Беспредел
Шрифт:
— Макинтайр, — спросил полковник, — где вы находитесь?
— Переезжаю мост, — подавив удивление, ответил я. — Доброе утро, полковник.
— Вы не могли бы заехать ко мне? Тут дело приняло интересный оборот, — и не дожидаясь ответа, добавил, — запаркуйте машину на Захарьевской, это бывшая Каляева, вы должны знать. Там у нас стоянка. И проходите в приемную КГБ. Вас там будут ждать.
Меня встретил один из молодцев Беркесова и снова повел в какой-то лифт, провел коридором мимо стенда "Рисунки наших детей" (детки рисовали,
Судя по размерам портрета Дзержинского, кабинет принадлежал какому-то начальнику отдела. Но за письменным столом сидел сам Беркесов, а напротив него миловидная женщина лет тридцати пяти, довольно прилично и элегантно одетая.
Увидев меня, Беркесов сказал:
— Вот как раз товарищ прибыл, который этим делом вплотную занимается. Так что, Жанна Николаевна, не поленитесь, пожалуйста, все сначала рассказать.
"Жанна! — мелькнуло у меня в голове, — Жаннета!" Не раздеваясь, я придвинул свободный стул к беркесовскому столу и сел напротив женщины.
— Я слушаю вас, Жаннета.
Она покраснела.
— Друзья меня иногда называют Жаннетой. Откуда вы знаете?
— Чистая случайность, — сказал я, — говорите, я вас слушаю внимательно.
Рассказ женщины был потрясающим. Оказывается, она встретила Койота на выходе из станции метро "Чернышевская". Она сразу узнала в нем человека, которого накануне показывали по телевизору и позвонила по одному из прилагаемых к телеобъявлению телефонов. Ее пригласили приехать в приемную, там ее выслушал какой-то товарищ, а потом повел ее к Василию Викторовичу. Так что она уже повторяет свой рассказ третий раз.
— А куда этот человек направился, вы не обратили внимания? — спросил я.
— Обратила, — ответила женщина, — я даже за ним немножко последила. Он вышел из метро, пошел по улице Петра Лаврова. Она сейчас как-то иначе называется, но мне никак не запомнить.
— Фурштатская, — подсказал всезнающий Беркесов.
— Да-да, — кивнула головой Жанна, — он пошел по этой улице и вошел в здание американского консульства.
От неожиданности я подскочил на стуле.
Беркесов выразительно поглядел на меня. Будь я на его месте, я бы поглядел еще выразительнее.
— Вы ничего не путаете? — пробормотал я, стараясь не глядеть на Беркесова.
— Путаю? Насчет чего? — переспросила она.
— Насчет американского консульства!
Жанна всем своим лицом продемонстрировала удивление:
— Как же тут спутаешь? Там такой огромный американский флаг с балкона свисает и милиционер у входа в будке. Да я это место хорошо знаю. Часто с работы мимо иду.
— А вы уверены, что это был именно тот человек, которого показывали по телевизору? — у меня еще теплилась надежда, которая, как известно, умирает последней.
— Уверена, — твердо сказала Жанна, — он. И шрам на месте и все описание подходит. У него лицо такое… — она замялась. — Как у артиста. Симпатичный такой. Он это был, конечно.
— Вы говорите по-французски? — неожиданно даже для самого себя спросил я.
Она снова покраснела.
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Чтобы знать, — холодно ответил я, думая о другом.
— Нет, к сожалению, — вздохнула Жанна. — А предки мои действительно были французами. Они приехали в Россию еще в XVIII веке. Моя фамилия Руанова, а прабабушка еще носила фамилию Руа. Де Руа.
— Это к делу не относится, — вмешался Беркесов и позвонил. Вошел рослый парень в штатском.
— Жанна Николаевна, — любезно улыбнулся Беркесов, — я вас попрошу пройти в товарищем в соседнюю комнату. Он вам там кофе принесет с пирожными. А вы, пожалуйста, все, что нам рассказали, изложите в письменном виде. А потом придет еще один товарищ с телекамерой и вы все ему повторите. Договорились? А насчет работы не беспокойтесь, я вам справку выпишу, что вы у нас находились по очень важному делу.
— А вознаграждение? — спросила Жанна. — По телевизору говорили, что вознаграждение будет в валюте…
— Будет, будет вознаграждение, — быстро проговорил Беркесов, — вот товарищ, — он указал на меня, — с родственниками свяжется. Они вознаграждение и выплатят.
— А как вас зовут, — спросила Жанна меня, — и как вас найти?
— Позвоните Василию Викторовичу, — ответил я сквозь зубы, — и спросите Михаила Еремеевича. Это я.
— Спасибо, — ответила Жанна и вышла из кабинета излагать свои показания в письменном виде.
— Значит он скрывается в вашем консульстве? — спросил Беркесов, смотря на меня глумливым взглядом. — Очень интересно!
— Знаете, полковник, — стараясь сохранить лицо, ответил я, — я не уверен, что эта дама не получает жалование в вашем ведомстве.
Хотя был уверен, что нет.
— Это как вам угодно, — пожал плечами Беркесов, — но если что-нибудь случится, можете быть уверены, что ее показания прозвучат по всем каналам массовой информации. Вам даже от Кеннеди не удалось полностью отмыться, а если убьют сразу двух президентов, то можете себе представить, что станет с вашей конторой.
— А с вашей?
— А что с нами сделается? — он зло засмеялся. — У нас такая репутация, что уже ничто нам повредить не может. Вы бы лучше шли в консульство и выяснили, чем там у вас Койот занимается. А мне потом расскажете, если пожелаете.
Если это провокация КГБ, подумал я, то задумана она весьма остроумно. Они не только одну Руанову могут вытащить в качестве свидетеля. Такие свидетели сейчас могут пойти одни за другим. И все будут рассказывать, как видели Койота входящим и выходящим из нашего консульства. А потом прогремят выстрелы и разразится невероятнейший скандал, завершением которого станут ядерные ракеты Саддама Хуссейна.