Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Послушайте, ваше сиятельство, — терпеливо продолжил Яков Николаевич, пока я медленно набирала в грудь воздух, затем выпускала его. — Вы понимаете, что вам придется заново пройти обследование? Анализы, другие лекари, консультации. Если вопрос именно в…
Он снова замолчал, а я выполнила дыхательную гимнастику и подавила эмоциональный всплеск. Дурацкий порыв, вызванный встречей с дочерью Оксаны и словами Алексея, теперь аукался мне беседой с лекарем. С тем, кого я избегала последний год, даже на стандартные проверки не ходила и не отвечала на звонки.
— Просто
— Ольга, — Яков Николаевич смягчился, вновь обратившись ко мне по имени, — шанс есть всегда. Мизерные и не очень. Даже обходные пути. Мы попробуем, клянусь.
— Спасибо.
Я стерла дорожку слез, совсем забыв про косметику, и непроизвольно покосилась на зеркальную стену. В динамике что-то пискнуло, на второй линии прорывался другой человек. Подойдя к гардеробной, я протянула номерок и пробормотала:
— Яков Николаевич, я позже перезвоню. Или пришлите мне свободные даты на почтовый ящик, выберу любую ближайшую.
— Конечно, сейчас же попрошу помощницу. И ваше сиятельство, — он замялся на мгновение, а я стиснула искусственную ткань пальто, — соболезную утрате.
До меня только после прощания дошло, что речь шла о смерти Дмитрия. Хотя на похоронах Яков Николаевич присутствовал, мы с ним ни разу не пообщались. Позже мне пришла записка, но я куда-то бросила ее к другим похожим письмам.
Каким бы ни был Дмитрий, благодаря ему я выбралась в высший свет, заняла теплое место. Со мной начали считаться, и страх узнаваемости ушел в небытие. До встречи с цесаревичем я едва ли назвала бы свою жизнь неудачной. Пусть брак наш продлился недолго, князь никак и ничем не обидел меня.
Ну разве что оставил в наследство долги и двух бестолковых дочек. Но короткий миг счастья всегда требовалась плата.
— Ты заперла меня дома!
Обвинения Софии чуть не оглушили, когда я переключила вызовы. Вздохнув, я ненадолго отложила телефон, оделась, а «любимая» падчерица продолжала кричать. И с каждой минутой децибелы росли, отчего две посетителя больницы покосились на меня с любопытством. Закатив глаза, я скрипнула зубами и процедила:
— Софи, будь добра, закрой рот.
— Да как ты смеешь!
— Еще один вопль и отправлю в дальнюю губернию до самого замужества, — прошипела я, одергивая полы пальто.
Печаль смыло волной раздражения. Поведение Софии переходило допустимые границы, маленькая паршивка становилась все капризнее с каждым днем.
— Не посмеешь.
А вот это ты зря, милая.
— Давай проверим, дорогая, насколько далеко я зайду в попытках вырастить из тебя приличную девицу? — холодно поинтересовалась я, выходя на улицу. — Раз отец не удосужился.
Парковка пустовала. Если не считать несколько карет скорой помощи рядом с кучкой иномарок, территория буквально превратилась в безжизненный асфальт с остатками примятого снега. Ни машины, ни Володи не видать.
Я покосилась на экран и поняла, что вышла на пятнадцать минут раньше указанного времени. Видимо, водитель укатил в ближайший магазин за обедом, подобное не возбранялось. Хотя в идеале отлучаться им не разрешалось.
Дойдя до открытых ворот, я вышла на оживленную улицу. Ноги сами понесли вперед, поскольку тело, наполненное холодной яростью, требовало движений. Любых. Софи даже по телефону умудрилась вывести меня из себя. Сейчас она снова сорвалась на крик, отчего несколько случайных прохожих обернулись.
— Ты не можешь так с нами поступать!
Я закатила глаза, вспоминая, как передала через охранника приказ, не выпускать падчериц из дома. Случилось это скорее в порыве страха, после выхода из театра. Погорячилась, бывает. Кричать-то зачем?
— Могу, Софи, — процедила я. — Все могу, пока вы обе живете за мой счет. Не нравится? Берешь вещи, затем убираешься из дома без карточек и содержания!
Люди рядом занервничали, я уловила чью-то острую панику. Она цепко ухватила за руку, затем ледяным дыханием коснулась затылка. По другую сторону дороги закричала женщина, тыча пальцем мне за спину. По ее распахнувшимся глазам и безмолвному крику я осознала, что на улице произошло нечто страшное. Обернувшись, я застыла, а Софи все кричала и кричала в трубку, постепенно повышая голос.
— Это деньги нашего папы! Ты их украла, присвоила себе, а теперь шантажируешь нас с Натали, — какая-то чушь и глупые обвинения прерывались громким стуком сердца. Я сглотнула ком, затем отступила.
Прямо на меня неслась толпа, за которой медленно двигалась конструкция. Металлические цепи обвивали прикованное тело с явными следами разложения. Горящие голубым пламенем пустые глазницы приковывали взор. Грохот, создаваемый адской колесницей, оглушил меня на несколько долгих секунд. Их я и потеряла, отчего чуть не стала жертвой визжащей массы.
Меня оттолкнули к забору, и я врезалась спиной в прутья. Смартфон выпал, покатился по дорожке и хрустнул под ногами какой-то девушки. Запнувшись, она полетела на оживленную дорогу. Визг тормозов, крики воителей, столкновения автомобилей смешались с жутким скрипом. Когда я подняла голову и пришла в чувство, то увидела за этой машиной — вторую и третью.
Прямо ко мне двигались Призванные. На сей раз не живые, отдавшие душу хаосу. Мертвые. Выдернутые из блаженного сна покойники, которых вернули на землю насильно через ритуал. Их души бились в агонии, чьи болезненные укусы я ощущала буквально кожей. Каждую эмоцию, каждый стон отражался в сознании.
Раскинув тяжелые цепи, они собирались наказать всех в округе за причиненные страдания.
***
Худший враг человека в чрезвычайной ситуации — страх. Его оковы настолько же крепки, сколь и безжалостны. Схватив жертву, он уже не отпускал ее. До тех пор, пока не становилось слишком поздно.
Зловоние этой эмоции я ощутила сразу, как только немного пришла в себя. Горький миндаль и тошнотворная гниль распространились по воздуху за какие-то жалкие секунды. Чужие крики оглушали, паника превращала людей в бестолковую массу. В поисках спасения они пихали друг друга, пинали, топтали — дрались и бились за право выжить.