Беспредел
Шрифт:
— Садитесь куда-нибудь, — предложила Жанна, беря из пепельницы сигарету и усаживаясь на диван.
Я уселся на один из стульев за стол. Затем вытащил две банкноты по пятьдесят долларов и протянул их Жанне.
— Ваше вознаграждение, — пояснил я.
Она нисколько не удивилась. Взяла деньги и положила их на сервант. Только спросила, не нужно ли где-нибудь расписаться.
— Не нужно, — махнул я рукой, — мне только нужно, чтобы вы мне ответили на пару вопросов.
— Слушаю вас, — Жанна достала
— Вы уверены, что видели этого человека, — я показал фотографию Койота, — именно у станции метро "Чернышевская"?
— Конечно уверена, — ответила Жанна.
Сформулированный мною вопрос не был, понятно, ахти каким умным, если не считать того, что задал я его по-французски и Жанна мне ответила на том же языке.
— И где же он сейчас находится? — спросил я опять по-французски.
Ее воспаленные глаза широко открылись в каком-то непонятном ужасе, как будто у меня выросли клыки дракулы. Она тяжело задышала и почти закричала, будь я проклят!
— Где находится человек, которого вы встретили у метро, о чем вы сообщили нам в Большом доме? — повторил я вопрос.
Вместо ответа она вскочила и бросилась на кухню, откуда послышались рыдания, грозившие перейти в истерику.
Вот этого я никак не мог предусмотреть и несколько растерялся, что со мною случается очень редко. Погасив сигарету, я не нашел ничего лучшего, как также отправиться на кухню и попытаться взять обстановку под контроль.
Жанна сидела за столом, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Платок, в который она куталась, сполз на пол.
На кухонной стене, прикрепленная липкой лентой, висела та же самая гравюра, которую мне два часа назад показывали в Эрмитаже — "Мадмуазель Жаннета де Руа в парке Леманжо прогуливает свою любимую болонку Кути. 19 февраля 1772 г.". С Койотом на переднем плане. Койота на кухне, правда, не было, но Кути была. Она стояла на задних лапах, положив передние лапы на колени хозяйке, и жалобно повизгивала. Именно ее визг я принял за начинающуюся у Руановой истерику.
Уже не думая о том, рехнулся я или нет, желая задать еще массу вопросов, я сказал по-русски:
— Успокойтесь, ради Бога! Я не собираюсь причинять вам какой-нибудь вред. Мне нужно знать…
— Что вы от меня хотите? — она отняла руки от лица. Глаза ее были совершенно безумными. — Я не знаю, где он! — закричала она. — Если бы я знала, то никогда бы не пришла к вам. Я надеялась, что вы мне скажите, где он. Он…
Она снова зарыдала, закрыв лицо руками.
— Вы видели его у метро?
Не отнимая рук от лица, Жанна кивнула головой.
— Почему же вы не подошли к нему?
— Вы думаете, — сказала она по-французски, не отнимая рук от лица, — вы думаете, что это так легко взять и подойти к нему, когда он этого не хочет?
Она подняла на меня свои заплаканные глаза и неожиданно спокойно сказала:
— Извините, Михаил. Ничего, я сейчас успокоюсь.
— Хорошо, — согласился я, усаживаясь за стол, — а кто же изображен на этой гравюре?
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Это моя прапрабабушка.
— А мужчина?
Что-то непонятное появилось на ее лице. Улыбка не улыбка. Какая-то усмешка:
— Вы что же, не узнаете? Это он.
— Кто — он, черт побери? — я аж подскочил на стуле.
Мне показалось, что Жанна хотела что-то ответить, но в этот момент Кути залилась таким лаем, на который способны только маленькие собачки вроде болонок и шпицев.
— Кути, Кути, — Жанна стала гладить болонку, — Кути, успокойся, милая!
Сама она, казалось, совершенно пришла в себя, и я надеялся получить ответ по меньшей мере на дюжину вопросов.
— Сейчас, — сказала Жанна, — я принесу сигареты из комнаты.
Она вышла из кухни. Кути побежала за ней.
Я вспомнил, что ее сигареты остались лежать на столе в комнате. Почему я ее отпустил с кухни, а не предложил ей свои сигареты, ума не приложу. Впрочем, она всегда могла отказаться, сказав, что предпочитает ту марку сигарет, к которой привыкла.
В тот самый момент, когда я стал думать о том, что Жанна слишком долго ищет свои сигареты, погас свет по всей квартире. Только отблеск огней из окон соседних домов несколько разбавлял наступившую темноту.
— Что случилось? — я встал и наощупь пошел в комнату.
Никто не ответил.
— Жанна Николаевна, — громко сказал я, — что случилось?
Тишина. Фонарика у меня с собой, разумеется, не было. Я слишком здесь расслабился в последнее время, катаясь на бывших обкомовских ЗИЛах и черных "Волгах" КГБ.
Я щелкнул зажигалкой. Комната была пуста. Если бы дом был старым, я бы предположил какой-нибудь тайник в стене. Но в таких домах между стен могут прятаться разве только клопы я тараканы. Я даже заглянул в шкаф, в кладовки в коридоре, в ванную, совмещенную с туалетом, и вышел на балкон, отодрав заклеенную на зиму дверь.
Квартира была пуста. Но уйти никуда Жанна не могла, так как, сидя на кухне, я видел прихожую и входную дверь.
Нащупав выключатель, я обнаружил, что везде выключатели просто находились в положении "выключено". В том числе и на кухне. Кто-то просто выключил свет во всех помещениях квартиры. Заодно я заметил, что с вешалки в прихожей исчезло пальто Руановой, ее шарфик и шапочка. Выходит, она просто выскользнула из квартиры, чтобы не отвечать на мои вопросы, и сделала это так, что я, как последний осел, ничего не заметил. Потом выяснится, что она просто пошла погулять с Кути. Или что-нибудь в этом роде.