Бессмертные. Путь Крови
Шрифт:
– А спать то мы будем?
Алиссер ответил, не поворачиваясь к нему:
– Пока твоя струя не научиться проходить сквозь железо – нет!
7 Рендел
Джон Рендел различал в темноте очертание её лица и голого тела. Грудь Миры часто высоко поднималась и с тихим выдохом через рот опускалась. За окном стояла ночь и лишь несколько окон горели в Здании Крови. Мне нужно быть там, думал Джон. Работать, служить человечеству, а не лежать с женщиной. Как бы упростилась жизнь, если бы все кровослужители давали обет терпимости, а не только бестраферы. Он уже не обманывал себя – чувство, испытываемое к Мире, было ничем иным, как любовью. В своём первоначальном расцвете, оно было сильно. Его тянули к женщине не только плоть, но и разум. Всё эти годы Джон боялся себе в этом признаться, но с осознанием пришло облегчение. Работа продолжала работаться, а жизнь идти дальше. Год назад это чувство представлялось иначе. Обуза, злой рок, но никак ни нечто окрыляющее, придающее сил, желания жить и трудиться.
– Завтра Вы станете наблюдающим, Джон, – дыхание Миры почти восстановилось. – Надеюсь, не зазнаетесь. – Джон чувствовал издевку в её словах.
– Я слуга Крови и полностью в Вашей власти, – он чувствовал жар, исходящий от тела женщины. Ему было приятно, а собственное сердце все ещё пыталось выпрыгнуть из груди.
– Будьте осторожны в словах. Ваша Линия может дать крен в мою сторону, – он не видел, но чувствовал улыбку на её маленьких губах.
– Вы же знаете, что от мыслей ничего не меняется. Основное изменение дают поступки.
– Я бы так категорична не была. Мысли влияют, – она повернулась к Джону и приподнялась на правой руке, а левую положила на его, густо заросшую, грудь. – Как и желания. Разве Вы об этом не думали?
– Я больше склоняюсь к некому подобию судьбы. До пятнадцати – семнадцати лет формируется мозг, а с ним и то, что мы называет человеком.
– А желания самого человека встраивается в эту судьбу.
– Вероятно да, – Джону хотелось спать, но разговор был интересен. – Кровь определяет будущее, но это не значит, что она не смотрит на желания, самого человека. В тоже время, если дать желаниям весомую величину в выборе бремени, то наша цивилизация превратиться в космических кочевников, – он улыбнулся.
– Почему Вы так считаете? – заинтересованно спросила Мира.
– Потому что большинство молодых людей мечтают о космосе. В их глазах это свобода, красота, интерес. И как по мне это нормально. Мы взрослеем в ограниченном планетами пространстве, в редких случаях на станциях, и нас тянет в неизвестность. Намного интереснее управлять разведывательным фрегатом, чем писать алгоритмы и вылавливать критические ошибки в системе определения Крови.
– Это точно. Правда интерес пропадает в первый же прыжок. Дней пять-шесть серого фона с разноцветными полосками, убивают романтику и рождают желание смотреть на красные графики.
– Хорошо, что не у всех. Вечно быть запертыми на одном шаре, тоже такое себе удовольствие.
Она немного помолчала, не выпуская его глаза, и продолжила разговор:
– А если сильно желать человека, то желание перейдёт в брак? – Мира сделала хитрые глаза.
– Вероятно, да, но с одним условием – ответная реакция и соответствие генетическому плану.
– Ох, этот план… – вздохнув, произнесла она и пару секунд смотрела на Джона рассеянным взглядом.
– Без плана мы не победили бы мутации, болезни и отклонения.
– Отклонения, как по мне не победить.
– А как по мне, один случай на пару миллионов человек в год это победа, негодуя, сказал Джон.
– Ну не стоит так горячиться. Давайте спать, завтра Вас ожидает ооооооо-чень интересный день.
– Обычный день и только. Я не считаю данное событие слишком важным. На любой должности и в любом звании я лишь слуга Крови.
– А я слуга Жизни и Ваша жизнь туда входит. Спите, Джон, – Мира подвинулась ближе и положила голову ему на грудь.
– Я слуга Крови, – произнёс Джон.
– Мы слуги Крови, – откликнулись его братья. Он стоял на коленях, опустив покрытую капюшоном голову, а наблюдающие окружили его двойным кольцом. Считать их Рендел не стал, но навскидку прикинул – пятьдесят минимум.
– Я слуга Жизни.
– Мы слуги Жизни.
– Я уже не человек, а орудие в руках Разума.
– Мы уже не люди, а орудие в руках Разума.
Кольцо людей раскрылось, и наблюдающая Торос подошла к ещё мастеру Ренделу с золотой чашей, формой, напоминающей фужер, в правой руке, и белым балахоном, на левой. Вместо высокой ножки бокал держали три человека в балахонах. Сам же бокал был низкий и закругленный снизу. На его дне находилось небольшое количество красной жидкости.
– Я уже не человек, а наблюдающий Рендел. Я уже не человек, а наблюдающий Рендел. Я уже не человек, а наблюдающий Рендел, – произнёс Джон, когда Мира остановилась рядом с ним.
– Ты уже не человек, а наблюдающий Рендел. Ты уже не человек, а наблюдающий Рендел. Ты уже не человек, а наблюдающий Рендел, – голоса окружающих его людей слились воедино. Джон поднял голову. Мира с каменным лицом, половину которого скрывала тень от капюшона, смотрела ему в глаза и протягивала ритуальную чашу. Она прекрасна, подумал он про женщину, и ему стоило труда скрыть улыбку. Взяв чашу, он одним глотком выпил содержимое, которое обожгло горло и заставило тело покрыться мурашками. Джон отдал чашу женщине, а она одному из братьев.
– Этим действием я отдаю свой разум и тело Крови, Жизни и человечеству, – он отдал чашу Мире.
– Встаньте, наблюдающий Рендел. Вы дали обет в третий раз. Три раза Кровь направляла Вас, руководила Вами и давала сил. Три раза она не ошиблась. Со званием появятся и новые обязанности. Примите их и несите свое бремя дальше, наблюдающий Рендел. А теперь, скиньте балахон, – сказала Мира, взяла белое одеяние за плечи и приподняла их на высоту его лопаток. Джон резко повернулся к ней спиной, ловко расстегнул пуговицы и скинул балахон мастера назад. Его полностью голое тело, поросшее густой растительностью, контрастировало в полутьме. Мира накинула новое одеяние ему на плечи. Руки зашли в отведённые для них места, быстро застегнули пуговицы и натянули капюшон.
Братья подходили по одному и обнимали Джона. Кто-то прижимался сильно, кто-то лишь слегка касался его тела. Иногда он немного приседал, иногда поднимал руки повыше, чтобы похлопать по плечам. Каждый ему на ухо шептал: «Кровь решает, мы повинуемся». Их интонация напоминала извинение, а не поздравление. Джон считал количество людей и остановился на пятидесяти двух, не считая Миру, которая не сошла со своего места, и казалось, вообще не шевелилась. Братья покинули комнату, оставив их одних.