Бессердечный
Шрифт:
– Нет… Прекрати… - ещё сопротивлялась я, но ласка была такой пряной, такой необходимой измученному за ночь телу, что оргазм подступал стремительной волной, и остановить его я вряд ли бы сумела.
– Не сопротивляйся этому, Вишенка, - приказал хриплый голос.
– Тебе от этого не сбежать.
Губы накрыли мой рот, распахнувшийся в немом крике, едва первая острая вспышка ударила по всем нервным окончаниям. Язык нашёл мой, неторопливо, но непоколебимо завоёвывая новые территории, и когда из лёгких
– Стой! Не смей, - вскинулась, чувствуя между ног жар его каменного возбуждения.
Но всё было бесполезно перед несокрушимой волей императора, и между моими зубами вдруг оказался стебель цветка, не давая произнести ни слова.
– Попытаешься выплюнуть, уколешься шипами, - предупредил этот псих.
– А в них — яд. Ты же не хочешь умереть, пока я глубоко в тебе, Вишенка?
Мне удалось лишь протестующе замычать, когда легко и безо всякого сопротивления с моей стороны Высший вторгся в мою влажную глубину, принявшую его, как долгожданного гостя.
– Вот так, девочка, - приговаривал, сжимая мои бёдра, чтобы обеспечить себе лучший доступ.
– Ненавидишь меня? Но твоя ненависть не помешает мне брать тебя так, мне хочется. И ты хочешь этого не меньше!
Протест умер в зародыше, стоило ему наклониться, тем самым толкнувшись гораздо глубже, и с силой вобрать ртом сосок. Я изо всех сил стиснула пальцы на цепи, а зубы на стебле, невзирая на его слова про яд — каждое новое движение было на грани. Тягучая боль и, приходящая вместе с ней нега, охватили тело вместе с мужским ароматом, разрывая меня на куски, заставляя в голос стонать, а звенья греметь в такт.
С закрытыми глазами его член показался мне ещё огромнее, и в этот миг, когда он быстрее задвигал бёдрами, подводя нас обоих к грани, я окончательно поняла, что это не сон. Забилась в его руках, до скрипа зубов мечтая вцепиться ему в лицо когтями, стереть наверняка высокомерное выражение, но Высший пригвоздил меня собой к постели окончательно, едва ли позволяя дышать. А потом совершил ещё пару размашистых, почти грубых движений, зажав мой клитор между пальцами, и я возненавидела себя, сжимаясь на нём раз за разом.
Дыхание вырывалось рваными толчками, рот давно был освобождён от плена ядовитого цветка, но всё, что я чувствовала — это опустошение, презрение, и то, как жадно пульсировала моя плоть, жаждая повторения, едва подлец покинул моё тело, пометив его своим семенем и срывая с моих глаз повязку.
– Вот видишь, - самоуверенно заявил он, облизывая свои пальцы, которыми только что собрал мои соки, и я вспыхнула, как костёр, поджаривая его взглядом.
Но я лишь усмехнулась, наплевав на последствия.
– Откуда Вы знаете, что я думала о Вас? Ваше Величество, -
Тьма в его глазах, казалось, сейчас вырвется наружу. Он наклонился надо мной, схватил за горло, наверняка ощущая мой подскочивший пульс и практически коснулся моих губ.
– Советую тебе впредь не допускать мыслей о других, - едва не прорычал.
– Наказание не заставит себя ждать.
– Раз Вы обещаете, я буду думать о них ещё чаще, - не сдалась я, видя, как ему трудно справиться с собственным гневом, да и наплевать.
Я уже приготовилась к казни, собираясь встречать её с открытыми глазами, но тут раздался стук в дверь, отвлекая императора от кровавых планов.
Над головой щёлкнул замок, а мужчина нетерпеливо встал, вскоре исчезая из комнаты с оглушительным хлопком двери. Первые мгновения я просто не могла справиться с теми чувствами, что бурлили внутри, и когда на глаза попалась огромная ваза с лазурного цвета розами, стоящая рядом с кроватью, я взбесилась. Не помнила, как тяжёлая посудина из явно дорогого хрусталя полетела на пол, разлетаясь мелкими осколками, но остановиться уже не могла.
На ходу замоталась в покрывало, принявшись крушить всё на своём пути. Какие-то безделушки, тряпки, статуэтки — моя ярость ничто не пощадила. Во мне вместе с несправедливостью горела магия, стремясь вырваться наружу, но боль в запястье намекала, что мы обе пленницы, и это распаляло только сильнее. Я металась по комнате ураганом, срывая шторы, простыни и даже на дорогие обои покусилась, а потом, когда запал угас, просто опустилась на пол.
– Огонёк, - тихо позвал кто-то, приближаясь.
Подняв взгляд, я заметила Шейнара, и его лицо являло собой идеальное вылепленный камень — острые грани, чёткие линии, блестящий взгляд.
– Что? Слишком громко было? Прости, - повинилась я.
– Ты поранилась, - заметил он, глядя на мои ступни, и только теперь я увидела кровь.
– Надо достать осколки.
– Зачем? Думаешь, если я буду калекой, это остановит вашего императора от того, что он мне приготовил?
– Он не стоит того, чтобы делать себе больно, - непреклонно заявил он, поднимая меня на руки и неся на кресло.
– Вам нужно быть сильной — только тогда получится всё это выдержать.
Он усадил меня удобнее и, расположив мою ногу на своей, принялся извлекать мелкие куски. Боли я совсем не чувствовала — только отстранённо наблюдала за оборотнем, чьи глаза то и дело сверкали, будто ему самому было паршиво видеть меня такой.
– Я ведь здесь навсегда?
– к удивлению для самой себя спросила я, и стоило этому вопросу сорваться, поняла, что именно этого я и боялась.
– Не думайте об этом, - выпалил брюнет, а затем неожиданно предупредил: - Простите, но так будет быстрее.