Бессонница

Эльберг Анастасия Ильинична

Я фыркнула от смеха.

– И что же вы мне можете предложить?

– Все, что вы хотите, и даже больше, если позволите.

– Незнакомца? Женщину-госпожу?

– У вас есть другие желания?

Я тоже достала сигареты из сумочки.

– Одно из них вы только что отказались исполнять, сославшись на хорошее воспитание.

– К сожалению, исполнить это желание я не могу. Но могу пообещать вам, что все последующие желания будут исполнены. Завтрашний вечер вас устроит?

– Вполне.

Я подала ему руку, и Кристиан поцеловал мои пальцы.

– Я рад, что мы поняли друг друга, Лорена. А теперь нам лучше пойти внутрь. Иначе гости уничтожат все шампанское, и мы не сможем выпить на брудершафт.

(2) Незнакомая комната. Непонятно, как я сюда попала, но могу сказать точно: я тут впервые. Большой зал напоминает зал для танцев. Мебели почти нет, а те немногочисленные предметы, которые тут присутствуют, закрыты белой тканью: впечатление такое, будто кто-то решил делать ремонт. Зал почти не освещен – только канделябры по углам, но мрак свечи рассеять не могут. Я осматриваюсь и размышляю о том, как сюда попала. Это похоже на дом в старой половине города, но Треверберг ли это? Кажется, что это другой город, более того – другая страна. И даже… другой век? Ощущение полного растворения во времени. Оказавшись в помещении, я по привычке начинаю снимать плащ… и понимаю, что, кроме этого плаща, на мне ничего нет. –

