Бесштановый переворот
Шрифт:
— Тогда садитесь в машину. Немного прокатимся. Есть разговор.
А что я хотел? И десятой доли абсолютной правды о моих похождениях хватило бы для того, чтобы официально вызвать в кабинет и не просто для разговора, а для весьма серьезной беседы, наиболее вероятным финалом которой было бы увольнение. А если учесть, что в поселке типа «Г» любое более-менее неординарное событие мгновенно обрастало несуществующими подробностями, нелепыми слухами и категоричными выводами, то приглашение прокатиться было приятной неожиданностью.
Так что мне ни чего не оставалось, кроме как повиноваться. Я покорно занял пассажирское сидение, и «Нива» плавно тронулась.
Алла Степановна.
Кстати, о пиве. Алла Степановна предпочитала «Балтику» за номером девять, причем в любое время суток и в любом месте. Естественно, она старалась не употреблять любимый напиток на глазах у подчиненных и учеников, но если такое все-таки случалось, директриса не делала из этого трагедии.
Мадам Пиги (так за глаза называла Аллу Степановну вся школа) обладала где-то «на верху» волосатой рукой, повышенной лохматости. Неизвестный покровитель являлся весьма влиятельной фигурой. В результате чего бесчисленные доносы и кляузы о служебном несоответствии, о поведении, несовместимом с занимаемой должностью, о пагубном пристрастии к слабоалкогольным напиткам, все растворялись где-то в вышестоящих структурах народного образования.
Алла Степановна продолжала спокойно хлестать любимую «Балтику». В неимоверных количествах. Хотя, если перевести количества в литро-на-килограммовый эквивалент, то получится не так уж и много. Но и с таким переводом может возникнуть проблема: такие бабы в килограммах не измеряются. Пуд — более приемлемая единица. И таких единиц в мадам Пиги содержалось немногим меньше десяти.
Алла Степановна молча вела автомобиль. Не желая первым начинать скорей всего малоприятный разговор, я также благоразумно безмолвствовал. А дабы хоть чем-то заняться, решил просмотреть газету, которая до моей посадки лежала на пассажирском сидении, а теперь находилась в моих руках. Взглянув на первую страницу, я потерял дар речи.
Оказалось, что когда я «свистел» молодому менту про съемки скрытой камерой, даже не подозревал, что не очень-то и брехал. Камера была. Наружного наблюдения. Метрах в пяти от места моего голого появления располагалась ювелирная лавка. По-видимому, хозяин решил, что его магазинчик должен походить на солидное заведение, торгующее ювелирными изделиями, хотя, скорей всего, в лавчонке продавался турецкий ширпотреб. Как бы там не было, но камера имелась. И направлена была как раз на то место, где я материализовался. Естественно, запись велась покадровая, так как опять не упоминался факт внезапного появления из неоткуда.
Как было на самом деле, оставалось только догадываться. Вероятней всего, один из охранников (секью-мать-его-рити!) обнаружил запись сцены милой беседы обнаженного человека с юным милиционером, происходящей на вверенной ему территории, и решил немного на этом заработать. Результат данной коммерческой деятельности находился передо мной. Губернская «желтая» газета, пользующаяся популярностью среди молодежи. Пара сканвордов, подробная телепрограмма, анекдоты, объявления. И сплетни. Про столичных знаменитостей. И в каждом номере какой-нибудь скандальный материальчик местного значения. Дешево и сердито. Зачем платить больше?
Понятно, взрослые солидные люди никогда не покупали данное издание. Но этого и не требовалось, потому как во всю первую страницу красовалась фотография. Голый я и милиционер, замахивающийся резиновой колотушкой. Как и полагается в желтой прессе, статья ничего общего с действительностью не имела. В ней говорилось о ментовском беспределе, что, мол, эти оборотни в погонах среди бела дня раздевают добропорядочных граждан, избивают на глазах у общественности и т. д. Муть и бред, короче. Но, вот, фото… Ракурс получился весьма удачным… Для милиционера. Ничего, кроме того, что он сержант по снимку определить было невозможно. Со спины все менты одинаковые. Различаются лишь габаритами, но это не принципиально. А я получился на славу. Физиономия в анфас. Угадывался легко и непринужденно. Конечно, эти сволочи срезали нижний край снимка, дабы их не обвинили в публикации непотребства, но таким образом, что не оставалось никаких сомнений: герой снимка абсолютно голый, а не раздет по пояс.
Ознакомившись с содержанием, я сложил газету и отправил ее на заднее сидение. Хотя смысла в этом не было абсолютно никакого. То что мадам Пиги в деталях ознакомлена и с фото, и со статьей, являлось фактом очевидным и бесспорным.
Мы продолжали молча ехать, и очень захотелось выяснить, куда? Этот вопрос завертелся на языке, как только мы миновали дорожную табличку, гласящую, что населенный пункт Денисовка остался позади.
После того, как, не сбавляя скорости, мы оставили за плечами еще одну деревушку, я не выдержал, хотя вопросов задавать не стал, а лишь ограничился красноречивым непонимающим взглядом.
Мадам Пиги улыбнулась и вперилась в меня своими осоловевшими глазками. Мне показалось, что сегодня она гораздо пьяней, чем обычно. Однако, она правильно истолковала мой немой вопрос и полушепотом, в котором прибавилось хрипотцы, поделилась своими планами:
— За Тарасовкой озерцо есть. Чудненькое. И, главное, народу почти никогда не бывает. Дорога туда хреновая. Почти совсем никакая. Но мы-то пропрем где угодно! Правильно? — Она лихо стукнула по баранке своего российского внедорожника, как бы требуя от автомобиля подтверждения правоты своего утверждения. — Искупнемся, а потом поговорим.
Видимо, предчувствие разговора отразилось на моем лице, потому что Алла Степановна успокаивающе добавила:
— Да не волнуйся, ругать не буду. Расслабься, Игорек. Хлебни пивка. Сзади лежит, в сумке. И мне бутылочку подай.
Решив, что объяснила мне все, директриса, наконец-то, соизволила взглянуть на дорогу.
Пиво было весьма кстати. Для прояснения головы.
На заднем сидении расположились две сумки. Одна — а-ля челнок начала девяностых, другая раза в два меньше, но так же внушительных размеров. Последняя отозвалась звоном, свидетельствующим о содержимом. Даже по самым скромным прикидкам она вмещала ящика полтора. Естественно «Балтики». Конечно же N9. Я извлек две бутылки, оказавшиеся неожиданно холодными. Открыл обе, протянул одну мадам Пиги, за что удостоился легкого кивка благодарности.
Подумать было о чем. До сего момента директриса называла меня или Игорем Сергеевичем, или просто Игорем, иногда Боковым (когда концентрация любимого пива в организме была ничтожно мала, и не было ни какой возможности привести ее в норму), но никогда — Игорьком. Но это еще мелочь, по сравнению с откровенным приглашением искупнуться, воспринятое мной, как неприкрытое охмурение. А это — нонсенс. По крайней мере для меня. И дело вовсе не в отношении начальник-подчиненный. И разница в возрасте не имела решающего значения. На этот счет у меня не было никаких комплексов. И внешность была совершенно не причем. Алла Степановна — симпатичная женщина, и, уверен, в эпоху Возрождения она была бы первой красавицей. Да, что Возрождение? И сейчас найдется немало любителей пышных форм.