Беспокойное путешествие
Шрифт:
– И все же могу сказать тебе, что верных друзей у меня было гораздо больше. Увы - часто дороги наши расходились, потому что меня влекло в одну сторону, а моего друга - совсем в другую. До сего дня никто не дошел вместе со мной. Я слышал: кто-то погиб в сражении, кто-то пропал бесследно, а кто-то обзавелся семьей и стал добропорядочным землепашцем либо ремесленником... Фу-у, ну вот мы и вышли на ровное место. Погляди-ка, Энна, какая красота кругом.
– Да ну её к Бургану, - отмахнулась девушка.
– Лучше расскажи мне, как ты оказался в агранской темнице.
– Простая история. Только начало её в далеких временах. Думаю, в ту пору ты только училась
– Зато теперь я умею писать на трех языках, - сердито перебила его Энна.
– Знаешь, Одинокий Путник, не говори со мной как с девчонкой. Я тоже прошла немало дорог; я опытный боец; я могу выпить три кувшина вина и остаться в своем уме, я...
– Я понял, - скрывая усмешку, кивнул Шон.
– И больше не буду говорить с тобой, как с девчонкой.
– Так что за история?
– нетерпеливо спросила девушка, подымаясь на холм высотой в человеческий рост. Судя по всему, она не умела долго обижаться; а ещё её спутник заметил, что она явно не умела обходить препятствия - холм торчал на равнине, как бородавка на ровном месте. Сам Шон не полез на него вслед за Энной, а спокойно обогнул его с правой стороны, потратив шагов на десять меньше, чем она.
– Мне было тогда двадцать пять - возраст зрелого воина, каковым я и являлся. Я служил в наемной армии Тима; я был простым солдатом, что не мешало мне иметь множество друзей.
Мы стояли в Ниламе. В первой половине дня наш капитан заставлял нас сражаться с чучелами. Мы набрасывались на них как звери на приманку, рыча и сопя, и в несколько мгновений весь доблестный отряд оказывался в пуху и в соломе, а уж прочихаться мы не могли до самого вечера. Это называлось учениями и впоследствии принесло пользу. Какую? Клянусь, с тех пор я запросто могу распотрошить любое чучело, которое только покажется мне подозрительным...
Шон расхохотался. Энна-воин, не мучаясь размышлениями о правилах приличия, вторила ему звонким заливистым смехом. Суровая кочевая жизнь сделала её маленькие ручки крепкими, а теплые серые глаза ледяными, но ведь ей было всего девятнадцать лет - душа её давно требовала радости и свободы; легкой походкой шагая рядом с Одиноким Путником, девушка наслаждалась покоем, простором, чистым воздухом и той красотой, которую только что посылала к Бургану. Гордость, гнев, сокрытые в сердце и бережно там хранимые, забылись в эти прекрасные мгновения. Энна вздохнула освобожденно и повернулась к спутнику, что шел чуть позади.
– А потом?
– с улыбкой спросила она.
– Когда ты побеждал чучело - что ты делал?
– Потом я учился окружать противника. Мы, парни из отряда капитана Белого Медведя, разбредались по Ниламу и болтались до вечера, умирая от скуки. Я и мой приятель Сааби обычно шли к восточным воротам и там играли в кости с охранниками. С наступлением сумерек на наших унылых физиономиях появлялось весьма загадочное выражение. Тогда охранники осыпали нас ругательствами и прогоняли прочь: они просто тряслись от возмущения, ибо знали, что сейчас будет. Да, мы важно отворачивались от стола, отказываясь платить, если уже проиграли, затем вставали и удалялись мягкими кошачьими шагами. (Теперь-то я представляю, как смешно мы выглядели тогда.) Мы воображали себя в стане неприятеля - вот мы подбираемся к шатру, где отдыхает полководец, вот мы достаем кинжалы... О, как же вопили и бранились жители славного Нилама, когда мы крались по улицам со зверскими рожами и с кинжалами наперевес. Конечно, для них не было тайной, что наемная армия проводит учения, однако, думаю, особенного удовольствия от встречи
Итак, мы прокрадывались к зданию, на которое ещё днем указывал нам капитан...
– Нетрудно догадаться, что этим зданием непременно оказывался какой-нибудь кабак, - усмехнулась Энна.
– Точно! Так вот, когда сумерки сгущались, кабак уже был окружен доблестными солдатами из нашего отряда. Капитан - а он до поры прятался за углом соседнего дома или за раскидистой липой - давал команду, и... Мы с воинственными криками, свистом и улюлюканьем нападали на логово противника. Одни врывались в дверь, другие лезли в окна... Ну, посетители немного пугались, некоторые даже пытались убежать... Хозяин бывал очень недоволен, но потом ему платили за убытки из городской казны и он на время успокаивался - пока его заведение вновь не становилось предметом наших бурных атак.
– И затем вы гуляли всю ночь?
– Не всю - только половину. Капитан прогонял нас в казарму, едва лишь рассеивалась тьма. Вот и все.
– Нет, Одинокий Путник, - сердито сказала Энна, останавливаясь.
– Не все. И не морочь мне голову. Ты обещал рассказать, как попал в агранскую темницу - вот и рассказывай. Я поняла, что история твоя начинается в те веселые времена, когда ты служил наемником в армии Тима и брал приступом местные кабаки. Что же произошло там?
– Ты проявляешь поистине чудеса проницательности, - пробормотал Шон.
– Идем, до ближайшего постоялого двора осталось совсем немного.
– Нет!
Энна топнула ногой и с гневом посмотрела на спутника.
– Воительница!
– с восхищением покачал головой Шон.
– Ладно. По дороге расскажу... Идем же!
И он пошел вперед, удивляясь самому себе безмерно: с чего вдруг он открылся этой девчонке? Бурган ли его попутал? Или серые ледяные глаза маленькой разбойницы околдовали его?.. Да, было в ней нечто такое, что отличало её от множества других девиц, коих Шон встречал прежде. Конечно, за четверть дня знакомства он не мог определить, что это было за нечто, однако - и при мысли сей он снова себе удивился - пока он не собирался с ней расставаться, и суть её истинную думал выяснить позднее...
Он слышал её мягкие шаги за спиной - она все-таки шла за ним - и улыбался, чувствуя на расстоянии, как она зла сейчас.
– Подойди ближе, Энна, - сказал он, не оборачиваясь.
– Я хочу поведать тебе, что произошло двенадцать лет назад в городе Ниламе.
Шон улыбался, но в низком голосе его легко можно было расслышать нотки раздражения. И не подумав отнести сие на свой счет, девушка приблизилась.
– Ну, слушай...
Глава 2.
– Что поделать - я был тогда резв и чист душою. Хотя я и участвовал в двух войнах и десятках сражений, нрав мой остался прост: я доверял всякому слову и всякому взгляду. Тогда я ещё не знал, что и глаза могут лгать...
Однажды парень из моего отряда - агранец Эль Бабен - отозвал меня в сторону и трагическим шепотом поведал о своем несчастьи. Здесь, в Ниламе, у него была возлюбленная, некая Хида из старинного и очень богатого тимитского рода. По словам агранца, девица отличалась всеми мыслимыми добродетелями, то есть умом, добротой, красотой и, самое главное, скромностью. Она отвечала ему взаимностью и мечтала стать его супругой, но - жестокие родители противились этому союзу. "Не для того, - так говорили они, - растили мы её в холе и неге, чтобы потом отдать первому попавшемуся нищему агранцу..." И они велели даже близко к воротам не подпускать этого парня.