Беспредел (сборник)
Шрифт:
Так вот, эта игрушка дернулась. Вздрогнула, как вздрагивает от прикосновения возбужденная девушка. С тем только отличием, что в случае с девушкой ощутить это движение под ладонью приятно. А искусственное же влагалище я едва не отбросил с пронзительным криком. Остановил только пристальный взгляд Женьки. Ее глаза маслено блестели в свете заглядывающего к нам в окна фонаря, и в них читалось нетерпение. Она явно хотела насладиться последним разом. Насладиться по-настоящему. А когда любишь человека – иногда делаешь ради него всякое. К примеру, трахаешь предметы, которых боишься.
Начиная, я не думал, что смогу закончить. Женя осталась бы без своего финального развлечения,
Но вышло иначе.
Это сложно описать. Впервые у меня не было чувства, что я занимаюсь чем-то странным. Стыд за то, что я сую член в пластиковую поделку, воплощающую отчаяние одинокого мужчины, не возник. Она была теплой, мягкой, скользкой и… И Она хотела этого. Каждый, у кого есть опыт в постели, особенно по любви, а не в чисто механических упражнениях, может это понять.
Я застонал. Впервые за все время, что мы этим занимались, я застонал, начав. Впервые ощутил, что получаю удовольствие, а не выполняю чужую дурацкую прихоть.
– Ого! – воскликнула Женька, и я вздрогнул. Всего за несколько секунд я успел позабыть, что она рядом.
Это не имело совершенно ничего общего с тем, что происходило раньше. Вообще ни с чем. Это было куда лучше наших первых самоделок. Лучше дешевых игрушек, лучше дорогих. Это было лучше первого раза, неловкого и почти не принесшего удовольствия ни мне, ни полупьяной однокласснице на выпускном. Это было лучше… Лучше всего. Лучше Женьки.
Движения рукой совершенно не ощущались. Рецепторы, оглушенные эндорфином, не регистрировали их. Я был уверен, что лежу неподвижно. Я чувствовал горячие бедра, трущиеся о мою кожу, будто верхом на мне сидела девушка. Ее ногти, длинные и острые, впивались в кожу у меня на груди. Я слышал Ее стоны. Чувствовал, как длинные распущенные волосы щекочут мое лицо. Густой запах пота и возбуждения бил в ноздри.
Женька? Ее больше не существовало вовсе. Даже краем сознания я не понимал, что происходит на самом деле. Иллюзия, удивительно легко возникшая в голове, целиком захватила меня. Реального мира не существовало. По крайней мере, до финала. Яркого, как никогда в жизни. Мираж начал таять. Я успел только почувствовать, как всем телом отозвалась на него сидящая верхом на мне девушка, как она изогнулась, плотнее притискиваясь к моему паху, и все закончилось.
Я лежал, тяжело дыша, на насквозь мокрой от пота простыне. Голова кружилась, во рту пересохло. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы сфокусировать взгляд на Женьке. Она смотрела на меня, против обыкновения, без улыбки. Ни тени веселья или возбуждения на лице. Она глядела с отвращением. Со злостью и раздражением. Что я мог ей сказать? В голове все еще стоял звон. Из горла не удалось бы выдавить ни звука, даже появись у меня такое желание.
Резко подхватившись, Женька вырвала у меня из руки игрушку и выбежала из комнаты. На кухне скрипнула дверца шкафчика, за которым пряталось мусорное ведро, коротко прошуршал пакет. Затем до комнаты долетел порыв холодного верта, принесший с собой запах табачного дыма.
Я уснул прежде, чем она вернулась в постель.
Утром мы не сказали друг другу ни слова. Я молча позавтракал тем, что Женька молча выложила на стол из холодильника. Потом собрался на работу, молча взял мусорный пакет и, показно брезгливо держа его перед собой кончиками пальцев, вышел за дверь. Игрушка все еще была внутри, и я без особых размышлений переложил ее в сумку, которая болталась на плече. До сих пор не могу понять, зачем
А на работе все произошло как-то само собой. С самого утра все валилось из рук, клиенты раздражали, а начальник раздавал указания особенно мерзким тоном. Женя не подняла трубку, когда я набрал ее номер в обеденный перерыв. Контейнер с едой оказался «случайно» наполнен прокисшим в холодильнике супом, который еще и вылился из него, измазав плохо закрытый зип-пакет.
И под конец перерыва мне в голову пришла мысль. Вполне очевидная, даже по-своему логичная. Мне нужно было попуститься. Расслабиться. Ведь у меня как раз была под рукой штука, специально для этого созданная, не так ли?
Я сделал это в туалете, куда с независимым видом направился, сжимая в руках сумку. И это снова не было похоже на использование секс-игрушки. Ни одного мига искусственности, ни намека на игру. Я не играл, я занимался сексом! Лишь какая-то очень слабая, задвинутая в самый дальний угол черепа часть сознания еще понимала, что я стою в тесной кабинке, нависнув над унитазом, и ублажаю себя, держа в руке упругий теплый мешочек. Все остальное сознание сосредоточилось на мышечных сокращениях этого странного предмета, на его мягкости, гладкости и скользком жаре у него внутри. Я ощущал, как низом живота шлепаю о крепкие ягодицы. Я слышал слабые стоны, звучащие в унисон с моим напряженным сопением. По туалету, перебивая резкую вонь дешевых моющих средств, плыл знакомый уже тяжелый аромат – аромат возбуждения и желания, сладко-соленый, свежий и пряный. Вздрогнув всем телом, я кончил. Ярко, как в предыдущий раз.
Утирая пот со лба, я медленно опустился на стульчак. Сердце колотилось в груди, перед глазами плыло, но в то же время я ощущал, что меня переполняет энергия. Хотелось немедленно встать и пойти работать. Или побежать вокруг стадиона. Отжаться сто раз. Подраться. Что угодно, лишь бы не оставаться на месте. Работа закипела. Все неприятности отошли на второй план. Все было легко и приятно, пока… Пока не наступило время возвращаться домой.
Дома было тихо, уютно, вкусно пахло едой и свежевымытыми полами. Женька, ненавидевшая уборку в любой форме, привела квартиру в порядок. Одна. Без нытья и страданий. И встретила меня широкой улыбкой, завертелась вокруг, едва ли не бросаясь помогать стаскивать ботинки и ветровку.
– Знаешь, я их все выкинула! – затараторила она, даже не поздоровавшись. – Решила, что, раз уж закончили – значит, закончили. Наверное, тебя и правда некрасиво было заставлять вообще этим заниматься. Ты же не обижаешься?
Я уверил Женьку, что, конечно же, не обижаюсь, и пулей проскочил в ванную, плотно захлопнув за собой дверь. Тщательно вымыл руки и поплескал в лицо, вспотевшее под маской, холодной водой. Женькины прикосновения были неприятны. Она сама вообще в целом показалась мне неприятной. Жалкой и заискивающей. То, что у нее не хватило моральных сил закончить историю с достоинством, показалось вдруг таким смешным и странным. Твердость нужно демонстрировать до конца. Мне не хотелось выходить, чтобы не сталкиваться с ней еще раз. Не смотреть на нее новым обострившимся вдруг взглядом, не отмечать про себя россыпь мелких прыщиков на лбу, старый шрам на подбородке… Все то, что совсем недавно казалось мне не важным, а то и вовсе невидимым, теперь приковывало взгляд. Желчь забурлила в желудке, обжигающим комом проскочила в пищевод, обожгла глотку.