Бессмертие
Шрифт:
— Отлично, — одобрил он. Небольшое чудо — отменная утеха для маленького скукоженного эго… Ну, по крайней мере, неплохое бодрящее средство.
Когда-то в этих апартаментах живали влиятельные политики — сенаторы, председательствующие министры, даже президенты. После ухода в Путь тут веками никто не селился, а ныне этими номерами пользовались только при государственных церемониях.
Корженовский ушел собирать на заседание Нексус. Мирский не покидал собственной квартиры, такой же, как эти номера. И Ланье вскоре одолела скука. Он считал
И тут, не решаясь сказать себе об этом четко и категорично, Гарри Ланье все-таки осознал: нужна ему только смерть.
Он чуть шире открыл глаза и опустился на ступеньку лестницы из вулканического камня (ай да проекторы, на лету ловят!), которая вела в столовую. Накатила слабость, как будто сердце пропустило удар. Ланье никогда не любил копаться в собственных чувствах. Ему еще не доводилось вот так, нос к носу, сталкиваться с самим собой.
Голос комнаты доложил о посетителе, ожидающем «на крыльце». Ланье даже застонал — до чего же не вовремя кого-то принесло, но ведь не прогонишь гостя.
— Ладно, — буркнул он и двинулся к входу — стальному мосту пятиметровой длины и двухметровой ширины, висевшему в полой сфере из метеоритного хрусталя. По ту сторону моста от сферы отошла долька. Там стоял Павел Мирский с обычной печальной улыбкой на губах.
— Не помешал?
— Нет. — В облике русского больше всего сбивала с толку его нормальность. «Хоть бы одевался, как подобает богу… Ни молнии в руке, ни ореола над головой…»
— Плохо спится, к тому же просто копаться в банках памяти — скучно… Нужна компания. Надеюсь, ты не в претензии?
Ланье вяло кивнул. «Ясное дело, скучно. Для тебя даже самые гениальные книги в библиотеках Камня — детский лепет».
Они пересекли гостиную-ротонду, прошли под куполом с пиктографической картиной небес (вид с северного полюса Пуха Чертополоха). Как раз в этот момент вышла полная луна и бросила им под ноги тени.
— Отличный эффект, не находишь?
Сейчас Мирский очень смахивал на ребенка.
Ланье проследовал за ним в тесный информаторий. Русский присел в элегантное простое кресло, легонько покачался на вековых пружинах все с тем же добродушием на лице и полупечально-полунасмешливо покачал головой.
— Покинув борт моего корабля, — заговорил он, — я совершенно запутался. Сдается, растерял почти всю личность… ничего почти не соображал.
— А потом?
— Ко мне почти целиком вернулось «я». Правда, иногда не удается контролировать новые способности, вот тогда-то, видимо, я и совершаю поступки, изумляющие меня самого. То есть мой прежний разум.
— По твоим словам, эти существа заняли… занимают целые галактики и преобразуют, разрушают их. Безжизненные галактики?
Мирский усмехнулся.
— Дельный вопрос. Да. Их можно назвать мертворожденными… Они огромны, перенасыщены энергией и сгорают понапрасну, или просто рушатся в стылые звезды, в собственные ядра. Вы их именуете черными дырами. Жизнь и порядок в таких галактиках не сохраняются. Финальный Разум ускоряет и контролирует процесс смерти.
Ланье поймал себя на глупом кивке и облизал пересохшие губы.
— Но имея такую силу, почему бы им попросту не заставить нас? Прислали бы сюда армию таких, как ты.
— Слишком грубо. Не годится.
— Даже если вы вернетесь ни с чем?
Мирский пожал плечами.
— Даже в этом случае.
— А что произойдет между сегодняшним днем и концом времен? — спросил Ланье напрямик. В нем опять проснулся интерес к будущему.
— Я помню лишь самое необходимое. А если бы помнил больше, не имел бы права рассказывать.
— А долго еще? До конца?
— В той исторической эпохе время будет значить все меньше и меньше. Но примерную цифру назвать можно. Около семидесяти пяти миллиардов лет.
Ланье часто заморгал, пытаясь охватить мыслью столь громадный период.
Мирский грустно покачал головой.
— Прости, но большего я открыть не смогу. Может, попозже, когда человечество вступит в сообщество…
Ланье содрогнулся и кивнул.
— Ничего, все в порядке. Но все-таки интересно. А остальным, наверное, еще интересней… Тебе многих придется убеждать.
Мирский согласился с кислой улыбкой.
— А теперь моя очередь, Гарри. Не могли бы мы поговорить о том, что тут происходило после отрыва гешельской территории?
— С чего начнем?
— С возвращения на Землю.
Ланье прикинул, с чего бы начать, и наконец приступил к исповеди, хотя желания исповедоваться не было.
Гея
На краю лощины Рита увидела Оресиаса и Джамаля Атту. Оресиас стоял, уперев кулаки в бока, а старый офицер говорил в микрофон переносной рации, навьюченной на солдатскую спину.
Следом за ней из палатки вышел Деметриос, и в тот же миг с неба посыпались крупные капли, разбиваясь о лица и пятная одежду. Атта воздел руки и сокрушенно покачал головой — дескать, сил моих больше нет.
Под шквальным ветром пчелолеты точно съежились, лопасти пригнуло почти до травы. В проемах люков стояли солдаты, дымили чубуками и безучастно глядели на свирепеющий ливень. Оресиас, отдав переговорное устройство радисту и натянув на голову куртку, кинулся к Рите. Молния озарила покров туч и залила степь холодным бледным сиянием.
— В Александрейе беда! — перекричал Оресиас новый удар грома. Он затолкал под навес Риту и Деметриоса, отшвырнул куртку, расчесал согнутыми пальцами мокрые волосы и протер кулаками глаза.