Беспощадная истина
Шрифт:
Настроение у меня резко упало, поэтому Эрик достал телефон и позвонил матери Айзеи Томаса, Мэри. Она была прекрасной женщиной. Мэри начала утешать меня, и буквально через несколько минут я почувствовал себя лучше.
Казалось, стоило мне только выйти из дома, как на меня наваливалась очередная проблема. Зачастую это была даже не моя вина. Однажды я в Нью-Йорке отдыхал с одной испанской девушкой. Она была автоинспектором в одном из городских микрорайонов. Я знал, что если она наведет марафет, то будет просто великолепна. Я купил ей необходимый макияж и классной одежды, и она стала выглядеть потрясающе. Вечером я пригласил ее и некоторых моих подруг в китайский клуб, весьма модный в то время, и мы заняли столик. Был я и восемь девушек. Я был похож на сутенера. Ничего удивительного, что какой-то парень подошел к нашему столу, чтобы пообщаться с девушками.
Я смотрел на эту сцену и думал про себя: «Что, черт возьми, происходит?»
За соседним столиком, от которого и подошел этот парень, раздался смех: молодые люди смеялись над девушкой. Не успел я оглянуться, как она подошла к парню, который смеялся громче всех, поставила стоймя и ударила прямо по голове. Она была в полной боевой готовности.
Можно было бы предположить, что девушки за столом были рады, что она защищала их, но на самом деле они испугались ее.
– Майк, ты должен сказать этой суке, чтобы она убиралась отсюда, – сказала одна из моих подруг. – А что, если обо всем этом пронюхает пресса?
– Детка, ты всех здесь напугала, – сказал я девушке-копу. – Тебе лучше уйти.
Я не мог в это поверить. Она врезала по голове взрослому человеку, который не делал ничего плохого, как и его друзья. О-о, мой бог!
Одной из причин, почему я не собирался долго жить на этом свете, являлось то, что я считал себя самым плохим человеком в мире, как на ринге, так и на улице. И если к этим внутренним комплексам еще добавить алкоголя, то могло случиться все что угодно. Казалось, у меня всегда была какая-то цель, но что я искал, в чем заключалась проблема? Я постоянно был в обиде на окружающих. Я постоянно чувствовал себя опустошенным. Даже после Мексики у меня оставалась обида на то, что я рос в бедности, что моя мать умерла, что у меня нет семейной жизни. Мое чемпионство лишь обострило это чувство.
Я создал образ «Железного Майка», этого чудовища, пресса подхватила его, и весь мир стал бояться этого парня, парня, ради которого женщины могли изменять своим мужьям и бросать их на ночь. Образ большого отвратительного подонка возбуждал и одурманивал, но внутри я по-прежнему оставался маленьким зверьком, испуганным ребенком, который боялся, что над ним будут смеяться.
Однако я должен был играть свою роль, ничего другого мне не оставалось. Однажды вечером я на «Бентли» приехал в один нью-йоркский клуб. Я был пьян и вообразил себя крутым парнем. Я стал приставать к какой-то женщине, ее мужу это не понравилось, он вытащил пистолет и направил его на меня.
– Ну, давай, стреляй, ублюдок! Ты, сука, ниггер! Я трахну твою жену! – закричал я.
Я нес что-то непотребное. Аллах свидетель, я был безумно рад, что тот парень не решился убить меня. Он был горазд молоть языком, но что касается всего остального – он не пошевелил и пальцем.
Когда я начал работать с Доном, у меня было два приятеля из Олбани, Рори Холлоуэй и Джон Хорн, которые входили в мою команду. Они пытались удерживать меня от общения с толпой хулиганствующих рэперов, но те мне нравились. В то время эти ребята помогали мне, они понимали мою боль. Один раз я был в клубе в Лос-Анджелесе с Джоном Хорном и Джеймсом Андерсоном, моим телохранителем в то время. Мы общались с Фелипе, владельцем клуба. Я заказал кабинет с Майклом, двоюродным братом Фелипе. Когда мы входили в него, кто-то заорал: «Эй, Майк, если хочешь настоящих телохранителей, возьми «Крипов» [123] из Лонг-Бич!»
123
«Крипы» (от сокращенного cripples – «калеки», «инвалиды», «хромые»; прозвище возникло после того, как члены банды начали носить с собой трости, подчеркивая свой статус «официальных» сутенеров) – название афроамериканской уличной банды, действующей преимущественно в Лос-Анджелесе и отличающейся особой жестокостью; символикой банды является синий цвет одежды, тогда как у их соперников, банды «Бладс» («Кровавые»), отличительным признаком является красный цвет.
