Бессмертный
Шрифт:
Еда, приготовленная коком, как всегда была великолепна. Как по мне, то с ней не смогли бы сравниться никакие деликатесы поваров из «Райских кущ». Что там однажды сказал Кули? Ах да, главный секрет его блюд в том, что он вкладывает в них тепло своей души.
Я сидела, помешивая остывающий чай, и посматривала на экипаж «Прометея» из-под опущенных ресниц. Что я здесь делаю, кто они мне? Нет, они мне не враги, несмотря на все свои убеждения, не могу так думать. Не враги… Просто мне здесь не место.
Александр устроился за столиком
Отчасти, я начинала понимать, почему на «Прометее» у команды такие теплые отношения. Подобные задания сближают, неожиданно и сильно, гораздо сильнее, чем долгое пребывание на одном судне.
Двое суток в пустыне…
Александр рассказывал что-то смешное, Ригз уже хохотал во весь голос. Я подумала, что сейчас не дала бы Тайлеру и его двадцати девяти. Вернувшись с задания и снова оказавшись в кругу своей корабельной семьи, он на какое-то время скинул с себя груз ответственности и выглядел… счастливым? Да, пожалуй, это то самое слово.
Он резко дернул головой, что-то объясняя и активно жестикулируя, прядь волос упала на глаза… Я помнила, что эти волосы на ощупь совсем не такие, как мои, хотя и кажутся похожими, мягче, приятные на ощупь…
Я резко отвернулась, чувствуя, что мысли пошли куда-то не туда. Да что же со мной такое? Я никогда в своей жизни так не смотрела ни на одного мужчину. Никогда. Ни на кого.
— Эй, Морган, ты в порядке? — Кули остановился с другой стороны барной стойки и уставился на меня.
— В полном, — соврала я. — Просто задумалась, — ага, о том, что неприлично долго разглядываю твоего капитана, и мне чертовски нравится то, что я вижу.
— Ладно, — сегодня кок оказался на редкость покладист, — значит, показалось.
— Показалось, — эхом повторила я.
Я уже достаточно хорошо знала Кули и не сомневалась, что он это так просто не оставит, обязательно примется пытать меня, что случилось, стоит народу разойтись. Я могла бы избежать этого «допроса с пристрастием», просто взять и уйти раньше других, но я так и сидела, продолжая помешивать уже совершенно холодный чай, пока на камбузе не остались только мы вдвоем.
Кули словно этого и ждал, тут же оперся о стойку локтями и заговорщически склонился ко мне.
— Ну, выкладывай.
Что именно я могла ему выложить? Что я ненормальная? Так это ни для кого здесь не секрет с первого дня.
Я зашла издалека:
— Когда Эшли мне тебя впервые представил, он назвал тебя «душой этого корабля»…
— Душа, сердце, почки, — с готовностью подтвердил кок и ни капли
— Я вообще-то серьезно.
Видя, что я не собираюсь веселиться, Кули тоже посерьезнел:
— Я тебя слушаю.
— Глеб, ты когда-нибудь влюблялся?
— О, сколько раз! У меня были такие романы, такие женщины!.. — он вдруг оборвал сам себя, склонился ко мне еще ближе и понизил голос: — Только не говори мне, что ты умудрилась меньше чем за две недели на Сьере встретить какого-то типа, который разбил твое неприступное сердце.
Я поморщилась, звучало абсурдно. Всего-то чуть больше недели на Сьере… Двое суток в пустыне…
— Давай без исповеди, — попросила я. — Просто ответь мне отвлеченно.
Кок нахмурился, но согласился:
— Хорошо, но только ради тебя.
— Я это ценю, — искренне заверила я. — Вот скажи мне, какого это — влюбиться? Какие симптомы?
Кули даже присвистнул.
— Ну, милая, скажешь тоже. Симптомы. Любовь — это дар, а не болезнь.
— Симптомы, Глеб, — настаивала я.
— Для женщины твоего возраста вопрос…э-э… мягко говоря, неожиданный.
Я пожала плечам, не собираясь оправдываться.
— Пусть так. Ты мне ответишь?
— Ладно, — обычно такой разговорчивый кок задумался, пытаясь подобрать слова. — Говорю только за себя, — предупредил он, — как это у других, судить не берусь, я кивнула, соглашаясь. — Когда ты в кого-то влюбляешься, тебе хочется все время находиться рядом с этим человеком, касаться его, если нет возможности касаться, то хотя бы видеть. Ты, вроде бы, и не специально, но постоянно ищешь его глазами, заходя в помещение, в толпе. А еще ты ведешь себя при нем иначе. Тебе хочется смеяться в его присутствии, а порой наоборот, беспричинно язвить. Ну как? Я тебе помог?
Я молчала. Симптомы на лицо, диагноз неутешительный. Лечение — выстрел в голову.
— Морган, — снова окликнул меня Кули, вырывая из потока мрачных мыслей. — Ты, правда, никого раньше не любила? — он сказал это таким тоном, будто я только что призналась в инвалидности, и ему меня чертовски жаль.
— Я и сейчас никого не люблю, — отмахнулась я. — Я просто спросила.
Кок подарил мне долгий взгляд.
— Спросила она, — фыркнул он, ни на миг не поверив.
Я спрыгнула с высокого стула.
— Спасибо за информацию, обязательно учту, когда в кого-нибудь влюблюсь, — заявила бодро, собираясь сбежать от дальнейших разговоров.
Кули не стал меня останавливать, только проводил все тем же задумчивым взглядом, и я услышала уже в спину:
— Еще не забудь учесть, что жизнь одна.
16
Эту ночь я спала, как младенец. Разговор с Кули для меня многое прояснил, и хотя сначала сделанные выводы напугали, потом они же меня и успокоили.