Ты опоздала, – слышу я за своей спиной и оборачиваюсь. Молодая женщина. Пышные светлые волосы, не собранные в прическу, свободно лежат на плечах. Голубые глаза. Макияж, который при ярком освещении смотрелся бы вульгарно, но в полумраке выглядит уместно. Ростом женщина почти с меня, но каблук добавляет ей несколько сантиметров, так что она смотрит на меня сверху вниз. На ней черный корсет и короткая, едва прикрывающая бедра юбка. Женщина деловито постукивает по ладони рукоятью небольшой плетки, которую держит в руках. – Ты опоздала, – повторяет она. – Прошу прощения. – Первое, что приходит мне в голову. – Вы можете напомнить мне, на какое время мы назначали нашу встречу? – Ты опоздала – и еще смеешь задавать вопросы?! Вставай на колени. И снимай плащ! Прежде, чем я успеваю отреагировать, женщина поднимает плетку для удара, но потом снова опускает ее. – И повернись ко мне спиной, – добавляет она. – Для опоздавшей ты слишком нагло смотришь мне в глаза. Я послушно поворачиваюсь спиной и, сняв с плеч плащ, бросаю его на пол. Женщина убирает его в сторону небрежным движением ноги. – Вставай на колени, – напоминает она. И я, решив, что спорить бессмысленно, опускаюсь на пол. С плеткой женщина управляется мастерски. Такое ощущение, будто кто-то рассказал ей обо всех моих предпочтениях, и она знает все эрогенные зоны на моей спине с точностью до миллиметра. В какой-то момент я забываю о том, что оказалась в незнакомом месте, да еще и попала в такую странную ситуацию, и отдаюсь на милость момента. Более того – чувствую, что женщине нравится делать то, что она делает. И в тот самый момент, когда я поднимаю голову и выпрямляю спину, приготовившись получить более сильный удар, она неожиданно кладет руку мне на плечо, наклоняется к моему уху и говорит: – Теперь ты. Эта перемена в ее настроении приводит меня в замешательство. Я поднимаюсь с колен и беру из рук женщины плетку. Теперь она выглядит иначе: на ее лице уже нет решимости, только абсолютная покорность. Она даже опускает глаза и съеживается. – Делай со мной все, что хочешь, Госпожа, – говорит она. У женщины, как и у большинства блондинок, светлая кожа. И, похоже, очень тонкая, чувствительная к прикосновениям. Ничего не стоит оставить синяк – достаточно крепко схватить за руку, и такие синяки долго заживают. Я внимательно изучаю ее лицо. Интересно, кто она? У женщин, любящих подобные развлечения, всегда есть другая жизнь, и эти две жизни существуют независимо одна от другой. Кто она? Бизнес-леди? Руководитель высшего звена в банке? Финансовый аналитик на бирже? Или же она – из тех простых служащих, которые пашут за жалкие гроши с восьми до пяти? Как бы то ни было… мне не дано этого узнать, да и вряд ли она расскажет, если я спрошу. Одно из главных правил таких заведений (если это, конечно, было таким заведением): не задавать вопросов касательно другой жизни. Женщина поднимает на меня глаза, не меняя раболепной позы. Я перебираю плетку в руках и думаю о том, что кожаные ремни оставляют особенные следы: их не спутаешь ни с чем и вряд ли замаскируешь тональным кремом. Я ловлю себя на мысли, что мне хочется ударить ее не по рукам и не по спине, а по лицу, и понаблюдать за тем, как на ее щеке выступают красные полоски. Что она скажет завтра на работе, если ей начнут задавать вопросы? Как на нее будут смотреть коллеги? Как она будет чувствовать себя со всем этим? Мы стоим рядом, почти вплотную – так близко, что я могу чувствовать тепло ее кожи. И еще я могу почувствовать ее запах. Запах страха, к которому примешивается легкая, почти незаметная нотка желания. Женщинам в ночных клубах, которые любят подобные развлечения, обычно не хватает именно этого запаха: без него вся прелесть таких игр сходит на «нет». Я снова смотрю на свою новую «знакомую», и она нерешительно улыбается мне. Если это и актерская игра, то игра талантливая… впрочем, играть мне надоело. Я беру ее за руку и веду к одному из диванов. Женщина смотрит на то, как я принимаю вальяжную позу, но не двигается с места. Наконец, она понимает, что от нее требуется, и пытается примоститься на краю дивана, но я ставлю ногу ей на плечо и отталкиваю. – Садись на пол. Мне и так мало места. – Да, Госпожа, – покорно отвечает женщина, берет меня за щиколотку и целует мои пальцы, а потом отпускает мою ногу и устраивается на полу. Несколько секунд мы пытаемся найти позу, которая устроила бы нас обоих. Я направляю женщину прикосновениями пальцев ноги к ее щеке, и, объяснив ей таким образом, что от нее требуется, кладу голову на подлокотник дивана. Плетка до сих пор у меня в руках, и я размышляю о том, что совсем не обязательно отказывать себе в удовольствии ударить ее прямо сейчас, но тут понимаю, что голова моя лежит не на подлокотнике дивана, а на коленях… у Кристиана. Я пытаюсь разглядеть его, подняв голову, но сумрак не дает мне этого сделать. Все, что я могу сказать точно: он, в отличие от нас с незнакомкой (она уже успела избавиться от одежды) одет. Мне просто снится сон, вот и все, говорю я себе. Как я не поняла этого в самом начале? – Выбирая между незнакомцем и женщиной, я предпочел женщину, – слышу я голос Кристиана. – Надеюсь, я не разочаровал тебя? Вероятно, ты ждала незнакомца? – Ждала? – переспрашиваю я. – В каком это смысле – ждала? – В прямом. Это ведь твой сон. Люди часто фантазируют о ком-то, кого они хотели бы увидеть в своих снах. – Я… я не знаю. Мне редко снятся сны. Кристиан гладит меня по волосам. – Знаю. Ты особенная женщина. Его рука опускается чуть ниже, он кладет ладонь мне на лоб, потом гладит меня по щеке и, наконец, осторожно прикасается к губам. Я ловлю его пальцы и провожу по ним языком. У него прохладная кожа, в отличие от кожи женщины, которая буквально пылает. Я чувствую ее прикосновения к своим бедрам, она поднимается чуть выше, прикасается к животу и к груди, а потом обнимает меня за поясницу и заставляет податься вперед – переместиться чуть ближе к ней. Кристиан пытается убрать руку, но я снова обхватываю губами его пальцы, и только потом отпускаю их. – Ты так и будешь смотреть? – снова задаю я вопрос. – Или присоединишься? – А ты хочешь, чтобы я присоединился? Я не отвечаю, пытаясь сосредоточиться на ощущениях. Женщина сжимает мою поясницу чуть крепче, и я откидываю голову назад. Кристиан кладет руку мне на шею и сжимает пальцы. – Чего ты хочешь? – снова спрашивает он. – Тебя, – отвечаю я. – Нас тут двое. – Он делает паузу. – Назови мое имя. (3) Если бы со мной рядом сегодня спал мужчина, то это был бы последний раз, когда я его видела. Потому что проснуться,

