Шрифт:
Дмитрий Володихин
БЕСПОЩАДНО
рассказ, 2014 год
антологию «Семьи.net» (2014)
– Хотите славяночку двух лет, хорошенькую, блонд? Здоровенькую, полностью здоровенькую, справочки все имеются. Уверяю, уверяю, у нас неограниченный доступ к медицинской информации. Пожалуйста, пожалуйста, вот фотография. Номер 87 по каталогу. Нет, фоточкой ню мы не располагаем. Как почему? Изъятие еще не производилось, изъятие не производилось пока, нет условий для фотосессии. Да-да. Но у вас будет месяц на возвратик, пожалуйста, мы честным бизнесом занимаемся, только честным бизнесом. Сможете подключить независимых медиков, осмотрите всю, конечно же, общупаете, и если надо - что ж, оформим возвратик. До сих пор никто недовольным от нас не уходил, да-да. Тем более, вы претендуете на экземпляр класса «люкс», класса «люкс» экземплярчик, верно? По классу «люкс» - ни малейших изъянов. Понимаете? Гарантию даем, да-да, ни малейшего не будет изъянчика. У нас честный, солидный бизнес.
– Ну, мамаша, собирай вещички своей козюле. Да, имеешь право. Подай. Хоть три заявления. Юра, ты слышал? Ну как дети. Каждый раз одно и то же. Разберется она с нами. В суд она... Мамаша, давай, поторапливайся. Ну какие основания? Какие хочешь, такие и придумай себе основания. Мы - ювенальные инспектора, тебе полномочия наши разъяснить? Лучше миром, мамаша, попросту и прямо сейчас, а если окажешь сопротивление, мы тебя посадим. Ну что за дребедень! Как же я с вами устал... Загибай пальцы: мать-одиночка - р-раз, зарплата маленькая - два, квартира давно не ремонтирована - тр-ри. Достаточно. Хочешь, чтобы мы сюда санэпидемстанцию подогнали? Подгоним враз. Хочешь, чтобы тебя в регулярных избиениях ребенка обвинили? Да не вопрос. Тут у меня с собой восемь подписанных заявлений с разной степенью тяжести. Только фамилию твою вот здесь, в пустое место вставить, и аллес гут. Смертным боем, говорят, бьешь, прохожих не стесняешься. Сильна, мамаша! Ты не знаешь этих людей? Дочку пальцем не тронула? Да какая разница, они тебя опознают, а для суда этого достаточно. Ну не трясись, мамаша, такова жизнь. Оба-на, слезы пошли. Мать, ты это, не думай, мы не звери, просто служба такая. Нам приказывают, мы делаем, мы люди маленькие. Отдавать все равно придется, система против тебя, мамаша, а кто ты против системы? Юра, скажи ей, как бывает, когда башкой о бетонную стенку бьешься. Ну разъясни ты ей, что именно первым треснет - череп или стенка. Ты пойми, мамаша, дети - ресурс государства. Ну доктрина сейчас такая. Хочет государство, чтобы бедные рожали, кормили-поили, а потом богатые к себе забирали, воспитывать, ну так оно и будет. Ори - не ори, плачь - не плачь, а сила солому ломит. Давай, не задерживай, у нас еще сегодня два изъятия... Чо? Да ты... Сучка! Больно! Тресни ее, Юра! Чисто бешеная тварь! Гнида, форму кровянкой забрызгала. Лежи, паскуда, не рыпайся! Хорошо ты ее, Юра, успокоил, мастер. Пойдем мелкую пеленать.
– Алекс, девчонка - грязнуля, дура и совершенно не слушается! В школе ей поставили диагноз: аутизм тяжелых степеней, социопатия. Третья жалоба! Наша малявка, видите ли, позволяет себе агрессивную реакцию на попытки откорректировать психологический контур. Дурная кровь! Что тут скажешь, просто дурная кровь! Жалкая провинциалка, дочь, внучка и правнучка жалких провинциалок, это ничем не выбьешь. В нашем доме девчонка первый раз нормальной еды попробовала. Кто бы ей объяснил, что она на нас молиться должна! Она мне нужна на час, может быть, на полчаса в день - показаться с малышкой перед соседями, перед солидными какими-нибудь людьми... Остальное время я хочу оставаться свободной женщиной. В конце концов, всегда есть прислуга... Будем говорить честно: я бы никогда не согласилась приобрести этот аксессуар, если бы не патриотическая мода на малышек. Статусно, видите ли... А ей все время надо вцепляться мне в юбку, какие-то назойливые вопросы, какие-то хныканья... Ты понимаешь, Алекс, она мне просто мешает! Вчера эта козявка испортила мне блейзер. Цапнула за карман и надорвала! Совершенно не понимает, когда мате... когда родителю номер один надо торопиться и не стоит лезть к нему со своей дурью! Что? Да. Слегка. По затылку. Ну, может быть, три или четыре раза... ничего, не хрустальная, не треснет. Даже не пробуй, Алекс! Ты должен быть на моей стороне. Помнишь, из какого навоза тебя вытащил мой отец? Я этого слышать не хочу! Ерунда. Мы заплатили за нее столько, что можем распоряжаться своей собственностью как угодно. В конце концов, есть такое понятие: амортизация...
