Бесславный
Шрифт:
— Спасибо, Дев.
— Без проблем. А теперь позволь мне выбросить этот мусор, и я вернусь, чтобы убрать беспорядок, который он навел.
Ник сглотнул, когда увидел яростный взгляд матери.
«Чувак, не бросай меня».
Чирайз Готье конечно была крохотной женщиной, но она пугала его до чертиков. Особенно, когда она прожигала его глазами, как в данную минуту.
Его задница уже была покрыта бензином. Она была готова бросить спичку и поджарить зефир на его теле.
— Мама, я могу объяснить.
— Нет, не думаю, что можешь. Я уверена, — она издала звук крайнего раздражения. – Ты не дерешься, Ник. Ни при каких обстоятельствах. И ты это
Она перешла на резкий шепот. Хотя он и был хорошо различим, не смотря на музыку.
— Да еще и драка на моей работе. Ты хочешь, чтобы меня снова уволили? Так? Ты не успокоишься пока мы не окажемся на улице, будем есть из мусорных баков, и мне придется зарабатывать проституцией, чтобы прокормить тебя. Ты наказан то выпускного. Слышишь? И у тебя никогда не будет машины или водительского удостоверения. Никогда. Ты слишком горяч для этого. Как ты можешь вести машину, если даже не способен сделать домашнюю работу без того, чтобы напасть на невинного незнакомца! Что? Кто-нибудь точно тебя подрежет, или будет сигналить тебе. И ты вытащишь их из машины и станешь избивать посреди улицы? Так? Ты совсем как твой отец. Жестокий до мозга костей. Ты не умеешь останавливать себя. Ты принимаешь все слишком близко, и реагируешь, ни минуты не думая о последствиях. Однажды ты погибнешь, потому что не смог оценить, что происходит.
Она буквально выплевывала слова, и продолжала, продолжала… продолжала, и он чувствовал, будто ему дают пощечины и по нему топчутся. Как будто он был самым мерзким паразитом за всю историю мира.
Дев за ней резко свистнул.
Испугавшись, она подпрыгнула и посмотрела на него.
— Чирайз, успокойся. Ты морально уничтожаешь бедного парня. Ничего ведь не произошло.
Она перевела тяжелый взгляд на Ника.
— Нет, Дев, это не так. Он прекрасно знает. И…
— Чирайз, — повторил Дев снова, обрывая ее. – Я как раз собирался сделать нечто похуже того, что он сделал с этим придурком.
Она нахмурилась.
— Ты о чем?
— Он меня защищал, — сказал Врен, едва различимым мягким голосом.
Дев кивнул.
— Этот ублюдок оскорблял Врена и Коди, и тогда он зашел к Врену со спины и атаковал его, Ник остановил это. Кроме того, Ник не бил его, Чирайз, — Дев начал смеяться. Взахлеб. И это вовсе не помогло реабилитироваться потрепанному эго Ника. – Твой мальчик цеплялся изо всех сил, как перепуганный котенок на диком мустанге.
«И да, это размазало меня по полу, Дев. Спасибо».
Дев продолжал смеяться.
— Черт, вот бы была камера. Мы бы заработали большие деньги. Это было нечто… «Я владею стилем гориллы». Это бесценно, Ник. Просто бесценно, — Дев продолжал смеяться, пока не закашлялся.
Ник хотел забиться в какой-нибудь угол. Единственное, что не давало ему почувствовать себя еще хуже, было то, что Коди видела его в настоящей драке и знала, что обычно он справляется лучше. Запрыгивать на спину стоило лишь тому, кто был тяжелее тебя на несколько сотен фунтов.
И это был вес только руки этого мужчины.
— Спасибо, Ник, — сказал Врен, кивнув ему. Карманная обезьянка Врена Марвин, высунула голову из кармана его фартука, где видимо спала, и затрещала что-то, словно одобряя.
Дев похлопал его по плечу так сильно, что Ник пошатнулся.
— В тебе есть сила, мальчик. Подрастешь еще немного, и мы наймем тебя вышибалой, — Дев продолжал ухахатываться.
— Горилла, — пробормотал он, направляясь к двери. – Мне это нужно рассказать Эйми.
Теперь, когда они остались вдвоем, не считая Коди, которая скользнула за столик и притворилась невидимой, его мама сглотнула.
— Прости, малыш.
Но Ник пока не был готов слушать. Она будто отхлестала его своими словами, снова на глазах у всех, а он устал, что его публично унижают за хорошие поступки.
— Нет, ма. Тебе не стыдно. Ты все время так поступаешь со мной. Ты что-то себе придумываешь, не затрудняясь выяснить какие-либо факты. Ты всегда плохо думаешь обо мне, не важно какая ситуация. Когда меня обвинили в воровстве, ты не слушала меня, когда я рассказывал, что случилось. И даже когда я заставил тебя прислушаться, ты назвала меня лжецом на глазах людей и копов. Ты отказалась вступиться за меня. Ты смотрела на меня, как в этой ситуации, будто я твое самое большое разочарование и ты жалеешь, что оставила меня. Будто я ничто. Я был просто ребенком, ма, а ты позволила им отвезти меня в полицейский участок на потрульной машине. Ты сказала, что так я увижу, что происходит с преступниками, и что возможно, в следующий раз я подумаю дважды, прежде чем украду. Я был напуганным маленьким ребенком, мама. И кроме того, я был невиновен. Не хочу быть грубым или невежливым, но я хороший ребенок. Все о чем я думаю утрами, днями и ночами – о заботе о тебе. И как не подвести тебя, в отличии от всех остальных. Я получаю хорошие оценки и работаю тридцать часов в неделю до и после школы. Наплевав на усталость и на время, я всегда провожаю тебя домой, когда ты работаешь ночью. И я думаю, я заслужил небольшое поощрение в качестве сомнения с твоей стороны хоть однажды. Но не важно, как я стараюсь все сделать правильно. В твоих глазах, в самый отвественный момент, я всегда не прав.
Он почувствовал, как слезы жгли глаза, но не собирался их показывать. Он был сильнее этого.
— Ты помнишь о всех драках, в которые я ввязывался в школе, мама? О которых ты мне вечно напоминаешь? Они были не из-за меня. Я никогда не дрался, когда кто-нибудь оскорблял меня. Я сильный. Я могу это вынести. Господи, я так к этому привык, что оскорбления с меня стекают, как с гуся вода. А в тех драках я защищал твою репутацию, когда они оскорбляли тебя.
Он мог вынести жестокость одноклассников. Безжалостность демонов, посланных убить его. Он мог пережить то, что директор и учителя считали его самым бесполезным отбросом.
Но он не мог вынести, что мама так легко осуждала его, когда он изо всех сил старался порадовать ее.
Он сжал челюсть, стараясь не допустить слез. Это все, что ему было нужно.
Если он заплачит на глазах своей девочки, то будет выглядеть, как ребенок, не способный сдерживать эмоции.
Ник покачал головой.
— Я не знаю, как еще тебе доказать, что я не Адариан Малачай. Как заставить тебя увидеть настоящего меня, а не эту боль в заднице созданную для того, чтобы позорить и унижать тебя, которой ты меня видишь. Я не знаю, что может быть хуже. Тот факт, что ты настолько не уверена в своих силах воспитать достойного человека или то, что ты без всякой причины ждешь, что я стану психом. Не моя вина, что Адариан мой отец. Я не выбирал его, и мне жаль, что я всегда был лишь твоим личным разочарованием, — его сердце громко стучало, он развернулся и направился к двери.