сесть на кровати и сказать «Кристиан» – это не самое подходящее начало дня. Особенно если спящего рядом мужчину зовут иначе. В первую секунду я подумала о том, что сон закончился непростительно быстро и на самом интересном месте. Потом я обратила внимание на то, что кошки не дремлют в ногах (именно так они «приветствовали» меня с утра), а сидят на кровати и смотрят на меня во все глаза – так, будто увидели привидение. На часах было начало десятого, за окном, конечно же, светило солнце, а мой будильник, поставленный на восемь утра, так и не прозвенел. Либо я умудрилась выключить его во сне, а потом успешно об этом забыла, либо просто не услышала. Я поднялась с кровати и отправилась в ванную, на ходу сняв пеньюар и бросив его в корзину для белья – он был таким мокрым, что его впору было выжимать, кондиционер работал всю ночь, но от жары не спасал. Не спасал и ледяной душ: я минут пять простояла под струями без движения, вытянув шею и прикрыв глаза, но кожа до сих пор была горячей. Я провела ладонями по шее и щекам и вспомнила женщину из сна: почему-то этот жест ассоциировался у меня с ней. Вспомнила ее кожу, горячую и влажную, вспомнила ее лицо и свое желание понаблюдать за тем, как на ее щеках появляются красные следы… и вспоминать могла бы, наверное, бесконечно, если бы к реальности меня не вернул звонок сотового телефона. По привычке я принесла аппарат с собой и положила на низкий стул. Номер Кристиана на определителе не удивил – обрадовал.

– Не помешал? – спросил он. – Хотел узнать, понравился ли тебе сюрприз.

– Сюрприз? – Почему-то я сразу подумала про сон и тут же отогнала от себя эту мысль.

– Я посылал тебе цветы. Надеюсь, они уже у тебя?

Я взяла полотенце.

– Нет. Но, думаю, скоро привезут.

– Как все это сложно с доставкой. Ты хорошо спала? Надеюсь, я тебя не разбудил?

– Нет. – Я помолчала. – Спала я отлично, мне приснился эротический сон. С твоим участием.

Кристиан выдержал паузу, а потом продолжил, как ни в чем не бывало:

– Чем мы занимались?

– Ничем. Вот это-то и обидно.

– Но ты ведь получила удовольствие, так?

– Так, – согласилась я. – Но проснулась в самый неподходящий момент.

– Обычная ситуация, когда речь заходит о снах. Мы встречаемся в восемь? Ничего не изменилось?

(4) Долго выбирать одежду перед свиданием не входило в мои привычки, но на этот раз я превзошла себя. Платье было выбрано за долю секунды – я даже не успела толком подумать, просто достала его из шкафа. Оно лежало на самой дальней полке, как раз на том месте, куда я отправила его почти сразу же после покупки. Хотя платье оно напоминало довольно-таки отдаленно, и больше всего подходило на роль наряда для проститутки из квартала Красных Фонарей: небольшой кусочек ярко-алого бархата, который с трудом прикрывал грудь и бедра. Одна из тех вещей, которые женщины покупают в приступе лечебного шопоголизма, а потом не понимают, как они могли положить глаз на такое убожество. Я примерила платье, повертелась перед зеркалом и пришла к выводу, что выгляжу потрясающе. С момента покупки прошло чуть больше года, и я похудела килограмм на пять, но ткань до сих пор плотно обтягивала фигуру и подчеркивала все, что нужно: в том числе, и то, что под такую одежду невозможно надеть нижнее белье. К платью я добавила чулки и туфли на каблуке, бросила последний взгляд на свое отражение и решила, что к свиданию с Кристианом готова как никогда. Вечер выдался прохладным, и людей на улицах почти не было. И хорошо: непонятно, что бы подумали мои соседи (да и случайные прохожие тоже), увидев меня в таком наряде, да еще и направляющейся к дому доктора Дойла, который, несмотря на недолгое пребывание в Треверберге, уже прослыл джентльменом с твердыми моральными принципами. Почему бы доктору Дойлу не заказать проститутку, подумала я, нажимая на кнопку звонка? Эта мысль мне понравилась, и я уже начала обдумывать замысловатую фразу, которую можно применить в качестве приветствия, но тут дверь открылась, и на пороге появился Кристиан. Похоже, он, как и я, не особо размышлял над тем, что надеть, и ограничился черными брюками и белой шелковой рубашкой.

