Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Ты снова это делаешь, — он поджал губы.
— Что именно? Даже колдовать не начинала.
— Выпрашиваешь, пользуясь моей благосклонностью. Она не безгранична, Ольга, и требует подпитки.
— Волосы перекрашу, — я замурлыкала, словно кошка и прижалась к Алексею всем телом. — Кредит тоже верну…
Пальцы скользнули на мой затылок, затем сжали волосы. Я вскрикнула, когда он обжег дыханием губы. Хватка усилилась, отчего стало немного больно.
— Завод передашь под полный контроль империи, если я соглашусь на подобную авантюру. Причем по выгодной цене, которую я назову. И его
Я упрямо молчала, поскольку не желала уступать так легко. Слишком долго я боролась за чертово наследство мужа, отбивалась от кредиторов и злобных родственничков, чтобы взять и выпустить свое из рук. Но Алексею до игры в независимость не было никакого дела: точно зверь он почуял добычу и отпускать не пожелал.
Самое смешное, что я предложила ему завод на блюдечке. Попалась в очередной раз на иллюзию вседозволенности.
— Да или нет, княгиня, — холодно сказал Алексей, а я невольно всхлипнула и закусила губу. — Решай скорее, а то ведь кредит можно и отозвать.
— Ладно, — я зло зашипела, грудь вздымалась от переполнявших меня эмоций. — Забирай!
Меня отпустили и погладили по щеке, словно собаку.
— Умна и понятлива, как всегда, — легкий поцелуй оставил огненный след на губах. — Не зря училась.
— Какой же ты…
Договорить я не успела, потому что по приказу Алексея в покои вошел Корф. Переминаясь с ноги на ногу, он неуверенно покосился сначала на меня, потом на цесаревича. Сжал перед собой руки в замок и поклонился.
— Ваше императорское высочество, ваше сиятельство, доброе утро. Простите, что прерываю вашу беседу, но его императорское величество возжелал видеть вас в кабинете через полчаса, — секретарь нервно поправил ворот рубашки.
— Обоих? — удивленно поинтересовался Алексей, а я невольно поежилась.
— Нет, только вас, ваше императорское высочество, — прочистил горло Корф.
Глава 28. Ольга
Зимний дворец утром поистине прекрасен.
Золоченая отделка, мраморные лестницы, картины и статуи, различные элементы декора. Все здесь дышало прошлым, некой тайной, спрятанной в глубинах. Пока я шла, невольно любовалась блеском паркета под ногами. Мелькнула мысль, что стоило бы зайти в домовую церковь императорской семьи, но я быстро отринула ее. Вряд ли меня бы туда пустили даже с разрешения Алексея, я же простая любовница, а не супруга и не родственница Романовых.
Решив немного прогуляться, я спустилась в Павильонный зал. Охрана молча пропустила внутрь, и блеск хрустальных люстр моментально ослепил меня. Лучи зимнего солнца, проникающие сквозь окна, заиграли на потолке и аркаде, насыщенных позолоченным лепным орнаментом. Здесь удивительным образом сплелась воедино готика, восток и восхитительный ренессанс. На секунду я замерла, вдохнула ароматы свежести, затем улыбнулась. Взгляд упал на часы «Павлин», которые со стуком отсчитывали время.
Сколько прошло столетий с их создания? Уже шло третье, а механизм по-прежнему работал. Иногда я думала. Что если они остановятся, то и вся империя погибнет. Словно часы — это жизненный цикл страны.
Разглядывая фигурки павлина, петуха и совы, я невольно обратила внимание на движение снаружи. Висячий сад, куда выходил зал, сейчас укрывал слой снега. Под плотным, белым одеялом дремали статуи, декоративные кустарники и деревья, потому я не сразу разглядела невысокую фигуру среди всего этого великолепия.
Обойдя мозаику с изображением Медузы Горгоны, я поспешила к выходу. Кто бы сейчас ни бродил по саду, он явно занимался чем-то нехорошим. Иначе зачем этот человек ковырялся в промерзшей земле рядом с фонтаном?
Морозный воздух пробрался сквозь распахнутые полы зимнего пальто, и я невольно поежилась. Совсем забыла, что не застегнула пуговицы. Даже шапку не надела, поскольку сбежала из покоев Алексея быстрее, чем тот ответил Корфу на приглашение императора. Просто схватила новенькую верхнюю одежду и бросилась на выход, игнорируя властное рычание в спину. Испугалась, наверное. Смалодушничала, потому сбежала от взбешенного цесаревича, за что меня обязательно отчитают. Позже.
— Что вы здесь делаете? — я подслеповато прищурилась, пытаясь рассмотреть невольного садовника. Рядом не было ни охраны, ни прислуги, ни дворцовой нечисти.
Защитные чары охотно пропустили меня, хотя по коже пробежал неприятный озноб. Похоже, их недавно обновили и усилили после нападения. Браслет на запястье нагрелся, а единственная изумрудная капля с колье княжны Романовой чуть не прожгла дыру на шелковой блузке.
— Простите?
Я узнала ее сразу, стоило только юной эрцгерцогине Вильгельмине Австрийской поднять голову и отбросить с лица светлую прядь. Розовый румянец заиграл на гладких щечках, голубые глаза широко распахнулись при виде меня. В них мелькнуло сначала удивление, затем узнавание. И я сразу поежилась, невольно разглядывая хорошенькие черты принцессы, острый носик и личико в форме сердечка.
Красивая, молодая, вся такая воздушная и нежная. Точь-в-точь как на фотографиях и снимках в прессе. Невольно сглотнув, я сделала положенный в этом случае реверанс и опустила голову.
— Прошу прощения, ваше высочество, — мысленно я обругала себя всему нехорошими словами. — Я вас не узнала.
Это же надо так попасть!
Звонкий смех, будто соловьиное пение, разлетелся по территории. Прикрыв рот изящной ладошкой, принцесса поднялась и стряхнула налипший снег. В ее ладони белел подснежник, от вида которого у меня все перевернулось внутри. Треклятый цветок, выросший там, где пробивался сквозь разрывы хаос, покорно лежал на ладони.
— Я просто заинтересовалась цветами. Очень удивилась, ведь сейчас зима, откуда бы живое растение в саду, — пояснила Вильгельмина, заметив мой прикованный к подснежнику взор.
— Ничего, — я сбросила оцепенение и заставила себя посмотреть на принцессу. — Ваше высочество, добро пожаловать в Россию.
— О, спасибо.
Странный разговор, которого вообще не должно быть. Я изучала Вильгельмину и гадала, что ей известно о наших с Алексеем отношениях. Западная пресса смаковала личную жизнь императорской семьи с не меньшим фанатизмом, чем скандалы у себя. Из тех статей, что мне попадались, я обычно фигурировала в качестве очередной любовницы.