Бесславные дни
Шрифт:
Она задумалась над тем, что, возможно, стоило уйти на юг до того, как пришли японцы. Но услышанное от беженцев из Ваимеи и Халеивы убедило её остаться. Японцы расстреливали их с воздуха. Увезти они смогли лишь то, что умещалось в руках. Почти все машины реквизировала армия. А тех, кто отказывался их отдавать, солдаты расстреливали.
Джейн удержала в Вахиаве мысль, что побег не принесет ничего хорошего. Вероятно, японцы захватят весь Оаху. Если так и будет, где ей будет лучше всего? У себя в квартире или на дороге с мешком личных вещей за спиной? Выбор
Если бы она ушла, то пожалела бы об этом. Часть острова пока свободна, но это не её часть. Если она ошиблась и американцам удастся сдержать японцев...
Она подумала, чем там занимается Флетч. Она надеялась, что он всё ещё жив и сражается. Как минимум, из-за того, что артиллерия могла нанести японцам реальный вред, а как максимум, потому что до сих пор его любила. Она не заметила его в колонне отступавших солдат. Что это доказывало и доказывало вообще хоть что-то?
Шло время. Стрельба постепенно стихла. И вдруг тишину разорвал громкий мужской голос. По мере его приближения, Джейн смогла разобрать, что же он говорил:
– Всем в 4 часа явиться на угол улиц Макани и Калифорния. Японский командир объявит правила проживания в оккупации. Макани и Калифорния! 4 часа! Правила проживания в оккупации! Явка обязательна!
Кем бы ни был этот человек, по-английски он говорил довольно сносно, с легким японским акцентом.
Этот человек выучил язык в колледже на материке? Или это местный япошка, выполнявший приказ военных? Стал бы местный японец делать то, что говорят оккупанты? Радуется ли он закату звезд и полос и восходу красного солнца? "Некоторые точно радуются", - не без злобы подумала Джейн.
Она задумалась над тем, стоило ли подчиниться приказу японцев, или он был ловушкой. Без особого желания, она решила подчиниться. Если на этом собрании будут оглашены какие-то правила или приказы, ей совсем не хотелось получить пулю за то, что она что-то нарушила. Угол Макани и Калифорнии находился в нескольких кварталах от шоссе Камеамеа и совсем рядом с её домом. Уходя, она заперла дверь на замок, который вряд ли бы выдержал удар ружейного приклада.
На улицу выходили и другие люди. Джейн махала и кивала знакомым. Все притворялись, будто никаких японских солдат на улице не было. Те же просто смотрели на хоули. Иногда они заговаривали с жившими в Вахиаве японцами. Те иногда им отвечали. То, с каким тоном они разговаривали, подсказало Джейн, что беспокоиться пока не о чем.
На углу Макани и Калифорнии в компании японского офицера у стола стоял местный японец, державший здесь детский сад. Он переводил:
– Майор Хирабаяси говорит, что отныне при появлении солдата Японской Империи все должны кланяться и уходить с его пути. Солдаты могут останавливаться у местных жителей. В таком случае хозяева берут на себя ответственность за их обеспечение.
Местные жители начали ворчать. Впрочем, когда вокруг стояли вооруженные солдаты, ворчанием всё и ограничилось. Майор Хирабаяси продолжал:
– Всё оружие сдать. Любой, у кого найдут оружие по истечении трехдневного
Снова послышалось ворчание. Джейн задрожала от страха. Вот, значит, на что она купилась. Жаль в её квартире не было двора, тогда можно было бы ночью закопать хоть немного. Но, когда вокруг шумные соседи, сделать этого не получится. "Надо было всё-таки бежать".
V
Трап "Осима-мару" прогнулся под весом Хиро Такахаси. На корме заревел дизельный двигатель и сампан вышел в Тихий океан. Такахаси был счастлив.
– Ну, вот мы и снова в деле, - произнес он. Сидеть дома и ничего не делать для него оказалось тяжелее изматывающего труда в открытом море.
Сыновья выглядели не столь воодушевленными.
– С Рождеством, - не скрывая сарказма, сказал по-английски Хироси. Хиро всегда дарил детям подарки на Рождество. А почему нет? Все дарили. Но во всём остальном, этот день ничем не отличался от прочих. Какая разница, что хоули считали его выходным?
Кензо добавил, чуть менее насмешливо и по-японски:
– Ты, ведь, знаешь, отец, почему нас снова выпустили в море?
– Мне без разницы, - ответил Хиро.
– Разве не здорово, снова дышать свежим воздухом?
– Топливохранилища в Перл Харборе уже выгорели, но едкий неприятный запах всё ещё стоял над Гонолулу. Едва порадовавшись свежему воздуху, Хиро закурил.
– Нужно пореже курить, - сказал он.
– Заканчиваются уже.
– Всё вокруг заканчивается, - заметил Кензо.
– Поэтому военные и выпустили сампаны. Им очень нужна наша рыба.
– Пока у нас есть топливо, жить можно. С рыбаком может случиться многое, но голодать он, скорее всего не будет.
– А на сколько нам хватит топлива?
– поинтересовался Хироси.
– Как и всё остальное, его привозят с материка. В смысле, привозили. И больше не привозят.
– Если Япония победит, она даст нам топливо.
Хироси и Кензо рассмеялись и старого рыбака это разозлило.
– Ты забыл, отец?
– спросил старший сын.
– Одна из причин, почему Япония начала воевать с Америкой - это то, что мы запретили им покупать нефть. Они не станут делиться ею с Гавайями.
– Кензо кивнул, соглашаясь с братом.
Хиро пристально посмотрел на сыновей. Он совсем забыл о нефтяном эмбарго. То, что они не только обошлись с ним невежливо, рассмеявшись, а ещё и оказались полностью правы, полностью испортило ему настроение. К тому же для Хироси и Кензо Америка - это "мы", а Япония - "они". Хиро понял это ещё раньше, но нравиться ему такой расклад больше не стал.
Хироси потер нос и продолжил:
– С материка приходит всё, кроме ананасов и сахарного тростника. Если нам нужны джинсы или ботинки, молоко или кукурузные консервы, или мука, чтобы испечь хлеб, или... да, что угодно. Всё везут с материка.