Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
Потому что революция — дама безжалостная. Ей плевать, чья кровь прольется на землю. Она просто жаждала смертей. Много бессмысленных смертей. Но, увы, наивных дураков об этом никто не предупреждал.
— Народ любит тебя.
Ева спрятала озябшие руки в широких рукавах и улыбнулась.
— Любовь народа похожа на любовь юной и трепетной девицы. Достаточно разок оступиться, и тебя все кругом возненавидят, — я кивнул стоящим неподалеку казакам, а те в ответ отдали честь. — Насколько я понял, ты хочешь, чтобы я отправил твоего внучка подальше
— В самую глушь империи.
— Отчего так жестоко, Ева? Надоел недалекий родственничек?
— У моего мужа чересчур трепетное отношение к Евгению после смерти сына. К сожалению, оно не имеет под собой оснований, поскольку парень вырос скудоумным, чересчур наглым и абсолютно непригодным к тому, чтобы взять семейный бизнес в свои руки. Авария на дороге — это не первый случай, когда он подставляет нашу семью под удар общественности.
Я усмехнулся и надел перчатки. Даже после обеда земля не прогрелась, наоборот, стало холоднее. Лютующий ветер погнал с неба первые снежинки, которые норовили забраться под ворот пальто.
— Ты прекрасно знаешь, Ева, что я не могу сослать внука Бесстужева без вреда для наших отношений, — протянул он.
— Но планировал? — она слегка приподняла подбородок и вздернула правую бровь.
Ее взгляд вновь полыхнул от игры света и магических искр, что зажглись в глубине темных зрачков. Я, слегка завороженный прекрасным зрелищем, на мгновение потерял нить разговора. А очнулся, когда позади послышались хлопки фейерверка. Наваждение прошло, и в мысли вернулось трезвое зерно.
— Допустим, — ответил я с задержкой и сцепил руки перед собой. — Парня накажут в назидание остальным, да и народ успокоится. Потом Евгений тихонько вернется ко двору, если не натворит ничего в ссылке.
— Так не пойдет.
Я прищурился, как только Ева подошла вплотную, и ощутил сладкий аромат, исходящий от нее.
Шоколад? Ваниль? Крем-брюле? Что-то из десертов.
— Ты возражаешь против царского указа?
— Я пытаюсь объяснить тебе, Алекс, чем чревато заигрывание со всеми силами сразу, — откликнулась Ева мягко, но в то же время очень настойчиво. — Нельзя угодить всем. Но две стороны останутся довольны, если Евгений больше никогда не ступит на улицы Петербурга или Москвы.
— Ковен и народ?
— Именно.
— Что делать с графом? И теми, кто прислушивается к его мнению?
Она достала пачку сигарет. Самых обычных, тонких женских. Выудила одну из упаковки и поднесла к ярко накрашенным губам так неспешно и красиво, что я снова застыл. Даже отвлекся от двоякости возникшей ситуации.
До этого я считал, что Ева станет заступаться за нерадивого внучка, а она… Она преследовала свои интересы.
— Моему дорогому мужу давно за семьдесят, Ваше Императорское Высочество, — Ева выдохнула дым и отвела руку с сигаретой в сторону. — Мужской век недолог, несмотря на современные достижения медицины. Сегодня человек есть, а завтра его уже нет. Так бывает.
— А остальная аристократия?
— Получи я необходимые ресурсы на реализацию своих проектов и расширение полномочий Ковена, а также полагающиеся имущество супруга по закону после его смерти, то я бы убедила большинство тех, кто живет за границей, что возвращение капитала в страну — выгодно с коммерческой точки зрения.
— И за ними потянутся остальные, — пробормотал я, и Ева усмехнулась, затем сделала еще одну затяжку.
— Именно.
— О каких полномочиях речь?
— Возможность проводить закрытые заседания суда без вмешательства со стороны властей и особенно Синода.
— Нет.
— Алекс…
— Никакой полной самостоятельности, Ева, — отрезал я. — Я не позволю превратить Ковен в отдельное государство в государстве. Либо вас и дальше контролирует Святейший Синод, либо вы переходите под контроль Военного министерства, но тогда твои сестры станут военнообязанными. Как в Штатах.
Ева поморщилась и недовольно искривила губы. Несколько минут у нее ушло на раздумья, затем она выдавила раздраженно:
— Хорошо. Министерство так министерство. Лишь бы не мерзкая церковь.
— Что ты хочешь расширить?
— Разреши набор из детей от шести лет, — она упрямо посмотрела на меня. — Мои сестры и братья триста лет служат роду Романовых, но, учитывая существующие ограничения, нам сложно заниматься новым поколением.
— Ваше обучение в пятидесяти процентах случаев заканчивается смертью адептов, — сухо перебил я. — Причем в довольно раннем возрасте.
Ева вздернула подбородок.
— Сопутствующие риски. Но не будь нас, кто бы поставил печать в Петергофе? Никто не знает о произошедшем и не узнает, если, конечно, кто-нибудь не проболтается. Через год или два место очистится, нечисть уйдет, а парк вновь откроется для посещений.
Я вздрогнул, крепко стиснул зубы и сжал кулаки до скрипа перчаток.
— Отцу следовало сразу мне все рассказать. А не оповещать по ходу дела, когда оттуда приехал начальник дворцовой полиции.
— Главное, что мы справились. При этом я лишилась шести сестер и их будущего потомства. Согласись, восполнить такую потерю нелегко. На обучение наших адептов уходит больше времени, чем на тех же магов. Но мы живем дольше, не подвержены хаосу и черпаем силу из чистого источника.
— Вас слишком мало, чтобы заменить весь магический ресурс страны, — я дернул плечом.
— Верно, Алекс, мало, — Ева сделала акцент на последнем слове. — И станет еще меньше, если ты не разрешишь нам брать на обучение несовершеннолетних. Хотя бы из детских домов и тех, кого родители добровольно передадут Ковену по коммерческому контракту.
Шумно вздохнув, я поковырял носком ботинка ледяную корку и задумчиво посмотрел снежные насыпи под ногами. Мысли бегали туда-сюда, точно испуганные насекомые, но все они касались слов Евы и ее предложений.
Весьма заманчивых, кстати, предложений.