Беспощадная истина
Шрифт:
К шестому раунду я был измучен. Левый глаз у меня полностью заплыл. Однако Бастер тоже выглядел уставшим, особенно когда начался седьмой раунд. Я никак не мог добраться до него. В восьмом он, нанося удары, держал меня у канатов последние двадцать секунд. Я получал один удар за другим. Под градом его ударов я не мог сосредоточиться, и вдруг я увидел брешь. Весь бой он ускользал от меня. Я искал прорехи в его обороне, но никак не мог преодолеть ее. Однако теперь он тоже устал и двигался хуже. Я выбросил свой фирменный апперкот правой – и он упал.
А затем меня поимели. Судья-хронометрист был японцем, рефери – мексиканцем,
Но я не хочу отнимать что-либо у Бастера. В тот вечер он проявил много мужества и смелости. Он получил страшный удар. Таким ударом вполне можно было бы чью-либо голову отправить куда-нибудь на орбиту. Я так вложился в этот удар, что не смог довести этот нокдаун до логического конца в следующем раунде. Даглас же в перерыве смог восстановиться. Когда начался десятый раунд, я попал ему прямым правым в челюсть, но затем он обрушил на мою голову град ударов, начиная с апперкота правой. У меня все чувства настолько притупились, что я даже не ощущал ударов, я мог их только слышать. Я потерял равновесие – и упал.
Когда я оказался на канвасе, у меня вылетела капа, и, пока судья считал, я пытался одновременно подняться на ноги и ухватить ее. Я действовал чисто инстинктивно. Я был в отключке. Досчитав до десяти, рефери обнял меня. Я вернулся в свой угол совершенно ошеломленный. Я жевал свою капу, даже не понимая, что я делаю.
– Что случилось? – спросил я у своего угла.
– Судья отсчитал тебе десять секунд. Ты проиграл, чемпион, – сказал Аарон.
Я понимал, что это было неминуемо. Со мной было кончено с самого начала боя. После окончания поединка я не стал давать интервью телекомпании HBO, у меня в голове все еще стоял звон. Должно быть, у меня, как минимум, было сотрясение мозга.
В течение нескольких минут Дон организовал встречу с представителями Всемирного боксерского совета и Всемирной боксерской ассоциации. Затем он созвал собственную пресс-конференцию.
– Первый нокаут отменяет второй, – громко возмущался он.
Хосе Сулейман, президент Всемирного боксерского совета, приостановил признание кого-либо чемпионом, потому что рефери не смог согласовать счет с судьей-хронометристом. Рефери признал, что совершил ошибку. Сулейман сразу же выступил за проведение матча-реванша. К тому времени я уже достаточно пришел в себя, чтобы присоединиться к пресс-конференции. Я был в солнцезащитных очках, чтобы скрыть свой заплывший глаз, и прикладывал к опухшему лицу спиртовой компресс.
– Парни, вы знаете меня много лет. Я никогда не жаловался, не ныл, не обманывал. Я нокаутировал его прежде, чем он отправил меня в нокаут. Я хочу быть чемпионом мира. Этого хотят все молодые мальчишки, – сказал я.
Я вернулся в свой номер в отеле. Там не было никакой горничной. Это было странное чувство – перестать быть чемпионом мира в тяжелом весе. Но, на мой взгляд, это была счастливая случайность. Я знал, что Бог не придирается к мелким существам. Молния ударяет только в самых крупных животных, только в тех, которые сильно огорчают Бога. Мелкие твари не расстраивают Его. Он должен держать в узде крупных зверей, чтобы те не могли слишком возгордиться на своем троне. Я лежал и думал о том, что я стал таким великим, что Бог позавидовал мне.
Глава 8
Это был длительный обратный перелет из Токио. С моим глазом по-прежнему был полный п… ц, поэтому я был в больших темных очках, которые мне дал Энтони Питтс. Мы с ним поговорили во время полета.
– Думаю, ты теперь уйдешь от меня, – сказал я. Та моя частичка, которая спилась, твердила мне: «Я обречен. Со мной покончено».
– Майк, я никогда не оставлю тебя, – ответил он. – Ты не можешь уволить меня, а я не могу бросить тебя, так что мы повязаны друг с другом. Когда отек спадет, с тобой будет все в порядке.
Приземлившись, мы направились прямо к Камилле. Странный я парень, я всегда возвращаюсь к истокам. Домой к своей маме.
На следующий день, поднявшись в семь утра и спустившись вниз, Энтони застал меня за приседаниями и отжиманиями.
– Ты хочешь уже начать тренировки? После этого гребаного боя? – удивился он.
– Дружище, я просто пытаюсь сосредоточиться, – ответил я.
С Камиллой я поговорил чуть позже. Она наблюдала за поединком с первого ряда, и у нее сложилось впечатление, что я был словно в оцепенении.
– Ты не провел ни одного сильного удара, – сказала она. – Ты выглядел так, будто хотел проиграть. Может быть, ты просто устал от всего.
Возможно, она была права. Кас говорил, что единственное плохое, что может быть в поражении, – это не извлечь из него урок, и я верил в это. Кас всегда твердил мне, что бой – это аналогия жизни. Неважно, если ты проигрываешь; важно, что ты делаешь после того, как проиграл. Остаешься ли ты лежать – или поднимаешься и делаешь новую попытку? Позже я мог говорить, что моим лучшим боем был бой с Дагласом, потому что он доказал, что я мог воспринять свое избиение как мужчина и оправиться от него.
Таким образом, я ошивался по Катскиллу, занимался голубями, читал о своих героях. Как Тони Зейл [147] отыгрался в поединках с Рокки Грациано, одолев его. Как Джо Луис вернулся, чтобы повергнуть ниц Макса Шмелинга. Как Али вернулся в бокс. Как возмущался Шугар Рэй Робинсон, увидев слово «бывший» в сочетании со своим именем. У меня вновь начался приступ самовлюбленности, и я начал думать о том, что я веду свою родословную от этих парней. Я знал, что возвращение мной чемпионских поясов было неизбежно. Я собирался уйти куда-нибудь в заброшенное место, в совершенстве изучить свое ремесло, а затем вернуться, став лучше всех, как во всех фильмах про великих каратистов кинокомпании «Шоу бразерс». Не правда ли, полная х… ня? Я был просто помойной крысой с манией величия.
147
Тони Зейл, полное имя Энтони Флориан Залески (1913–1997) – американский боксер-профессионал, двухкратный чемпион мира в среднем весе.