьми.
На опушке рощицы Роланд остановился.
— Вы оставайтесь здесь, — велел он Джейку и Эдди, понизив голос. — А мы сходим посмотрим. Если там все нормально, я вас позову.
С Сюзанною на руках стрелок скрылся в тени деревьев, прорезанной пятнами солнечных бликов, а Эдди с Джейком остались стоять на солнцепеке, глядя им вслед.
В тени было заметно прохладнее. Равномерное жужжание пчел навевало сонливость.
— Их слишком много, — тихонько заметил Роланд. — Сейчас конец лета. Они должны собирать пыльцу, а не в улье жужжать. Я не пони…
Он умолк, заметив пчелиный улей, свисающий, точно раздутая опухоль, из дупла дерева в центре поляны.
— Что это с ними? — спросила Сюзанна тихим испуганным голосом. — Роланд, что с ними такое?
Пчела, толстая и медлительная, точно овод в октябре, пролетела мимо ее головы. Сюзанна испуганно отшатнулась.
Роланд жестами показал Эдди и Джейку, чтобы они подошли. Все четверо замерли, молча глядя на улей. Соты его представляли собой не правильные шестиугольники, как должно было быть, а дыры всех форм и размеров, расположенные в совершеннейшем беспорядке. Сам улей выглядел так, как будто расплавился под паяльной лампой. Вялые пчелы, лениво переползающие по нему, были белыми точно снег.
— На сегодня десерт отменяется, — заключил Роланд. — То, что мы извлечем оттуда, на вкус, может быть, сладкое, но наверняка ядовитое.
Одна из уродливых белых пчел тяжело прожужжала у Джейка над головой. Он пригнулся с выражением искреннего отвращения.
— Что с ними случилось? — спросил Эдди Роланда. — Из-за чего они стали такими?
— Из-за того же, что опустошило весь этот край. Из-за чего многие здешние буйволы до сих пор еще рождаются стерильными уродцами. Я слышал много тому названий: Древняя война, Великий пожар, Перелом, Катаклизм и Великая порча. Я не знаю, что это было на самом деле, но с той поры и начались все наши беды, и случилось это давным-давно, за тысячу лет до того, как пра-пра-прадеды стариков из Речного Перекрестка появились на свет. Физические последствия: двухголовые буйволы, белые пчелы и все такое, — с течением времени сходят на нет. Я сам кое-что видел и знаю. Но есть и другие последствия. Они гораздо серьезней, хотя их труднее заметить, и они, эти страшные перемены, продолжаются до сих пор.