– Добрый вечер, – поздоровалась я. – Я не опоздала?

Кристиан не ответил. Он медленно оглядел меня с головы до ног. Это был более чем откровенный взгляд, но на его лице появилось то самое возвышенное восхищение, которое свойственно изучающим произведения искусства людям. Молчание затягивалось, и я почувствовала себя неуютно, а потом осознала, что мои щеки заливаются краской.

– Можно войти? – попросила я. – Тут прохладно.

– Да-да, конечно. – Кристиан отошел, пропуская меня, после чего прикрыл дверь и сделал пару шагов по направлению к центру комнаты, неосознанно следуя за мной. – Я планировал приготовить ужин, но, к сожалению, слишком поздно освободился.

– Все в порядке, я не голодна. – Я оглядела гостиную. – А у тебя уютно.

Кристиан положил ключи от двери на небольшой столик возле зеркала.

– Ты хорошо выглядишь.

Я посмотрела на него и не сдержала улыбки. Он выглядел мальчишкой, который впервые говорит женщине комплимент – и, конечно же, комплимент неумелый.

– Я старалась.

Маска нерешительности пропала с его лица так же незаметно, как и появилась. Он взял меня под руку и провел вглубь комнаты.

– Прошу прощения, я растерялся, – объяснил он свое поведение. – Я давно не приглашал женщин на свидание… что ты будешь пить?

Я снова оглядела комнату, и взгляд мой упал на патефон. Вещь выглядела такой старой, будто ей исполнилось как минимум два века. Я вспомнила, что на приеме нам с Кристианом не удалось потанцевать. Интересно, а он танцует?

– Не хочу пить, – сказала я. – Давай лучше потанцуем.

– Отличная мысль. Танго тебя устроит?

– Вполне.

Я смотрела на то, как ловко Кристиан управляется с патефоном, и мне пришла в голову забавная ассоциация: он мог бы работать смотрителем в музее и демонстрировать посетителям экспонаты.

– Старинная вещь, – кивнула я на патефон, когда мы уже кружили по гостиной. – Откуда она у тебя?

– Одна из немногих дорогих моему сердцу вещей, которую я забрал из прошлой жизни.

– Какая же прошлая жизнь может быть у скромного врача? Или ты кого-нибудь убил, а теперь это скрываешь?

Кристиан улыбнулся.

– А если я скажу, что кого-то убил, то ты повернешься и уйдешь? Или будешь расспрашивать меня о случившемся до тех пор, пока я не расскажу тебе всю правду?

– Только если ты сочтешь нужным это мне рассказать.

Он погладил мои плечи – это был тот же самый жест, который он позволил себе во время нашего знакомства.

– Сейчас я буду нести романтическую чушь, но, надеюсь, ты простишь мне это. – Мы смотрели друг другу в глаза, но я странно воспринимала его голос: он казался мне голосом в моей голове. – У тебя такая кожа… на ощупь… я так давно не прикасался к женщине по-настоящему.

– По-настоящему? – переспросила я.

– Только не задавай вопросов. – Он осторожно прикоснулся к моей щеке. – Ты особенная женщина. Рианна была права…

(5) Если бы у меня попросили детально рассказать о своих ощущениях, то мои попытки потерпели бы неудачу. Ни в одном языке мира не существовало слов для того, чтобы их описать – да и вряд ли они когда-нибудь появятся. Это был один из тех немногих случаев, когда слова становятся лишними, теряют свою актуальность. За эти два с лишним часа мы с Кристианом не обменялись ни единой репликой, ни одним слогом – мы не видели смысла в том, чтобы пользоваться человеческим языком. Мы понимали друг друга через прикосновения, и понимали так хорошо, что порой казалось, что мы знаем друг друга всю жизнь. Так, будто на его месте и вовсе не другой мужчина, а я сама – он буквально читал мои мысли. Да и были ли в моей голове какие-то мысли? Мысль была только одна: я хочу, чтобы это продолжалось вечно. Чтобы мое тело хотя бы один раз в жизни изменило самому себе и растянуло эти два часа до бесконечности. Конечно, оно мне не изменило. Хотя и доказало мне, что до этого скрывало такие ощущения, о которых я раньше даже не думала. И, когда я уже лежала, спокойно прикрыв глаза и пытаясь привести в норму дыхание, Кристиан наклонился к моему уху и сказал то, что я никак не ожидала услышать, тем более в такой ситуации: