Беспредел
Шрифт:
— Не переиграйте, — сказал я Ицхаку, загерметизировав за собой дверь. — А то обстановка может выйти из-под контроля, как в 30-х годах.
— Это невозможно, — ответил он. — Тогда не было Израиля. Разве мог случиться холокост, если бы существовал Израиль? Никогда. Да и не мы затеяли все это дело в 30-х годах. Ты это отлично знаешь.
— Но пытались контролировать процесс, — напомнил я. — И сорвали резьбу.
— Ладно, — вздохнул Ицхак. — Мы не на симпозиуме по новейшей истории. Выкладывай, что тебе от меня нужно. И побыстрее. Ты хоть соображаешь, что я рискую, придя сюда. У меня нет, как у тебя, легального статуса. Если меня в чем-то заподозрят, то просто разорвут на куски…
Мы
— Хорошо, — сказал я. — Нам не нравится, что вы вечно путаетесь у нас под ногами, мешая работать. Что за игры вы здесь разыгрываете за нашей спиной, подключаясь к нашим сетям и системам. Или ты думаешь, что мы ничего не замечаем?
— Мы не играем никаких игр, — зло посмотрел на меня Бен-Цви. — Никаких. В отличие от вас, которые на радостях плетут здесь кружева на полтора столетия вперед, надеясь превратить эту страну в вечный долларовый заповедник. Мы же решаем здесь только одну задачу: собрать весь наш народ на земле Израиля, как было завещано Моисеем и великими пророками священной земли. Тора — это наша единственная инструкция, а в ней, если ты ее читал, ясно сказано: "Господь Бог твой… соберет тебя от всех народов, между которыми посеет тебя… Хотя бы ты был рассеян до края неба, и оттуда соберет тебя Господь, Бог твой… и облагодетельствует тебя, и размножит тебя более отцов твоих… И тогда Господь, Бог твой, все проклятия обратит на врагов твоих и ненавидящих тебя…"
— Слушай, — не выдержал я. — Надеюсь, что ты не собираешься читать мне Тору полностью?
Было заметно, что Ицхаку давно уже не предоставлялся случай процитировать Пятикнижие вслух и это доставляло ему особое удовольствие.
— Я не цитирую тебе Тору, — засопел он. — Я отвечаю на твой вопрос, чем наша служба здесь занимается. Только эмиграцией евреев. Но они так здесь приросли к земле, что их всех надо как следует встряхнуть, чтобы они вспомнили, зачем Господь создал их на этой Земле. И что повелел им после рассеяния всем собраться в Израиле. Вот так. Не знаю, может быть кому-то еще доставляет удовольствие фотографировать здешние прогнившие железнодорожные мосты и ржавые крейсера или воровать скопированные с вас чертежи с новыми системами оружия, но нам это уже давно известно.
— Ну, это ты зря, — не согласился я. — У них есть очень интересные штучки. Мы даже, откровенно говоря, не ожидали. С их помощью вы могли бы прогнать своих друзей арабов куда-нибудь за Тянь-Шань, а то и дальше.
— Мы не ставим перед собой такой цели, — не унимался Бен-Цви. — Наша единственная цель — собрать народ на земле Израиля. А штучки у нас и свои есть. Только мы их не применяем пока. Не настало их время. Ибо не принял Господь жертвы Авраама…
Я в своей жизни повидал многое и, казалось бы, меня уже трудно чем-либо удивить. Но, глядя на Ицхака, я чувствовал себя так, как будто присутствую при демонстрации одного из великих чудес света. Неужели именно этот человек всего несколько минут назад ревел в мегафон антиеврейские лозунги под рев и свист своих сторонников?! Неужели они слепы настолько? Это же вовсе не Александр Невский, а типичный ветхозаветный пророк, как бы сошедший с библейских иллюстраций Доре! Мне тоже вспомнился стих из Священного Писания: "Чем согрешили они или родителя их, что родились слепыми?” Кажется так. Впрочем, не уверен. Я только однажды читал Библию, сидя две недели под арестом в тюрьме штата Калифорния за неуважение к суду.
— Вы полагаете, — продолжал Ицхак, — что это вы развалили СССР своей военной и экономической
— А что, Сталин работал на вас? — спросил я в изумлении от услышанного.
— Не знаю на кого он там работал, — ответил Ицхак, — но кое-что я слышал от самой Голды. Все, что я могу тебе сказать — Сталин уважал Книгу, хотя об этом мало кто знал. На его глазах произошло воплощение пророчества трехтысячелетней давности — возрождение Израиля. Это произвело на старого генералиссимуса сильнейшее впечатление. Он был очень суеверным человеком и не менее тщеславным. Ему хотелось приложить руку к воплощению пророчества, изреченного самим Господом. Тем более, что Голда умела все это рассказывать гораздо красноречивее, чем я.
— Значит ты прибыл в Петербург, — подвел я итог, — исключительно, чтобы напомнить народу своему о его самой главной задаче на данном этапе.
— Разумеется, — кивнул головой Бен-Цви. — Никаких других задач у меня нет. Ну, разве что, повесить этой стране на шею такие гири антисемитизма, чтобы она уже никогда не поднялась с четверенек.
Я с сомнением покачал годовой: "Боюсь, что вы все-таки доиграетесь до еврейских погромов".
— Что вы так этого боитесь? — поинтересовался Бен-Цви. — Погромы — это не холокост. Что такое погромы? Ну, убьют пять-шесть евреев. Зато, как все остальные поумнеют!
Он помолчал, вздохнул и добавил:
— Только я тебя успокою. Местные жители так деградировали за последние годы, что даже на еврейский погром уже не способны. Любой погром выльется в разгром гастрономов и кавказских лавок. Не смеши меня. Ты столько здесь работаешь, а не видишь, во что превратилась эта страна? Такого обвала еще не знала история. Они, может быть, и искренне не любят евреев, но друг друга ненавидят гораздо сильнее. И это накладывает отпечаток на все.
Он поднялся:
— Ладно. Ты узнал все, что хотел? Мне пора идти.
— Минутку, — сказал я. — Собирая "народ свой", ты не забываешь и своих кузенов-мусульман в отеле "Петрозаводск".
— Это мои дела, — отрезал Бен-Цви. — Тебя они не касаются. Моей организации нужны деньги. Партия нас создала, партия и должна нас содержать. Касимов — это вовсе не ислам. Это КПСС. Когда эта банда уходила в кусты, я имею в виду КПСС, то кое-что оставила здесь так называемым доверенным лицам. Мелочь. Основные богатства попали в западные банки. Касимов — один из распределителей оставшихся в стране денег КПСС. И мы убедили его нас финансировать. Еврейский погром — дело сложное, а сжечь гостиницу можно в пять минут. А мы неистребимы, ибо воплощаем русскую идею…
— И приторговываете ракетами, — добавил я.
Он засмеялся:
— Для нас самое страшное — не иметь сейчас реального противника. Ты же знаешь евреев? Убери от них Дамоклов меч, и все начнут друг друга учить жить. Ракеты еще должны не только нам угрожать, но время от времени и разрываться над нашими городами. Так что извини, то что ты ищешь, попало к нам. А мы уже решим, что с этой музыкой делать дальше. Если надо, доставим в Багдад в контейнере какой-нибудь французской фирмы, если надо, пустим своим ходом с ядерной боеголовкой.