Бессердечный
Шрифт:
– Я кое-кого порасспросил, кое-что поразведал, и теперь колесо завертелось. Как только дело будет сделано, мы получим все, что пожелаем, и проживем вместе до конца жизни.
– Да… – Она подвинулась к нему, запустила пальцы в его густые светлые волосы, и снова их губы слились, и поцелуй их был томительным и долгим. – Помоги мне раздеться, – услышал он ее шепот у самых своих губ.
Филипп тотчас же повиновался, встал на колени и принялся снимать с нее легкие лайковые туфельки. У нее были ноги с высоким подъемом, и в бледном лунном свете, струившемся в окно, они казались очень белыми и изящными. Он погладил стопу, пробежал рукой по икре, ощутив нежную, как шелк, кожу под коленом.
– Теперь сними подвязки и чулки.
Он ощутил, как низ его живота наливается тяжестью. Он охотно подчинялся ей – снял кремовые шелковые чулки, скатав их, и почти распростерся на полу, целуя пальцы на ее ножках. Медленно, будто намеренно дразня его видом своей линейно-белой кожи, Барбара принялась раздеваться, снимая один предмет туалета за другим, стараясь тянуть время, ослепляя и искушая его видом своего тела.
– Почему бы тебе не лечь со мной? – спросила она, уже раздетая, видя, до какой степени он возбужден.
Он заторопился, лихорадочно принялся срывать с себя рубашку и бриджи и все, что было под ними. Он ощущал взгляд ее жестких серых глаз, оглядывающих его с головы до ног. Она будто оценивала степень его готовности. Потом прошла через комнату к постели.
– Иди сюда, дорогой.
Барбара, улыбаясь, раздвинула бедра, и по его телу пробежала сладкая дрожь предвкушения. Филипп поспешил к ней, отчаянно желая только одного – овладеть ею.
– Конечно, ты с этим справишься, – прошептала она ему прямо в ухо, привлекая его к себе.
– Верь мне. Я не подведу. – Он прижался губами к ее шее и принялся покрывать поцелуями все ее тело. – Я не подведу ни тебя, ни себя.
Он чувствовал, как ее пальцы перебирают его волосы.
– Знаю, знаю, дорогой.
Ее рука потянула его голову вниз, побуждая его доставить ей наслаждение, и Филипп подчинился. Желание сводило его с ума, доводило до отчаяния. Думая о ее планах насчет Гревилла, Филипп возбуждался еще сильнее, предвкушая гибель своего врага. Этого он желал сильнее всего.
Глава 22
Ноябрь близился к концу. Барбара вела себя на удивление благопристойно, хотя и узнала о намерении Джастина остаться в Гревилл-Холле на время приближающихся праздников.
– Как только мы вернемся в Лондон, – сказал он сестре, – опять начнутся сплетни. Не хочу подвергать жену испытанию злословием. Через месяц-другой, когда Клэй постарается упрочить грязную репутацию Хорвика, а Кассандра, в свою очередь, будет говорить, что у нас брак по любви, все забудется.
Эриел знала, что можно положиться на друзей. Они сделают все, чтобы облегчить их с Джастином возвращение в общество. Их друзья были верными и надежными. И она надеялась, что наступит день, когда каждый из них поймет, насколько драгоценен другой.
Тем временем жизнь с Джастином требовала от Эриел все большего напряжения. Невозможно было ошибиться в значении взглядов, которые он бросал на нее. В них горело желание, которое он и не пытался скрыть. Это была страсть, раскаленная добела и похожая на ярость. Она замечала это при каждом его взгляде на нее, но он избегал ее постели. И это стало для нее проклятием. Но в известном смысле и давало ей передышку. Еще немного времени, говорила она себе. Ей надо было понять его. Ей нужна была уверенность в том, что она может довериться ему. Если бы она могла постичь его, она чувствовала бы себя защищенной.
Дни шли. Приближались праздники, и Эриел взялась за работу. Она хотела приготовить подарок для его бабушки. Когда в один из вечеров он вернулся с прогулки верхом, он нашел ее ожидающей его с бумагой и ножницами в руках.
– Сожалею, что опоздал, – сказал он устало, сбрасывая плащ для верховой езды и бросая его на спинку стула. – Надеюсь, ты поужинала?
– Я подумала, что мы могли бы поужинать вместе, после того как покончим с делами.
Его черная бровь вопросительно поднялась:
– А что это за дела?
Она ослепительно улыбнулась.
– Мы закончим твой силуэт, для которого ты обещал попозировать. Это будет прекрасным подарком для твоей бабушки. – Его лицо выразило замешательство. – Давай же, – продолжала она, видя его колебания. – Обещаю, тебе не будет больно. Ты же согласился, чтобы я сделала твою миниатюру в профиль, и я ловлю тебя на слове.
Он огляделся, заметил сделанные ею приготовления: свечу, мольберт, бумагу – и покорно вздохнул.
– Значит, мне придется терпеть и ждать возможности подкрепиться до тех пор, пока не иссякнет твой артистический порыв.
Она рассмеялась:
– Думаю, будет справедливо, если мы сначала поедим, раз уж ты так голоден.
Его глаза потемнели.
– Да, я голоден, Эриел, – сказал он тихо, – но еда меня не насытит.
Эриел не ответила. Однако тело ее поняло намек и тотчас же откликнулось на него. Но она притворилась, что не понимает, и ответила непринужденно:
– Ужин или искусство, милорд?
«Ни то ни другое», – говорил его жадный взгляд, но он покорно сделал несколько шагов и опустился на стул, в то время как она устанавливала свечу и усаживалась с таким деловым видом, что ей самой стало смешно, и она едва сдерживала улыбку.
– Пора нам покончить с этим, – проворчал он. – Ясно, что ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
– Совершенно верно, милорд.
Эриел зажгла свечу и принялась за работу, стараясь точно обвести его профиль. Завтра она вырежет его из бумаги, потом его отольют в гипсе, она поместит его на подставку, покрасив гипс золотистой краской, чтобы придать своему произведению законченность. Она знала, что в деревне есть умелец, который делает прекрасные рамки.
Эриел углубилась в работу, не обращая внимания на то, что Джастин беспокойно ерзал на стуле, шурша одеждой. Она старалась не отвлекаться. Закончив силуэт, она загляделась на чеканный мужественный профиль, провела по нему кончиками пальцев, втайне жалея, что не может так же непринужденно коснуться оригинала. Она покачала головой, глядя на изображение мужа, потом снова заставила себя вернуться к работе, уверенная, что бабушке Джастина подарок понравится. Эриел очень рассчитывала, что старая женщина обрадуется столь долго откладывавшейся встрече с внуком. Тайком она молила Бога, чтобы старая дама приняла и одобрила жену внука и сочла его выбор правильным.