Бессильная
Шрифт:
— Сэр, он не... — начинает Имперец, прежде чем Китт прерывает его, более агрессивный, чем я когда-либо видела его.
— Я не буду прятаться от этого, Кай. Это и мое королевство тоже. — Его голос суров, на грани того, чтобы крикнуть брату в лицо.
— Ну, если ты умрешь, Китт, королевства не будет, — отвечает Кай холодным тоном. — Тебе нужно залечь на дно, пока все не уладится. Это может быть покушением на твою жизнь.
— Я не оставлю этот бой! — рычит Китт.
— Тогда ты рискуешь проклясть всех нас! — Холодный фасад Кая наконец-то дает трещину,
Они смотрят друг на друга, молча общаются так, как могут общаться только такие близкие братья. У меня возникает внезапное чувство, что это частая ссора между ними, постоянная битва воль.
Я наблюдаю за тем, как лицо Китта сморщивается, как рушатся его стены. Я вижу, как он сдается. — Ладно. Похоже, это моя судьба — всегда отсиживаться в этих поединках, верно?
Кай ничего не отвечает, а вместо этого аккуратно ставит меня на землю перед собой. Ни разу не взглянув в мою сторону, он говорит: — Отведите их в безопасную комнату вместе с остальными.
А затем он бежит обратно в гущу боя, десятки сил пробегают по его коже, прежде чем он останавливается на одной.
Огня.
Глава 22
Пэйдин
Китт не перестает вышагивать с того момента, как нас засунули в эту душную безопасную комнату. Я борюсь с желанием повалить его на пол и заставить объяснить, что происходит. Вместо этого я наблюдаю за тем, как он бормочет и кружит по комнате уже целый час. Я наблюдала, как его пальцы загорались, как мерцающие свечи, когда из него вырывалась ярость, проявляя его двойную способность.
Тонкий слой пота покрыл мое тело, придавая мне вид глазированной булочки. Я свалилась на пол в выложенной камнем комнате-сейфе, холодная стена прижалась к моей обнаженной спине, и это единственное небольшое облегчение от жары, вызванной скоплением десятков тел, одетых в тяжелые халаты и накрахмаленные костюмы.
Сейф закрыт тяжелой металлической дверью, охраняемой с обеих сторон и удерживающей удушливую влажность вместе с нами. Нас с Киттом поместили в ту же комнату, которую занимают король и королева, а также большинство других участников конкурса и все остальные гости, попавшие сюда. Она довольно большая, простая и битком набита людьми.
Из всей этой толпы только два Целителя находятся в переполненном зале. Убедившись, что о короле, королеве и Китте позаботились, они суетятся вокруг, ухаживая за ранеными и пострадавшими. Через некоторое время ко мне наконец-то подбегает тучная женщина в глубокой зеленой мантии и, ничего не говоря, зашивает ножевую рану на моей руке. Ее брови сосредоточенно сходятся, когда я чувствую волну тепла, проникающую в рану, и опускаю взгляд, чтобы увидеть, что рана почти исчезла, остался только тонкий розовый шрам.
Но сердце болит сильнее, чем рана, я чувствую, что мое тело порезано и изрезано сильнее, чем когда-либо. Я видела, как мой отец делал то же самое со многими людьми. Наблюдала, как он спасал жизни. Залечивал раны. Залечивал мои раны. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, чтобы починить сломанный, искореженный предмет, который теперь является моим сердцем. Сердцем, которое разбилось, когда он бросил меня.
Когда он был убит человеком, сидящим в этой комнате.
Я перевожу взгляд на короля и королеву, которые тихо и настойчиво переговариваются друг с другом и несколькими окружающими их доверенными советниками. Без сомнения, обсуждают, что за Чума только что произошла и что с этим делать. Китта бесчисленное количество раз вызывали к отцу, чтобы он тихо поговорил с советниками, но после этого он всегда возвращался к расхаживанию по комнате.
Я отстраняюсь от Джекса и Энди, которые стоят по обе стороны от меня, липкие от пота, и заступаю Китту дорогу.
— Привет, — глупо говорю я, не в силах придумать лучшего представления.
Он почти улыбается, прежде чем вздохнуть: — Привет.
Если я хочу, чтобы он заговорил со мной, мне нужно сыграть роль.
Я делаю глубокий вдох, а затем кладу руку на его обнаженную руку: костюмное пальто давно забыто, а белые рукава рубашки закатаны до локтей. Его кожа обжигает, и я с тихим шипением отдергиваю руку, когда мой взгляд падает на слабое пламя, облизывающее костяшки его пальцев.
Я моргаю, и огонь исчезает, оставляя после себя только грубую кожу.
— Я обжег тебя? — выпаливает Китт, выглядя встревоженным. Он тянется ко мне, но не решается, и вместо этого проводит руками по своим беспорядочным волосам. — Я даже не могу сдержать свою проклятую силу, — бормочет он, отворачиваясь от меня.
— Нет... нет, я в порядке. — Парень не смотрит на меня. Он проводит руками по волосам, по лицу. — Эй, — говорю я, но мои слова остаются без внимания. Он вот-вот снова начнет вышагивать.
Мне нужно, чтобы он сосредоточился.
В порыве я протягиваю руку и беру его лицо в свои ладони, ощущая лишь естественное тепло его кожи под своими ладонями. Я готовлюсь встретиться с ним взглядом, понимая, что должна сделать это в обмен на ответ. Он переводит взгляд на меня, зеленый и свежий, как роса, прилипшая к свежескошенной траве. Как счастливый четырехлистный клевер, изумрудом сверкающий в солнечном свете.
Как глаза убийцы. Глаза короля.
— Поговори со мной. — Слова вылетают изо рта и звучат скорее как приказ, чем я хотел. Поэтому я быстро добавляю: — Пожалуйста.
Он вздыхает и наклоняет голову, затем берет меня за запястья и опускает их от своего лица. Затем он направляет меня в самый малолюдный угол комнаты, теплые руки тянут меня на пол рядом с ним, а затем он упирается руками в поднятые колени. — Прости, что я так... взволнован, — наконец говорит Китт. Я никогда не видела его таким серьезным, таким строгим, таким царственным. — Я не люблю, когда люди участвуют в моих сражениях. — Он откусывает слова, словно ненавидит их вкус во рту.