Бессильная
Шрифт:
Я смотрю ему вслед, а потом отвожу взгляд и смотрю на свой карман. Они бросили меня сюда в том, что было на мне, когда я, пошатываясь, лег в постель, не считая ботинок, которые они так щедро надели на мои ноги. Кроме этого, к моему телу добавился только один аксессуар — странный кожаный ремешок на руке. Я молча поблагодарил Чуму, что не снял вчера тонкую рубашку — слишком устал, чтобы ее стягивать.
Я лезу в карман своих тонких брюк и нащупываю грубый клочок бумаги. Я осторожно разворачиваю его, обнаруживая точный, петляющий почерк:
Добро пожаловать на первое
В Шепоте вы будете.
Мы надеемся, что вы останетесь ненадолго,
В этой игре чести и достоинства.
Цель этой игры совершенно ясна,
И мы будем болеть за победителя.
Станьте победителем, собрав ремешки,
Те, что облегают руки ваших противников.
Забирайте у тех, кому были повязаны ремешки,
И будьте предупреждены, если вернетесь с пустыми руками.
Если вы хотите выиграть, у вас должно быть больше всего,
Тогда мы будем хвастаться вашей славой.
Но конец близок,
Осталось играть всего шесть лун.
Добро пожаловать на шестой год Испытаний,
И молитесь Чуме, чтобы вы остались.
Задача украсть как можно больше ремешков кажется довольно простой; то есть, если вы сможете продержаться в лесу неделю. Но я читаю между строк стихотворения.
Они заставляют нас сражаться друг с другом.
Никто так просто не отдаст свой ремешок. В этих Испытаниях кровь проливалась гораздо из-за меньших вещей, чем кожаный аксессуар. Я комкаю бумагу в кулаке, засовывая ее поглубже в карман, прежде чем взглянуть на свой собственный кожаный ремешок, обхватывающий мой бицепс. Туго. Настолько туго, что единственный способ снять эти забытые Чумой штуки — разрезать их по коже, что неизбежно приведет к кровотечению, несмотря на всю деликатность.
Это намеренно, умно.
В этом году отец превзошел самого себя.
Пот стекает по лбу, щиплет глаза. Жара может сравниться с жарой Скорчей, и я сдираю рубашку, чтобы вытереть лицо. В горле уже пересохло от утреннего солнца.
Сначала найти воду. Противники — во вторую очередь.
Я останавливаюсь, и мои ноги хрустят по растительности и грубой грязи под ногами. Вздохнув, я смотрю на одну из грозных сосен, стоящих на моем пути. Я трясу головой и плечами, пытаясь избавиться от нервного напряжения, затем хватаюсь за самую нижнюю ветку и подтягиваюсь на ногах.
Да, я много раз взбирался на эти деревья, да, я поборол свой страх высоты. Но если страх побежден, это не значит, что с ним приятно сталкиваться снова и снова. И все же я здесь, взбираюсь на дерево, перебирая по очереди ветки.
Ветер дует, солнце слепит, а я продолжаю подниматься по сосне в поисках воды. Спустя несколько минут, а может быть, и часов, с ноющими конечностями и колотящимся сердцем, я наконец-то добрался до вершины. Ну, последней ветки, которая выдержит мой вес. Теперь я нахожусь в воздухе на высоте нескольких сотен футов, а под ногами у меня только большая ветка. Я смотрю вниз и тут же жалею об этом.
Держи себя в руках, Кай.
Падение во время Испытания было бы жалким способом умереть и полностью испортило бы мою репутацию даже в смерти. С этими мыслями я вцепился в тонкий ствол дерева рядом с собой, вглядываясь сквозь листву в полог деревьев.
Мне кажется, что я снова в бальном зале, смотрю на море, состоящее из нескольких оттенков зеленого. Ветви, усыпанные листьями, колышутся на ветру, как еще вчера нарядные женщины на танцплощадке.
Вот.
Мой взгляд останавливается на разрыве между ветвями деревьев, на паузе в танце их листьев. Это — река, ручей, источник воды. В данный момент мне все равно, что это чертова лужа.
Я мучительно пробираюсь обратно к твердой земле, дыхание сбивается. К тому времени, когда мои ноги коснулись почвы, солнце пробило себе дорогу по небу, сообщив мне, что уже поздний вечер.
И тогда я ухожу. В сторону воды, которой так жаждет каждый участник после того, как его накачали наркотиками и заставили часами продираться через лес. Отец сплел для нас ловушку, в которую мы все охотно попадаем.
Часы. Долгие, утомительные часы продирания сквозь листву — вот к чему свелась моя жизнь. Я встретил несколько ядовитых змей и растений, и те, и другие осмелились приблизиться ко мне.
Мне чертовски скучно.
Мои глаза и тело бодры, пока я иду вперед, но мой разум блуждает так же часто, как и я сам. Я думаю об Испытаниях, об участниках...
И тут мои мысли останавливаются на ней.
Стоп.
Если Пэйдин так хочет меня возненавидеть, я могу сделать это очень, очень легко. Для этого не нужно многого. Но я эгоистичен, слаб и не хочу, чтобы ей было трудно оттолкнуть меня.
Она обескураживает не меньше, чем завораживает. Ее красивый рот говорит одно, а глаза цвета океана — другое. Она вытаскивает нож из моей спины только для того, чтобы сказать, что закопает там еще один. Она сбивает с толку, завораживает, и мы совершенно не подходим друг другу во всех смыслах. Она — пламя, и я собираюсь обжечься. Она — океан, и я утону.
Я провожу рукой по лицу, желая обвинить обезвоживание в том, что со мной, черт возьми, что-то не так.
Никогда еще ни одна девушка не оказывала на меня такого влияния, и это абсурдно, абсолютно раздражающе. Но потом я усмехаюсь, вспоминая, как бьется ее сердце под моими пальцами, как перехватывает дыхание при каждом моем прикосновении, как ее глаза впиваются в каждую улыбку и ямочку, которые она якобы ненавидит.