Бессердечная
Шрифт:
Если бы это была она,то пошла бы в полицию немедленно.
Она была не то,что бессердечной или беззаконной.
И чем бы она это доказала?
"Где ты сейчас?" - спросила Миссис Хастингс,ее голова была наклонена.
Спенсер сжала свои размягченные,пропитанные парафином ладони вместе.
Так как они были честны друг с другом, может быть, она могла бы говорить об этом.
"Я...
Миссис Хастингс покрутила двух каратный бриллиант в ее правом ухе.
Потом ее лоб сморщился.
Линия вокруг ее рта выглядела,как будто она выгравирована долотом.
Ее глаза метнулись к тарелке.
"Ты в порядке?" - спросила быстро Спенсер,ее сердце взлетело к горлу.
Миссис Хастингс натянуто улыбнулась.
– Это была ужасная ночь,милая.
Ее голос упал на октаву.
– Давай никогда не будем об этом говорить.
А потом вернулась их официантка,чтобы принять заказ.
Она казалась достаточно беспечной,когда просила азиатский салат из курицы с кунжутом,но Спенсер не могла не заметить,что ее руки были плотно сжаты вокруг ножа,и ее палец медленно отслеживал заостренные края лезвия.
12 глава.
Даже в психушке нужна компания.
Ханна стояла в столовой заповедника в Аддисон-Стивенсоне, в руках она держала разнос с жареной курицей и овощами на пару.
Столовая была большой комнатой, с деревянным полом цвета меда, маленькими столиками, с большим черным глянцевым роялем марки Стеинвей, который стоял с одной стороны, с другой стороны была стена с окнами, которые выходили на мерцающий луг.
На стенах висели текстурированные абстрактные картины, на окнах - серые вельветовые шторы.
На столе стояли два блестящих, дорогостоящих кофейных автомата, длинный, из нержавеющей стали, холодильник, полный содовой всех видов, которую только можно было представить, и горы изумительно выглядящих шоколадных пирожных, лимонных пирогов, и конфет с тоффи-карамелью.
Это конечно не значило, что Ханна собиралась съесть десерт.
Это место могло завоевать награду шеф-кондитера Джеймса Беарда, но последняя вещь, которую Ханна собиралась сделать - это набирать пять килограмм веса.
Правда, первый день в дурдоме не был так уж плох.
Она провела первый час своего пребывания в клинике разглядываю зазубринки на потолке, и размышляя, почему ее жизнь превратилась в отстой.
Потом в комнату зашла медсестра и принесла таблетку, как буд-то бы это был Тик-Так.
Оказалось,
Потом у нее была назначена встреча с психотерапевтом, доктором Фостером, который пообещал связаться с Майком и сообщить, что Ханне запрещено пользоваться телефоном или посылать электронные сообщения кроме вечера воскресенья, для того чтобы он не думал, что она игнорирует его.
Доктор Фостер так же сказал Ханне, что ей не обязательно говорить об Эли, Э, или Моне во время сеанса, если ей этого не хочется.
И наконец, терапевт уже в который раз повторил, что ни одна девушка на этаже Ханны не знает, кто она такая, они находились в Пансионе настолько давно, что не слышали ни об Э, ни об Эли.
"Так что тебе не придется об этом думать, пока ты здесь." сказал доктор Фостер, похлопав Ханну по руке.
И все это заняло целый час терапии.
Очко.
И вот теперь было время обеда.
Все девочки в одном крыле с Ханной собрались за столиками по три-четыре человека.
Большинство из них носили больничную форму или фланелевые пижамы, их волосы были не расчесанными, ногти - не накрашенными, на лицах не было макияжа.
Было, однако , несколько столиков, за которыми сидели симпатичные девушки в узких джинсах, длинных туниках, и мягких кашемировых свитерах, их волосы были блестящими, тела в тонусе.
Но никто не заметил Ханну, не пригласил ее сесть с ними за стол.
Они все смотрели на нее так, как будто она была двухмерным изображением, нарисованным на кальке.
Когда Ханна стояла в дверях столовой, переминаясь с ноги на ногу, она почувствовала, что переносится в столовку Роузвуда, в первый день шестого класса.
Шестиклассники были частью средней школы, что означало, что они обедают вместе с семи- и восьмиклассниками.
Ханна стояла тогда на входе, прямо как сейчас, мечтала о том, чтобы быть симпатичной и худенькой, и сидеть вместе с Наоми Зиглер и Элисон ДиЛаурентис.
Тогда Райли Вулф толкнул Ханну под локоть и все ее спагетти с фрикадельками полетели вниз, на ее туфли и на пол.
Даже сегодня она все еще слышала пронзительный смех Наоми, скромное хихиканье Эли и неискреннее "Извини" Райли.
Ханна тогда убежала из столовой в слезах.
"Простите?" Ханна обернулась и увидела низкую, коренастую девушку с каштановыми волосами и брекитами.
Она бы приняла ее за двенадцатилетнюю, если бы не ее огромные сиськи.
Ее балахон цвета дыни настолько их обтягивал, что делал и ИХ похожими на дыни.