– Кошечка, не сердись, заячка. Так уж получается. У нас просто нет времени заниматься твоим воспитанием. Мы деловые люди, а жизнь сейчас задает такой темп! Ты не должна обижаться. Не плачь, пожалуйста, а то мне как-то неудобно. Люди кругом... Кроме того, кошечка, ты вела себя нехорошо. Кто тебя научил тем словам, которые ты сказала Элеоноре, когда она капельку шлепнула тебя по животу? Молчишь? Ты очень упряма, кошечка. Но, заячка, мы всегда желали тебе только добра. Впрочем, когда вырастешь, ты непременно поймешь нас, я уверен. Ведь мы - цивилизованные солидные люди, в сущности, мы не переходим границ нормы... Очень надеюсь, что в кадетском корпусе спецназначения о тебе позаботятся как надо. Я смотрел их сайт. Там говорится, что они учат интересным и полезным специальностям, дают прекрасную физическую подготовку... Вот ты уже и не плачешь, котеночек мой, синичка моя. Глаза высохли. Превосходно! Они там, эти армейские наставники, обязаны как следует о вас заботиться, проявлять такт и уважение. Крупные политики постоянно заявляют, что дети - главный ресурс государства. «Дети подлежат заботе и всемерному сбережению». Ну а раз дети, значит, и ты, зверюшка. Да, чуть не забыл, к тебе недавно пыталась прорваться биологическая мать. Она только что вышла из тюрьмы и пыталась судиться, чтобы тебя вернули. На твое счастье, суд отказал, она ведь, кажется, регулярно избивала тебя прямо на улице... Кошечка. Как же я тебя жалею! Всем сердцем жалею. Очень мне неприятно, что не могу уделить тебе достаточно тепла и внимания. Элеонора говорила: «Алекс, не надо», - но я взял для тебя фотографию биологической матери. Она очень просила передать. Вот, возьми, пожалуйста, милая моя дочурка. Это, наверное, непедагогично, но Элеонора запретила делать на прощание дорогие подарки, и я решил вручить тебе хотя бы эту малость. Ты рада? Почему ты опять плачешь?! На, возьми, возьми платок, можешь даже оставить его себе. Нам, к сожалению, не удалось отучить тебя проявлять эмоции на людях... Я ничего не забыл? Нет, кажется. Прости, все, что мог, я для тебя сделал. Кошечка, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос... ну не плачь, не плачь, ничего, как-нибудь все сладится. Только ответь на один вопрос: почему ты ни разу не назвала нас родителями? «Мамой» и «папой» сейчас взрослых называть не принято, но ты и «радой» ни меня, ни мамочку... то есть, родителя номер один, никогда не называла. Все воспитатели да воспитатели... Или вовсе как-то безлично... Мне немного обидно. Ты не хочешь перед расставанием извиниться за свою холодность? Как ты сказала, кошечка? Ка-ак? Правильно от тебя Элеонора решила избавиться. А я-то, глупец, еще сомневался! Ты маленькое злобное чудовище.
– Группа «Рысь», мля, строиться на плацу! Алле, кошки, я кому сказал строиться? Оборзели вконец, мля, задницу поднять не могут... Знаете, сколько каждая, мля, должна государству за воспитание? Не будете резче шевелить мослами, до конца жизни не расплатитесь. Та-ак... Медленно строимся. Если вы, кошки, только что с боевого выхода, это не значит, мля, что можете распускаться тут, как сраные розочки. Кто, мля, сказал, двое суток отдыха положено? Ряхина, ты сказала? Два шага вперед. Запомни, мля, прынцесса, на твое положено моим буем наложено. За разговорчики в строю - наряд вне очереди по кухне. По форме отвечай. Два наряда! И хрена вместо увольнительной. У нас тут спецрежим, а вы кому вообще свое это самое? Вот так-то лучше. Сержант Ряхина, встать в строй! Всем, за общую борзоту, двадцать кругов отсюда и до караулки. Бего-о-ом... марш! А то, мля, устраивают тут мне, сироты, мля, казанские, цирк по заявкам! Ресурс государства, мать твою... Вконец оборзели.
