Бесславный
Шрифт:
Это была Брайнна, повесившаяся в своей спальне.
Глава 4
Ник вскочил и потянулся за телефоном. Он должен был связаться с Брайнной, прежде чем ее раненые чувства возобладают над рассудком. У каждого сложная жизнь, но боль мимолетна, и, в конце концов, она уйдет. Он знал это хорошо, как никто, ведь его постоянно кормили с ложечки позором, унижениями и мучениями, с момента его рождения.
Лишь Смерть вечна. Ее уже было не изменить. Можно лишь в том случае, если знаешь,
Его руки тряслись от паники, пока он набирал номер Брайнны и ждал.
Она не ответила.
Когда он отменил вызов, вернулась его мама с гамбургером и картошкой фри. От волнения она нахмурилась.
— Что случилось?
— Мам-ам, мне нужно идти.
От гнева ее голубые глаза метали в него молнии.
— Опусти свой зад. Ты наказан.
— Я знаю, но…
— Никаких но, — огрызнулась она. – Сядь и берись за домашнюю работу. Немедленно!
Он покачал головой.
— Тебе придется добавить мне дней к домашнему аресту. Я должен проведать Брайнну. У меня плохое предчувствие, и она не берет трубку. Я должен убедиться, что с ней все хорошо.
Она сделала шаг назад и уставилась на него с подозрением.
— Ты собрался сделать именно это?
— Клянусь, мам, — он нарисовал маленький крест по центу его грудной клетки. Он так поступал, когда говорил правду.
— Ладно. Иди, проверь ее. Я не стану за это наказывать. Хочешь взять с собой бургер?
Ник ухватил его с подноса и поцеловал ее в щеку.
– Можно я оставлю книги тут? Я вернусь, как только буду знать, что она не наделает глупостей.
— Конечно.
Откусив кусок от гамбургера, он направился к двери.
— Эй, Ник.
Он остановился, посмотрел на маму и проглотил еду.
— Да, мадам.
— Ты отличный ребенок. Гораздо лучше, чем я заслуживаю. Я просто хочу, чтобы ты знал, что когда я жестко обхожусь с тобой, то все равно знаю, что ты замечательный. Я действительно горжусь тобой.
Ее слова обогрели его.
— Спасибо, ма. Я тебя тоже люблю, — улыбнувшись ей, он поспешил на трамвай, чтобы как можно быстрее добраться до Брайнны.
«Было бы намного проще, если бы у меня была машина».
Или Амброуз или Смерть научили бы его телепортироваться. Вот эту силу он бы с удовольствием освоил. Конечно, учитывая его везучесть, он бы телепортировался в плохое место, вроде Северного полярного круга, в одном нижнем белье.
Или совершенно голым в школу посреди выступления в поддержку футбольной команды. Что было бы намного хуже, чем отморозить гениталии во льдах. Пусть уж лучше на него тычут пальцем и смеются пингвины, чем девчонки из его класса.
Он на полном ходу завернул за угол Французского рынка. В этот раз удача была на его стороне. Трамвай подъехал в тот момент, когда он добежал до остановки.
И он очень быстро добрался до дома Брайнны. По сравнению с этим огромным, темно-серым, довоенным особняком, его дом выглядел карликом. Хотя он и чувствовал себя некомфортно в таком красивом и элегантном месте, но все же любил сюда приходить. Когда мама Брайнны была в городе, на стеклянной поверхности их кухонной столешницы всегда стояло свежее печенье или пирожные. И ее отец никогда не смотрел на него, как на отброса, или говорил, что Ник не подходит к кругу друзей его дочери. Все Аддамсы были очень милыми.
И это он глубоко уважал.
Ник открыл кованые ворота и быстро пробежал через маленький дворик к лестнице у парадного входа. Он позвонил.
Через несколько секунд, маленький брат Брайнны Джек открыл дверь и уставился на него.
— Че?
— Брайнна дома?
Джек пожал плечами.
— Не знаю. Мне пофиг.
«Слава богу, что я единственный ребенок…» — Ник вздохнул и попробовал снова. – Папа тут?
— Бегает по делам, вернется позже.
— Могу я войти и проверить, вдруг Брайнна в комнате у себя?
Джек сузил глаза.
— Никакой мальчик, который не является нашим родственником, не может находиться в ее комнате. Никогда.
— А я не буду входить. Можешь пойти со мной и убедиться, что я останусь в коридоре. Пожалуйста. Я не надолго. Я просто хочу убедиться, что с ней все хорошо.
— Ладно. Я слышал, как она плакала. Думаю, из-за какой-нибудь глупости. Она все равно вечно плачет. Когда счастлива, когда злится, когда грустит. Когда ломает ноготь или ей нужно выпить лекарство. Девчонки такие странные. Я стараюсь не обращать на них внимание, — Джек отошел, чтобы Ник мог войти в дом.
Ник пошел к лестнице.
— Где ее комната?
— Первая налево, — но Джек за ним не пошел. Вместо этого он, миновав лестницу, направился на кухню.
Он бежал, перепрыгивая через ступеньки, и остановился лишь у ее двери. Пусть все будет хорошо. Пусть…Напуганный тем, что мог обнаружить, он постучал.
– Эй, Брайн, это я, Ник. Ты там?
— Уходи, — в ее голосе звучали слезы.
— Не могу. Пока не удостоверюсь, что ты в порядке, — Ник прижался головой к светлому дереву и желал хоть как-то помочь ей. Он ненавидел, когда кого-то заставляли так переживать, и из-за чего? Подлости? Зависти? Правда? Зачем кому-то с душой, так поступать с другим? Разве они могли почувствовать удовлетворение или радость так жестоко втыкая нож в спину?
— Я знаю. Что тебе больно, Брайн. Поверь мне, я знаю, как ты себя чувствуешь, когда такое ощущение, что твои зубы вогнали в твою глотку так глубоко, что ты кашляешь остатками чувства собственного достоинства. Я знаю. Только ты думаешь, что можешь держать свою голову прямо, и все будет хорошо, как появляется твоя мама с безвкусной оранжевой рубашкой с рыбами, которую она хочет, чтобы ты одел в школу и тогда все смогут шутить над ней и обзывать тебя. И в желудке появляется дурное чувство, что ты этого больше не вынесешь. Что жизнь чертовски тяжела и не станет лучше. Что ты гуляешь по канату и пытаешься удержаться на нем вцепившись пальцами ног, потому что страховочной сети нет, а ты буквально в одном чихе, чтобы размазаться по полу. Но ты не одна, Брайнна. Не одна. Куча людей переживают за тебя. Людей, которые любят тебя, и если с тобой что-то случиться, они этого не вынесут.