Хорн подумал, что это был какой-то эстрадный комик, и отпустил в ответ шутку насчет того, что он как-то вместе с женой был в районе «Крипов» в красном комбинезоне. Он думал, что ребята будут смеяться, но ему даже не дали договорить:
– Врешь! Ты никогда не был, мать твою, в моем районе в красной одежде [124] !
Как только один из этих парней произнес это, все стало ясно.
Парень пришел в ярость и вытащил пушку, его приятели последовали его примеру.
124
Клановые цвета «крипов» – синие.
– Забери своего дружка, Майк, забери его, – велел парень.
Я не знал, что мне делать. Я протянул руку и принялся нести какую-то чушь:
– Мой друг просто неудачно пошутил. Ударим по рукам, замнем это.
Я смог разрядить обстановку. Тот парень, Трейси Браун, стал одним из моих лучших друзей. Он был настоящим пижоном. Он отмотал в тюрьме пятнадцать лет, а когда вернулся домой, его убили. Он был прекрасным другом.
Я постоянно должен был спасать задницу Хорна. Он был весьма высокомерным парнем. Как-то вечером мы пошли в Чикаго на игру баскетбольной команды «Чикаго Буллз». С нами пошел Уолтер Пэйтон, со мной были Эрик и Джон. Мы приехали на лимузине с джакузи, были одеты в белые норковые шубы. Мы с Джоном прошли в туалет, где небольшой парнишка захотел было пожать мне руку. Джон сказал ему: «Прочь с дороги!» – и грубо толкнул его. Это, действительно, было оскорбление. Парень просто оцепенел.
– Немедленно извинитесь, и все забудем. Если вы не сделаете этого, у вас будут большие проблемы.
Я сразу просчитал ситуацию. Небольшого роста парень вел себя так, что было очевидно, что он принадлежит к какой-то банде.
Джон, наконец, просек все это, извинился и пожал парню руку.
– Спасибо, сэр, – сказал тот. Затем он пожал мне руку и поцеловал меня. Когда мы вышли из туалета, вокруг этого парнишки было около пятидесяти чуваков.
– Мы любим тебя, чемпион! – прокричали они мне.
Я тогда сказал Хорну, что я уже устал вмешиваться и защищать его, мне надоели возникающие конфликты. Я постоянно должен был всех успокаивать, выпускать пар и утрясать ситуацию с дулом у своего виска, хотя это меня, по идее, должны были бы защищать.
Вначале я сам выступал в роли своего собственного телохранителя, но это оказалась далеко не лучшая идея. Я не мог избивать людей только за то, что они хотели получить у меня автограф. У меня от этого было поганое настроение. В конце концов мне организовали настоящих телохранителей. Не для того, чтобы защищать меня от публики, а чтобы обеспечить защиту публики от меня. У меня был друг по имени Энтони Питтс, мы вместе тусовались в Лос-Анджелесе. Я знал, что Энтони мог бы потенциально быть хорошим телохранителем, потому что однажды вечером был свидетелем следующей сцены. Мы сидели в первом ряду на игре баскетбольной команды «Лейкерс», и один невежливый фанат, потерявший над собой контроль, оступившись, свалился прямо на Энтони, сбил его с ног и даже не извинился. Энтони поднялся и вышвырнул этого ублюдка прямо на площадку. Я воскликнул тогда: «Черт побери!» Игра продолжалась, а этот парень валялся без движения прямо на площадке. Когда появилась полиция, чтобы забрать его, им пришлось утаскивать тело с площадки при продолжавшейся игре, которая так и не остановилась!
В результате одного происшествия, которое имело место вечером в одном из клубов в центре Лос-Анджелеса, Энтони решил, что мне необходим настоящий телохранитель. Мы вместе с ним и моим приятелем Джонни, белым парнем, стояли рядом с клубом беседовали с девушками. Я уже привлек целую толпу привлекательных молодых женщин, как вдруг услышал чей-то возглас: «Е… ть Майка Тайсона!» И после этого весь клуб вывалил на улицу. Я схватил девушку, с которой я разговаривал в тот момент, и мы рванули в мой лимузин. И тут я услышал: «Бах!» У какого-то парня был пистолет, и он выстрелил в меня, но промахнулся и попал девушке в ногу. Я был настолько эгоистичен, что после этого все еще пытался затащить раненую девушку в свою машину, чтобы отвезти ее домой. Ее подруга закричала: «Ее подстрелили из-за тебя, Майк! Целились в тебя!» Я хотел поскорее выбраться оттуда, но за рулем не было шофера. Посмотрев через заднее стекло, я обнаружил, что он прятался, свернувшись, в конце салона. Вот тогда-то Энтони и решил стать моим телохранителем. Мы рванули, оставив девушку. Я испытывал чувство вины, что ее ранили. Разумеется, она никогда больше не разговаривала со мной.