«Привет, мама! Я так хочу опять увидеть тебя, мама! Хоть на часок. Хоть на минутку. Я все вытерплю, я все сделаю, я самая лучшая буду, только бы выйти отсюда и устроиться с тобой жить, мама. У нас тут... нет, знаешь, я тебе не стану жаловаться, мама. Я выживу, и мы с тобой еще заживем как следует. И еще, я попробую договориться с командованием, может, они отпустят меня к тебе, и мы повидаемся. Почему ты больше не приезжаешь, мама? Ответь, пожалуйста. Я тебе уже два раза отправляла письмо по мэйлу, звонила раз пять, теперь пишу на бумаге. Ну почему же ты не отвечаешь, мама?»
– Вольно, старший сержант Ряхина. Можете сесть. Я вас вызвал, чтобы проинформировать о двух обстоятельствах. Значит, первое. Командование планировало наградить вас значком отличника боевой подготовки. Вы, понятно, ждали, что завтра, перед строем, я торжественно объявлю. Принято другое решение. Значок от вас не уйдет, потом получите, а пока с вас снято ранее наложенное взыскание. Когда, значит, вы инструктору по рукопашному бою старшине Селиверстову руку сломали. Прошу не проявлять лишнего удивления. Решалось наверху. Теперь, значит, второе. Н-да. К нам пришло... Нет, отставить. Значит, сначала такое дело... Мы - ваша семья, мы всегда о вас позаботимся. И сейчас я... Даже не пойму, как бы вам это получше сообщить...
– Кто посмел пропустить сюда солдатню? Охрана! Охрана! А! А! За что? Чем я заслужил? Как вы... Здесь всюду камеры, ваше самоуправство будет... То есть как - отключили? Что значит профессионаально? Мои ребяточки сейчас из вас... Не понимаю, не понимаю. Отдыхают и не запомнят? А вы... девушки, такие милые девушки в форме, хм... Садиться? Да-да. Конечно же. Непременненько. Зачем же бить? Какая-то спецоперация? Но я мирный солидный человек, меня, понимаете ли, знают в сферах, я непричастен. Да-да. К чему непричастен? Да совершенно ни к чему не причастен. Сколько лет назад? Я... я не краснею. Все это ошибка. Да-да. Какая-то досадная ошибочка вышла, ошибочка - определенненько. Ерунда какая-то. Но... Допустим. Но это ведь было так давно! То есть... мне надо немедленно сообщить адвокату. Я не намерен давать показания... Какая наглость! Вы серьезно? Вы на полном серьезе говорите мне, что вот, мол, знает кошка, чье мясо съела? Эту глупую фразу про «давно» вы из меня выбили! Я не подпишу... Не нужны показания? Простите, я, по всей вероятности, ослышался. Спокойно посидеть, пока зачитывается приговор? Но я же...
– Вот и все, мама. Я отомстила этому гаду. Ты ведь одобряешь меня, мама? Нас ведь как учили: мы - ресурс государства. А если государству надо помочь, если надо избавить его от ядовитых гадов, так мы с девочками всегда готовы. Думаешь, мама, не по закону мы действовали? Ну а он по закону меня продавал? И что, закон его хоть раз за его подлое гадство ущучил? Нет, мама, никто его не ущучил. Если бы ущучил, нам бы с девочками руки марать не пришлось бы. Тоже еще, развлечение... А он, пухлый этот, аж целый благотворительный фонд возглавляет. На современное искусство деньжата дает. Живет во дворце, кушает на фарфоре, авиетка у него собственная. Еще домик в Англии, хороший такой, старинный, солидный, я в сети фотки видела. Жена лет на сорок моложе, седьмая, кстати, по счету. Только вот детей нет. Сколько девок перепортил, а ребятенок ни у одной не завелся. Словно смерть у него в сперме живет. И что ты мне после этого всего скажешь, мама, про закон? Этот твой закон - тьфу и растереть. Пухлый - детьми торговал, и ничего ему не было. Я - убила его, и ничего мне не будет. Начальство сделает так, что никто ничего не узнает. Больше нет, мама, никакого закона. Пропал закон. У кого сила - тот и закон. Вот у меня - сила. У нас каждый третий парень в спецбригаде такой же, как я, «изъятый», и каждая вторая девочка. Если кто-то из них попросит... помочь... так я помогу, мама. Потому что закон теперь я. И я уродов таких буду... беспощадно! Ладно, мама, что я с тобой все о тварях этих? Давай о чем-нибудь другом, мама. Знаешь, с тех пор, как я узнала, что ты... что тебя больше нет... мне стало трудно вспоминать тебя, мама. Вот я говорю с тобой, цветы тебе на могилку кладу, но лицо твое описать уже не могу. Раньше помнила, а теперь картинка из головы пропала. Стерлась. Я очень долго твой запах помнила. Потом и запах стерся. Фотография у меня твоя была, так потеряла я куда-то фотографию. Совсем недавно потеряла, прости меня, мама. У меня от тебя больше ничего не осталось. Я только одно помню: когда-то ты у меня была, мама...