Бессердечная
Шрифт:
– Знаю, леди Пинкертон. Я имел удовольствие попробовать ваш клубничный…
Кэтрин поперхнулась и закашлялась. Кусок печенья с плеском упал в чай.
Печенье было твердокаменным, а вкус такой, словно она бросила в рот горсть черного перца.
– Что положили в это… печ… апчхи! – простонала она.
Она громко чихнула, потом еще и еще раз, расплескав чай на блюдечко.
– Простите! – сказал Герцог, протягивая носовой платок Мэри-Энн, которая передала его Кэтрин, но к этому времени чихание прекратилось. – Мне следовало
Кэт потерла нос платком. Его кончик еще продолжал чесаться, но вкус перца во рту немного ослаб.
– Предупредить меня? – проговорила она гнусаво. – Ваша светлость… мне кажется, ваша кухарка пыталась нас убить. Но за что?
Герцог нервно потер копытца, прижал к голове маленькие уши.
– О нет, леди Пинкертон, уверяю вас, это не так. Просто такая уж у меня кухарка. Обожает перец.
Кэт взяла из рук Мэри-Энн еще одну чашку чая и жадно отпила из нее, чтобы прогнать остатки перечного вкуса. А потом снова закашлялась.
– Лорд Свинорыл, ваша кухарка, должно быть, просто не знает, что бывают и другие ингредиенты? И что печенье состоит вовсе не только из одного перца?
Герцог беспомощно развел руками.
– Я пытался ее переубедить, но, знаете, она давно привыкла так готовить, ее уже не переделаешь. Хотя это немного приглушает способность чувствовать какой-то другой вкус.
Кэт сделала еще глоток чаю.
– Какой ужас. Почему вы ее не уволите?
У Герцога округлились глаза.
– Уволить? Только за то, что она плохо готовит? Какая жестокость!
– Но… она же кухарка.
– Да. И делает все, что должна делать кухарка. – Он хрюкнул. – Просто не очень умело.
Кэтрин еще немного покашляла.
– Понятно. Ну что ж. Спасибо за гостеприимство. – Кэт поставила чашку на столик рядом с кошмарным печеньем.
Герцог странно съежился, уверенность, с которой он держался в начале их визита, совсем его оставила.
– Уже уходите? Так скоро? – спросил он несчастным голосом.
– Нет, пока не собираюсь, – ответила Кэтрин. – Собственно говоря, я хотела попросить вас об одном… одолжении.
Маленькие глазки Герцога стали еще меньше.
– О каком одолжении?
– О, ничего особенного, уверяю вас. Но, как я уже вам говорила, я обожаю печь. По-настоящему. – Она неприязненно покосилась на вазочку с печеньем. – Смею надеяться, это у меня хорошо получается, и я никогда не сыплю слишком много перца.
Кэтрин улыбнулась, пытаясь придать легкость беседе, которая вдруг стала ее смущать. Она кивнула Мэри-Энн, та встала и протянула коробку Герцогу.
– Эти пирожные я испекла сама. Надеюсь, вам они понравятся. – Кэт помедлила. – Я также надеюсь, что ваш вкус не слишком пострадал от перца, и вам удастся их распробовать.
– Я… вы очень добры, леди Пинкертон. – Герцог открыл коробку и посмотрел на пирожные, но не столько с благодарностью, сколько с подозрением. – Но чему я обязан всем этим?
– Вот мы и подошли к цели моего визита. Королевству не помешает хорошая кондитерская, и вдруг я подумала, а почему бы мне самой и не открыть ее? А это навело меня на мысль о лавке господина Гусеницы. Вот я и хотела спросить – а не сдадите ли вы эту лавку мне?
Кэт старалась говорить непринужденно и игриво, но, закончив, увидела, что Герцог помрачнел. Чтобы это как-то скрасить, она сама широко улыбалась.
– Что вы об этом думаете?
– Я понял. – Герцог закрыл коробку и поставил куда-то себе за спину. – Все-таки вы пришли не с дружеским визитом.
Он тяжко, безутешно вздохнул. Кэт почувствовала, как у нее за спиной вздрогнула Мэри-Энн.
– Вы ошибаетесь, – забубнила Кэт, – Я уже давно собиралась к вам заглянуть, просто…
– Все в порядке, леди Пинкертон. Не продолжайте. Я понимаю, что не пользуюсь популярностью, а ваши визитные карточки несомненно с нетерпением ждут в других местах.
У нее перехватило дыхание от жалости.
– Простите, если невольно обидела вас.
Он только махнул рукой в ответ на извинения и выпрямился. На его лице появилось хорошо знакомое ей по балам и приемам выражение холодного высокомерия. Голос Герцога, когда он заговорил, звучал скованно, вовсе не так, как только что.
– Известно ли Маркизу о ваших планах?
Кэт хотела соврать, но решила, что не стоит.
– Нет, пока еще нет.
Он потер дрожащий подбородок.
– Я с большим почтением отношусь к вашему папеньке и не хотел бы оскорбить его, поддержав начинание, которое он не одобряет.
– Понимаю. Я собираюсь поговорить с ним в ближайшее время, но подумала, что разговор прошел бы легче, если бы у меня было на примете помещение. Чтобы лучше донести до отца мои планы.
Мэри-Энн чуть подалась вперед.
– Успех переговоров возможен лишь при условии наличия договора аренды, который обеспечит справедливую рыночную стоимость лавки, и возможность осмотреть недвижимость…
Кэт ущипнула Мэри-Энн, чтобы та перестала молоть тарабарщину, но Герцог слушал и кивал. На его лице даже показалось что-то отдаленно напоминающее улыбку.
– Ну конечно, – ответил он, – Это очень разумно.
И он бросил в рот печенье из перца. К нижней губе прилипла крошка. Не глядя на Кэт, Герцог почти допил свой чай, прежде чем снова заговорил.
– Я учту ваши пожелания относительно лавки господина Гусеницы.
У Кэтрин будто выросли крылья.
– Я так благо…
– Но я попрошу вас об ответной услуге, леди Пинкертон.
Благодарность застряла у нее в горле, рядом с остатками перца. Кэт проглотила ее, не позволив вырваться наружу. Она очень надеялась, что герцог попросит о чем-то легко исполнимом – например, о том, всю жизнь до конца дней снабжать его свежим печеньем без следов перца.