Беспредел
Шрифт:
Глупости! Как они могут меня схватить? У меня дипломатический иммунитет. Если схватят публично, то все равно должны будут выпустить.
Могут убить? Да. Случайная драка со стрельбой. Сколько они уже за последнее время совершили убийств, невинно ссылаясь на рост криминального беспредела! Я-то знаю. Крамп и морские пехотинцы проэскортируют меня до трапа самолета…
Я сбросил газ въезжая на площадь Победы.
И тут догадка перехватила мне дыхание!
Развернувшись на площади, я погнал машину в обратном направлении. Машина Крампа,
С визгом затормозив, я выскочил из машины у входа в "девятку".
На противоположном углу улицы, я увидел небольшую толпу людей, окруживших горящую легковую машину, поливаемую пеной из пожарных шлангов.
Дрожащими руками я повернул ключ, ожидая целую вечность, когда электронный механизм включит синхронизатор входа. Я ворвался внутрь. Там не было никого. Круглое, похожее на корабельный иллюминатор, окно "девятки" с полуметровым стеклом было выбито с частью стены. В помещение врывался ветер, разметая поляроидннй занавес. На столе лежал бесшумный пистолет без глушителя, который в КГБ по каким-то причинам считался секретным. Входная, отделанная тиком, дверь пробита двумя пулями на высоте примерно пятидесяти сантиметров от пола.
Беркесов, как и я, никогда не носил при себе оружия. На кого он шел сюда с пистолетом, и в кого он пытался всадить две пули? Почему он стрелял по ногам? Кто ворвался в "девятку", проломив стену прочнее броневого пояса линкора, рассчитанную на эпицентр ядерного взрыва, где руководители спецслужб надеялись отсидеться в случае выхода обстановки из-под контроля?
Я почувствовал озноб, как тогда — в квартире Койота.
Они хотели дать мне последний шанс. Ничтожества!
Я понял значение пуль засевших в дверях. Никто ни по кому не стрелял. Это был прощальный салют. Салют Беркесова, потерявшего от восторга свое обычное самообладание.
Они ждали меня и, не дождавшись, ушли вдвоем.
Бесконтрольный ужас охватил меня. Ничего подобного я не испытывал никогда в жизни. Я не помню, как я снова оказался в машине и как доехал до аэропорта. Я выскочил из машины и побежал через зал ожидания. Неожиданно передо мной возникло лицо того сержанта, что стучался жезлом в стекло кабины продуктового пикапа.
И тут я вспомнил, где я видел его!
Это был тот парень, который в Шереметьево предлагал мне посмотреть свой член за пять долларов.
Если бы у меня был пистолет, я бы, не раздумывая, выстрелил в него!
Но пистолета не было.
Я метнулся в сторону и на мгновение увидел растерянное лицо Крампа. Морские пехотинцы схватили меня. Два милиционера с дубинками бежали из дальнего конца зала. Крамп показал им свои документы. Они что-то сказали ему, показывая на меня, и отошли в сторону.
Наклонившись надо мной, Крамп что-то говорил. Как из другого измерения до меня доносились слова: Беркесов… машина… стреляли… сгорела… машина пуста…
Я почувствовал едкий запах нашатыря… Кто-то расстегнул пуговицу
— Что случилось, Майк? — снова дошел до меня голос Крампа. — Ты в порядке?
— Фрэнк? — спросил я. — Ты что-нибудь понимаешь? Он знал все. Так для кого же он захватил с собой пистолет? Для салюта?
— Какой пистолет? — не понял Крамп. — Началась посадка. Уезжай. Мы работали вместе. Могут быть неприятности.
— Он хотел пристрелить меня! — сказал я, вырываясь из рук морских пехотинцев. — Подонок!
В аэропорту Ля Бурже сотрудники нашей парижской резидентуры ждали меня в машине. Они не подозревали ни о какой гадости с моей стороны, а потому мирно болтали и курили. Это позволило мне, перейдя на противолодочный зигзаг, их обойти и добраться до стоянки такси.
— Отель "Адмирал Курбе”. У речного вокзала, — сказал я шоферу, садясь рядом с ним.
Отель "Адмирал Курбе" являлся специализированным заведением, предназначенным для богатых пьяниц. Там можно было без всяких помех уйти в запой на заказанный срок. Отель содержал специалистов, которые умели выводить кого угодно из запоя в течении получаса, коли в том возникала необходимость. Отель пользовался всемирной славой. Клиенты прилетали даже из Новой Зеландии.
Портье был изысканно вежлив:
— Чем я могу вам служить, мсье…
— Пифон, — назвался я первым пришедшим в голову именем.
— Итак, что вам угодно, мсье Пуфон?
— Пифон, — поправил я.
— Простите, мсье Пифон. Чем я могу вам служить?
— Мне нужен номер без телефона, но с ванной, — сказал я.
— И сколько вы намерены у нас погостить, мсье Пифон? — справился портье.
— Три дня, — заявил я, — а там посмотрим. Только чтобы не было телефона, телевизора и тому подобного.
— У нас нет в номерах телефонов, — заверил портье, — а телевизоры мы приносим по требованию клиентов. За особую плату.
— Ну, отлично, — сказал я, — это меня вполне устраивает.
— Одну минутку, мсье, — на лице портье появилось выражение искренней скорби. — А что вы прикажете делать, если кто-нибудь позвонит мне и спросит вас?
— Меня?
— Вас, мсье Пу… простите, Пифон. У нас с этим делом очень строго, мсье. Иногда нам звонят даже из канцелярии президента.
— Да, — вздохнул я, — мне известно, что у вашего заведения очень высокая репутация. Ну, если кто-нибудь спросит Пифона, то так и быть позови меня.
— Благодарю вас, мсье. Ваш номер 207. Там все уже приготовлено для трехсуточного блаженства.
Я набрал в ванную воды, разделся, взял стакан, вынул из ящика три бутылки рома, которые якобы обожал адмирал де Курбе во время своей службы в Индокитае, залез в горячую воду и подряд залпом выпил три стакана. И заплакал. Я вообще забыл, когда плакал в последний раз. Я плакал и пил. Пил и плакал. Над ванной висел плакат: "Самоубийство — это смертельный грех!" Я смотрел на этот плакат и пил. И снова наливал и плакал.