Бессильные мира сего

Стругацкие Аркадий и Борис

– Это как?

– Приходит к нему человек, - объяснил Андрей.
– Мафиозо какой-нибудь. Людоед. А выходит - смирный, как овечка. Вегетарианец.

Эль-де-през покачал головой.

– Первый раз слышу.

– Что у него квартира - Эрмитаж пополам с Лувром. Сплошь увешана старинным оружием, латами там разнообразными, ятаганами...

– Не знаю. Дома у него никогда не был.

– А ты его вообще - видел когда-нибудь?
– спросил Андрей мягко.

Эль-де-през только фыркнул с презрением, потом поднялся и, не говоря ни слова, вышел вдруг из кухни - неестественно

бесшумный и легкий при такой-то массе. Андрей посмотрел на Горе Луковое и - не удержался все-таки - скорчил ему рожу в том смысле, что такие вот дела, друг мой, - какой у тебя папаня, оказывается, нервный и легковозбудимый... Впрочем, контакта никакого не получилось: парнишка отвел глаза в сторону и даже откусил от остатков котлеты, чтобы только не общаться с неприятным дядей. (Правая щека у него сразу сделалась еще больше.)

Эль-де-през вернулся (так же внезапно и так же бесшумно) и сунул Андрею под нос цветную фотографию неописуемой красоты: лето, зелень, роскошный белый лимузин аномальной длины, и какие-то люди рядом - стоят у распахнутых дверец.

– Это кто, по-твоему?
– спросил Эль-де-през с невыразимым презрением.

– Ты.

– А это?

– Не знаю.

– Он. Между прочим, заметь: рядышком. Вась-вась.

– Понял. Сражен. Сдаюсь.

...А ведь и в самом деле: "печальный человек с длинными волосами". Бледное, слегка одутловатое лицо, уголки губ опущены, глаза чуть прищурены от солнца (в руках - темные очки). Все вокруг улыбаются, зубы напоказ, а он - нет. Ему - грустно. Или, может быть, скучно. Какой-то он... несовременный! Вот точное слово: несовременный. Несовременная одежда подержанная и мешком. Несовременное лицо... Выражение лица несовременное... И эта общая печальная расслабленность...

– А женщина кто?

– Супруга. Алена Григорьевна.

– Красивая.

– Ну дак!

– Краси-ивая...
– повторил Андрей.
– И дети есть?

– Есть. Сынишка. Алик. Это он нас как раз и фотографирует.

– А вот это кто, с тросточкой?

Эль-де-през протянул руку и отобрал у него фотографию.

– Много будешь знать, знаешь что будет?

– Гос-с-с... Подумаешь, тайны! Подожди, а что там у тебя написано? Покажи!

Эль-де-през показал, и с удовольствием. На обороте четким детским почерком написано было (фломастером): "Эль-де-презу - с благодарностью за все". И витиеватая неразборчивая подпись. И дата: июль прошлого года. Числа нет. Наверное потому, что снималось в один день, а надписывалось - в другой.

– А почему его зовут Аятолла?

– Его зовут Хан Автандилович, - резко сказал Эль-де-през.
– Или господин Хусаинов. А ты не повторяй глупостей.

Андрей молча смотрел на него: какой он огромный, черный, грозный и праведно встопорщенный. Потом сказал:

– Кайлас помнишь?

– Ну, - ответил Эль-де-през, сразу же помягчев и сделавшись Серегой, Сержем, Серым, Щербатым.

– Черная гора. Долина Смерти. Титапури...
– "Обитель голодного черта"...
– Сережа уже больше не сердился, взгляд его сделался задумчив.

– Если бы я тогда самого господа бога назвал аятоллой, разве ты на меня обиделся бы?..

– Ну, я вообще-то

неверующий...
– Эль-де-през от внезапных воспоминаний совсем смягчился было, но тут же посуровел.
– Все!
– сказал он Горю Луковому.
– Ты меня достал. Пошел с глаз моих, чтобы я тебя не видел. Игрушки убрать! Десять минут тебе на все... Дай сюда вилку...

Горе Луковое радостно отдало вилку с куском котлеты, съехало со стула и радостно затопало в глубь квартиры, мелькая вылезшей из рейтуз клетчатой фланелевой рубахой.

– Побеждает не сила, - сказал Андрей поучительно, - побеждает терпение.

– Это ты о чем?
– спросил Эль-де-през с подозрением, но уточнять не стал - сунул в рот остаток котлеты, а вилку, не вставая и не прицеливаясь, с большой точностью переправил через всю кухню в мойку. С лязгом.

– Слушай, - сказал Андрей задумчиво, - как ты думаешь, почему меня детишки не любят?

– А кто тебя, такого, вообще любит?

– Гм. И то верно. Впрочем, женщины! Женщины меня любят.

– Это не любовь, - сказал Эль-де-през пренебрежительно.
– Это похоть. При чем здесь любовь?..

Андрей почему-то сразу же вспомнил анекдот про мужика, который своей законной решил однажды показать по видику крутую порнуху, но рассказывать анекдот не стал: у Сережи всегда была некая затрудненка с юмором. Смешные истории он не воспринимал и ничего смешного в этой жизни никогда не замечал. "Ну, не знаю, не знаю, - говаривал он.
– Со мной никогда ничего смешного не происходит..." Он был строгий парень. Но зато надежный как роллс-ройс.

– А откуда он знает, что ты - Эль-де-през?
– спросил вдруг Андрей, и на этот раз был понят немедленно, хотя, казалось бы, речь шла уже совсем о другом.

– Сам удивляюсь, - признался Эль-де-през.
– Знает откуда-то. Он вообще все знает.

– Но ты ему не говорил?

– Конечно, нет. Чего ради? Да и когда? Он со мной два раза всего разговаривал: когда я нанимался к нему и когда он меня отправлял в эту командировку...

– В какую еще командировку?

– Ну, в охрану к этому, к Профессору, к кандидату нашему.

– А-а-а...

– Я ведь не насовсем к нему перешел, - объяснил Эль-де-през, доставая из холодильника новую банку.
– К кандидату. Я ведь только на время выборов.

– Ну и что, тяжелая работа?

– Да нет. Нормальная. Я бы даже сказал - пустяковая. На хрен кому он нужен, этот наш Профессор?

– А говорят, у него рейтинг вдруг круто пошел вверх, - заметил Андрей между прочим.

– Да, говорят. Я утром сегодня в штаб звонил - там все на ушах стоят от восторга. Но вообще-то странно - с чего бы это вдруг?

– Представления не имею, - соврал Андрей - кое-какие соображения по этому поводу у него были.

– Вообще-то какая разница? Я жду не дождусь, когда вся эта залипуха кончится и я вернусь к ребятам. Надоело. У этого Профессора команда - все какие-то нервнобольные. Дерганые какие-то.

– А ты чего ждал? Высокая политика.

– Ну да, высокая...
– проворчал Сережа Эль-де-през.
– Выше дерева стоячего. Может, все-таки дать тебе еще пива? Что ты пустую банку сосешь второй час?