Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Три девицы из балетного училища, — продолжал перечислять Андрей, а я мысленно поражался работе слуг.
Вычистить столько мусора за утро — невероятный труд. Не единого пятнышка на зеркальных поверхностях, никакого запаха дыма или брошенной за диван бутылки. Даже ковер в малой библиотеке утилизировали, хотя он там лежал много лет. Теперь на его месте красовался натертый до блеска паркет.
— Князь Голицын Илья Федорович, несколько офицеров. Никита Леващук...
Незаконный сын графа Орлова служил адъютантом командира отцовской яхты «Богатырь», трое баронских отпрысков, отпрыск предпринимателя,
— Девица Юсупова, Татьяна, и ее брат Иван.
Я прищурился и разочарованно цокнул языком.
— Серьезно? — фыркнул я, едва Андрей закончил. — Юсуповых пригласил? А чего не попросил выпустить из тюрьмы их отца? Воссоединил бы несчастных, подарил друзьям счастье.
По сдвинутым бровям я понял, что шутка вышла неудачной. Ну и ладно. Будет знать, как с детьми предателей водиться.
— Дашь список, слуг допросят отдельно, — развернувшись, я двинулся обратно к столу.
— Шутишь? — удивился Андрей. — За обычную попойку устроишь всем головомойку?
— А ты как думал, дорогой кузен? — сладко протянул я. — Каждая вечеринка потом гремит на всю страну, спасибо твоим дружкам и подругам. Все фотографии и видеоматериалы изымут, потому телефон тоже отдашь.
Недовольное сопение немного подняло настроение, а пискнувший смартфон напомнил о делах. Как и папка, что которая лежала поверх каких-то бумаг.
— Издевательство, — процедил Андрей. Для пущего эффекта он всплеснул руками. — Тебе можно на всю страну светить любовницей и водить ее по театрам, несмотря на договоренности с австрийским императором. Зато меня за каждый чих дергают!
— Почаще выступай на стороне протестантов и прыгай на главной площади, Андрюша, — я сел в кресло и достал смартфон. — В следующий раз поедешь в тюрьму вместо Парижа.
— Немыслимо, — растрепал волосы кузен.
— Ага, — кивнул я, пролистывая краткий отчет от Баро Степановича.
Один нападающий самоубился, второй молчал, Оксана Мечихина попала в больницу. Прелестно. Все-таки день, начавшийся плохо, также отвратительно заканчивался. И судя по трем пропущенным от Ольги, останавливаться не собирался. Где носило Влада — вопрос отдельный. От него не поступило сообщений, кроме того, где говорилось, что дворцовая полиция занялась расследованием с корпусом жандармов.
— Ты не имеешь права, — зло добавил Андрей, видя, как я отвлекся. Правда, телефон на стол послушно бросил. Даже разблокировал без напоминаний.
— Лучше бы сидел в Париже, — я махнул рукой в сторону двери. — Выход там.
— Я подам жалобу императору.
— Заодно утри сопли перед встречей. Отец ненавидит плачущих мужчин.
Мы посмотрели друг на друга: Андрей — с ненавистью, я — с долей цинизма.
— Твоя паранойя перешла границы, Алекс, — обреченно вздохнул Андрей. — Видишь врагов там, где их в помине не наблюдалось.
— Когда-то двор тоже не верил, что «Красная заря» поднимет флаг против монархии, и благодаря либералам по улицам Петербурга польется кровь, — я откинулся на спину кресла. — С подачи таких, как ты и твои друзья, кузен.
— А княгиня Волконская-Репнина придерживается тех же взглядов? — глумливо усмехнулся Андрей. — Или ее отправят в расход, когда ты наиграешься?
— При чем здесь Ольга? — я стиснул его смартфон.
— Ну как же? — короткий смех откликнулся мурашками по коже. — Все обладатели хаоса подлежат уничтожению согласно закону. Или у постельной грелки цесаревича особый статус?
— Десять секунд, — жестко сказал я. — Или тебя отсюда вынесут вперед ногами, если ляпнешь хоть слово в сторону княгини.
Андрей шутливо поклонился, затем исчез в дверях, бросив на прощание:
— Встретимся за ужином, ваше императорское высочество. Верните телефон целым, пожалуйста.
Аромат ладана заполонил пространство вокруг, и виски заныли. Неспешно пролистывая вчерашние фотографии в телефоне кузена, я потер лоб, затем взял со стола отложенный смартфон.
Позвоню Ольге, пусть отчитается о поездке в тюрьму. Вдруг она заметила что-то, о чем мне не доложились.
«Последний удар остался за твоим кузеном», — прошелестел Жнец, но ответа не дождался.
[1] А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Глава 17. Ольга
Утро началось с паники и суматохи. Повсюду носились слуги, мои падчерицы гоняли горничных из комнаты в комнату, спеша подготовиться к вечернему посещению Большого театра.
Я устало отвернулась от окна. Ничего интересного там не нашлось, лишь промерзший пруд под сугробами да опавший по осени сад, где лысые деревья со скрипом покачивались в такт друг другу. Хмурые тучи обещали снег к середине дня, а противный влажный ветер с Невы кружил между серебристыми тополями и бросался на зазевавшихся охранников.
Здесь, в бывшей усадьбе Ланских на проспекте Энгельса, я чувствовала себя одинокой. Два этажа, куча комнат, много мебели — но домом это место у меня язык не поворачивался назвать. Подарок Алексея на третий месяц моей службы из романтичного гнездышка превратился в тюрьму, потому что повсюду стояли его люди. Под окнами мелькали гвардейцы, полиция постоянно прочесывала окрестности «в целях безопасности».
Всевышний, даже продуваемый сверху донизу дом Репниных-Волконских казался предпочтительнее. Там штат прислуги выбирался мной, каждая трещина в потолке была до боли знакома. А здесь что? Антикварные столы, дорогая лепнина, резная отделка — все, безусловно, красивое и со вкусом подобранное. Правда, зачем оно мне, если вздохнуть нельзя без косого взгляда бдительного управляющего.
— Ваше сиятельство, завтрак, — в комнату с подносом вошла горничная. Один короткий стук, за которым последовало мое вялое приглашение войти.
— Поставь, — я махнула рукой на туалетный столик, где царил хаос.
Финансовые отчеты валялись вперемежку с графиками и бухгалтерскими документами, которые требовали моей подписи. Сверху на неаккуратной стопке флаеров и различных приглашений лежала перьевая ручка, рядом — брошенная записка. На куске бумаги красовался номер, но я так и не вспомнила, зачем он нужен. Доставка или техническая служба? Одни черти знали. Меня сейчас куда больше заботил ноутбук, где почти шесть часов на почте ждало ответа отосланное письмо с отчетом для цесаревича.