Бессмертный
Шрифт:
Пройдя подвал и двигаясь коридором я не заметил уже прыщавого мужчину - тот куда-то исчез. Лифтом поднялись наверх. Конвоирующий сержант спросил, не хочу ли я принять ванну. По его лицу было видно, что он готов предложить мне даже сделать маникюр. Я отказался. В комнате, куда меня провели, стояла нормальная мебель.
Я с облегчением вздохнул, подумав про себя: "Как же мне надоели эти подземелья, подвалы и бетонные стены...".
– Здравствуйте. Я полковник Роули, - сказал симпатичный мужчина, встретивший меня.
Я поспешно воспользовался вежливо предложенным креслом, а бутылка коньяка выглядела
– Прошу извинить моих подчиненных за их недоверие и подозрительность, - сказал он и глянул на меня. Снисходительно улыбаясь полковник поднес стакан к губам. Его содержимое было великолепно.
– Только сейчас мы узнали, что человек, соответствующий вашему описанию, принимал участие в некоторых событиях в Сорендо, кроме того мы установили, как была ограблена выставка в городе.
– Я до сих пор старался объяснить кое-кому...
Полковник снисходительно и мило улыбнулся. Я подумал, с такими способностями он далеко пойдет.
– Мне кажется, вы могли бы много интересного рассказать, - продолжал полковник.
– Но, увы, мы не можем заниматься исследованиями вашего феномена.
"Ого-го, - подумалось мне, - что-то приближается...".
– Нас ожидает очень трудное задание, которое необходимо выполнить...
"Если он говорит, что ожидает нас, это значит, что вся тяжесть падет на меня".
– Прошу выслушать, - начал он.
– На некоторых химических предприятиях допущены трагические ошибки. Тамошние транспортировщики получили "неудачную" цистерну, наполненную этиленом. Они подумали, что это аммиак, и согласно инструкции начали нагнетать в нее подогретый газ. В нормальной ситуации это приводит к быстрому опорожнению цистерны. Но когда нагнетали двойную порцию, кому-то пришла в голову идея соскоблить грязь с идентификационной надписи на цистерне.
Полковник взялся за сердце, допив коньяк.
– Химик-специалист на вопрос, что следует делать в таких случаях, ответил - убегать. Можете себе представить, что там сейчас твориться... Цистерна стоит между складами, ее взрыв нанесет неисчислимые потери. Вывезти цистерну никто не решается, а он (этилен) может взорваться при малейшем сотрясении и вся надежда на нас, военных. Я получил приказ спасти это дело...
Он умолк и забарабанил пальцами по столу. Не стоило напрягать серое вещество, чтобы отгадать, чего он ждет.
– Мне кажется, я мог бы это сделать, - произнес я и подумал, что полковник от счастья запрыгнет на стол двумя ногами сразу.
– Это прекрасно!
– громыхнул он, - с вашими способностями это не очень трудно.
– Только вы должны научить меня водить трайлер, - добавил я.
Полковник махнул рукой и нажал рукой. Двери бесшумно открылись.
– Пригласите майора Стайна, - приказал он, а затем добавил уже в мою сторону:
– Обсудим технические детали.
Я послал ему милую улыбку в знак того, что меня все это забавляет.
Вначале все шло прекрасно. Вертолетом я был доставлен на химический комбинат и представлен правлению.
По их лицам я видел - они считают меня какой-то смесью-помесью диверсанта и самоубийцы.
К этому времени меня обучили, как сцеплять вагоны-цистерны и я уже сидел за рулем машины.
С помощью одного человека я подъехал к разгрузочной станции и отыскал
При виде цистерны у меня сложилось впечатление как о чем-то огромном, серебристом и непрерывно шипящем, без предохранительных клапанов. Я с легкостью сцепил машину с цистерной и выехал с вымершего предприятия.
Через пять километров случилось несчастье. Попросту я ударился коленом об острый угол панели и почувствовал острую боль. Машинально я начал растирать ушибленное колено. И вдруг замер, как в день моей собственной смерти, делая простой вывод из свершившегося факта. Если у меня что-то болит, это значит - меня теперь ничто не спасет и не обезопасит и я уже не бессмертный. Срок действия талисмана кончился. С болью в глазах я уменьшил скорость тягача и взглянул на часы.
Или дед ошибся, или талисман долго лежал и состарился, но во всяком случае его действие прекратилось на четыре часа раньше. Надо сказать, я не был еще к этому готов. Огромная, в три слона величиной, цистерна возвышалась за моей спиной и даже воображение не могло подсказать, если на дороге подвернется маленький камешек...
Если это свинство рванет - от меня не останется даже воспоминания.
Я выглянул в окно. И оказалось - в самую пору, так как уже издалека заметил вдоль насыпи большой щит со знаком "СТОП". Согласно инструкции, именно здесь был поворот на другую дорогу, на которую мне следовало выехать.
Осторожно, чувствуя как скользят вспотевшие ладони на руле, я остановил тягач. В тишине посвистывала цистерна. Мне сделалось дурно. Если бы не то, что цистерна стояла на шоссе, я бы драпанул со всех ног. Отдохнув, едва сдерживая страх, я вскарабкался в кабину, и двинулся дальше. За спиной ворчала и булькала, грозя катастрофой, чертова цистерна.
"Еще километр... еще хотя бы сто метров" - повторял я каждую секунду.
Как было договорено с военными, я должен был доехать к означенному месту в конце этой дороги и затем, отойдя на безопасное расстояние, дать знать. Я нашел ракетницу, чтобы сообщить им, и вспомнил - сначала нужно сообщить по рации, но она отказала, а я не очень хорошо разбирался в электрической аппаратуре.
Наконец из кустов, за которыми виднелись заржавевшие рельсы, я заметил очередной щит. Бледный, словно труп, проехав последние сто метров, я остановил автопоезд.
Не обращая внимания ни на что, я выскочил на землю и побежал. Я мог поклясться - в цистерне что-то булькало. Не замечая ничего перед собой я несся вперед, как заяц, поджав хвост. Прибавив скорость я мчался в сторону заброшенных железнодорожных путей, и бил все рекорды. И только после трех километров этой гонки, со временем, я замедлил темп. И сделал это только потому, что не было больше сил. Перейдя на шаг я обнаружил, что нахожусь на главной магистрали.
По всей вероятности, я был один. Густо растущие по сторонам деревья не позволяли получше осмотреться. Вспомнив о ракетнице, я уже собирался выстрелить, но внезапно меня посетила одна интересная мысль. Она проистекала из глубокого нежелания объяснять кому-либо, каким образом я приобрел свою способность, а затем ее утратил. У меня не было желания повторять каскадерские трюки и убеждать в том, что на этот раз уже буду проводником для тока и не разобьюсь после падения из самолета.