Бессердечная
Шрифт:
Кэт взбила платье – необъятный красный купол – вокруг ног, чтобы занять руки хоть чем-то, потому что они начинали неметь и дрожать.
– Мы с вами прежде встречались?
– До сегодняшнего вечера? – Джокер взялся за подбородок. – Маловероятно.
– Вот и я так думаю.
– Я показался вам знакомым? – На его щеках снова появились ямочки.
– В некотором смысле. Очень странном. Я уверена, что видела вас во сне.
Он поднял брови.
– Меня?
– Странно, не правда ли?
– Весьма. – Какое коварное, неуловимое слово. Шут как будто
Кэтрин подумала над этими словами.
– Итак? – продолжал он.
Она растерянно моргнула.
– Что – итак?
– Сон был хорошим?
– Ах… – Кэтрин сжала губы, вспоминая, но тут же поняла, что Джокер ее испытывает, и нахмурилась. – Откровенно говоря, мне он показался довольно скучным.
– Хм, вы сердитесь. Что ж, вы и не должны быть Милой. Вы ведь уже сказали, что вас зовут Кэтрин.
Он мягко и необидно засмеялся.
– Я вижу, воспоминание об этом сне вернуло краску на ваши щеки. Когда вы упали в обморок, то побледнели, как белая голубка. Прошу простить Ворона за то, что напугал вас.
Кэтрин вспомнила тень, протершуюся над лужайкой в саду, фигуру в капюшоне, которая занесла у нее над головой топор, и вздрогнула.
– Нет, это был не Ворон. Мне показалось, что я видела… нет… никого.
– Никого? Я и сам постоянно его вижу.
– Я ведь уже объясняла, в зале было очень душно, вот и все. А я целый день ничего не ела.
– Да и пыточный корсет, несомненно, не облегчал положения.
Кэт ощетинилась еще сильнее.
– Дамское нижнее белье – неподобающая тема для обсуждения.
Джокер поднял руки в знак капитуляции.
– Беру свои слова назад, миледи. Уверен, что главная причина обморока – недоедание. Вот. – Он сунул руку в висящий на поясе мешочек и вынул шоколадную конфету. – Я приберегал ее на потом и, как теперь выясняется, не для себя, а для вас.
– Ах, нет, нет. Я не могу. Я еще не совсем пришла в себя. От этого мне может стать дурно.
– Говорят, лучше сначала съесть, а потом лишиться, чем не есть совсем.
Кэтрин сдвинула брови, но на его искреннем и серьезном лице не дрогнул ни один мускул.
– Это я про случай, если вам станет дурно и шоколад выйдет назад тем же путем.
– Это ужасно.
– Понимаю. Мне следует попросить прощения! – Но вместо извинений шут протянул ей конфету. – Я настаиваю, чтобы вы подкрепились, несмотря на ужасный риск. Если вы снова лишитесь чувств, боюсь, я не удержу Ворона, и он пустит в ход это ведро.
Кэтрин замотала головой и прижала к животу ладонь.
Странно, но сейчас корсет почему-то не казался таким тугим, как раньше. Теперь, на свежем ночном воздухе, у нее внутри появилось даже пространство для пары вдохов. Места, прямо скажем, немного, но капелька шоколада, наверное, поместится…
– Возьмите, я настаиваю, – повторил шут.
– Это с пиршественного стола? – спросила Кэт, отлично зная, что нельзя пробовать непроверенную пищу. Однажды в детстве она поела каких-то незнакомых ягод и стала величиной с наперсток. Пришлось ходить так целых два дня, и повторять этот опыт она не хотела.
– Со стола самого Короля.
Кэтрин нерешительно взяла конфету и надкусила, пробормотав благодарность. Трюфель взорвался у нее на языке нежной тягучей карамелью и хрустящим шоколадом.
От удовольствия Кэт даже застонала.
А если бы сюда добавить еще морской соли – совсем чуть-чуть – о, божественно!
Она быстро доела конфету и провела языком по зубам в надежде, что где-то еще остался шоколад.
– Вам лучше? – спросил Джокер.
– Гораздо лучше! – Кэт заправила за ухо выбившуюся прядь. – Настолько лучше, что я могу попытаться встать. Вы мне не поможете?
Она еще не договорила, а Джокер уже стоял рядом с ней. Двигался он грациозно, как кошка.
– Прикажете проводить вас снова в бальный зал? – спросил он, помогая ей встать.
– Нет, благодарю, – Кэт отряхнула платье. – Я очень устала и хотела бы вернуться домой. Надо вызвать карету.
– Тогда нам сюда.
Джокер поднял с травы колпак и надел на голову. Сейчас убор выглядел на нем странно, и Кэт вдруг подумала, что именно шутовской костюм помешал ей сразу заметить, как он красив. Теперь, когда она это уже обнаружила, не видеть его красоту было невозможно.
Джокер повернул голову в сторону деревьев и тихо свистнул.
– Ворон, если не возражаешь…
Ворон, шурша ветвями, слетел ниже и, наклонив голову, посмотрел на них блестящим глазом.
– Я уж думал, ты забыл в темноте своего спутника – одинокого и всеми отвергнутого.
Джокер вопросительно покосился на него.
– Это согласие?
Птица вздохнула.
– Хорошо, я полетел.
И, шумно взлетев с ветки, он скрылся в черном небе.
Джокер предложил Кэтрин руку и она осторожно положила свою на его согнутый локоть. Удивительно, насколько легче стало дышать. Может, ей все это только показалось? Нет, не то, что Король вот-вот сделает ей предложение, а то, что это платье хочет задушить ее насмерть…
Под руку они вошли в ворота сада. Розовые кусты остались позади, теперь их окружали высокие зеленые изгороди, среди ветвей стремительными молниями мелькали светлячки.
– Полагаю, вы с пониманием отнесетесь к моей просьбе сохранить все в секрете, – заговорила Кэтрин, желая только, чтобы сердце перестало так колотиться в груди. – Для меня это происшествие было чем-то из ряда вон выходящим.
– Менее всего мне хотелось бы хоть повредить незапятнанной репутации леди. Но все же хотелось бы уточнить, какую именно часть происшествия вы желали бы оставить в тайне? – Джокер искоса поглядел на нее. – Ту часть, когда вы лишились чувств, и я героически вернул вас к жизни? Или ту, когда мы без сопровождения дуэньи совершили прогулку по саду?