Анастасия Эльберг«Бессонница»There's something wrong with me chemicallySomething wrong with me inherentlyThe wrong mix in the wrong genesI reached the wrong ends by the wrong means…«Depeche Mode», «Wrong»2008-2009ТревербергГлава перваяПервое письмо Джонатана к незнакомкеИмя… твое имя. Как же тебя зовут? Я сел за стол, достал из ящика блокнот для писем, взял ручку – и поймал себя на мысли, что не помню твоего имени. Как такое могло произойти? Ведь я называл его столько раз. Оно было для меня самой сладкой музыкой, которую только доводилось слышать простым смертным. А теперь… я забыл его. Почему? Мне кажется, оно начинается на гласную… впрочем, я могу и ошибаться. Я давно не писал писем, надеюсь, ты простишь мне мой кривоватый слог.Хотя что я несу? Я не знаю твоего адреса, так что письмо отсылать не буду. Но я просто обязан его написать. На вопрос «почему» у меня тоже нет ответа. Вопросы, сплошные вопросы. Сотни вопросов – и ни одного ответа. Если я во что-то влипаю, то это обычно серьезно: так говорил мой отец, и я злился, но теперь понимаю, что это правда. Я буду звать тебя… Незнакомка. Хорошо? Мне нравится, как это звучит. Надеюсь, тебе тоже понравится. Нам ведь нравились одни и те же вещи, ты помнишь?С трудом представляю, что можно тебе написать. Разве мы во время последней встречи не сказали друг другу все, что можно было сказать? Точнее… я говорил, а ты молчала. Женщины всегда так много говорят, а с тобой было иначе. С тобой всебыло
иначе. Я сам стал другим. И теперь тебя нет рядом, но я до сих пор тот, другой. Ты забрала с собой частицу меня. И я не уверен, хочу ли получить ее обратно. Может быть, через эту частицу мы с тобой поддерживаем невидимую связь? Может, благодаря ей я так часто думаю о тебе?Больше шести месяцев прошло с тех пор, как мы расстались, а я до сих пор восстанавливаю в памяти то, что было… и, знаешь, порой мне кажется, что я сам себе это придумал. Красивая сказка, слишком хорошо, чтобы быть правдой, чтобы не сломаться в грубых человеческих руках. Мы всегда ломаем то, к чему прикасаемся. Таков человек. Кто-то говорит, что основа нашей природы – это творчество, создание чего-то нового. Ведь мы сами творения природы, и должны продолжать творить. Но это все чушь, скажу я тебе. Сколько бы человек ни создавал, это будет разрушено. Боль, страх, смерть – вот такой язык понимают люди.Но ты была не такой… ты была другой. Порой мне казалось, что тебя прислал сам черт, настолько ты отличалась от остальных. Черт или ангел – какая теперь разница? Думаю, что все же черт. Потому что в тебе было что-то дьявольское. В том, как ты на меня смотрела. В том, как ты улыбалась. Я так и не смог понять тебя до конца. И теперь осознаю, что не стремился к этому. Я принимал тебя такой, какая ты есть. Вместе с твоими странностями и тайнами. Наверное, это и есть та любовь? Но если так… зачем же кто-то отнял тебя у меня в тот самый момент, когда я поверил в свое счастье?Ох, твое имя – ну почему же я не могу его вспомнить? Это так странно. Мне кажется, что буквально вчера я шептал его, лежа в кровати и пытаясь заснуть. Эта бессонница. Она уже измучила меня – какие бы таблетки я ни пил, они помогают мне забыться разве что на пару-тройку часов. С того момента, как мы расстались, бессонница стала моей постоянной спутницей. Она всегда рядом. Устроилась на моей подушке, следит за мной и дышит, обдавая холодом мою щеку. Такой любовницы я не пожелаю никому, но, похоже, кто-то сделал выбор за меня.Ну, зачем я тебе рассказываю о бессоннице… лучше ты расскажи мне о себе. Где ты сейчас? Париж? Новый Орлеан? Северный Полюс? Ты одинока или вышла замуж? Надеюсь, что у тебя все хорошо… я чувствую, что у тебя все хорошо. Хотя, если говорить совсем честно, я ничегоне чувствую. Иногда у меня такое ощущение, будто я умер, и только оболочка моя бродит по этой земле. Порой я тянусь куда-то, и у меня даже появляются желания, свойственные существу из плоти и крови: мне хочется выкурить хорошую сигарету, выпить бокал вина, обнять красивую женщину. Но это так быстро угасает во мне, что я уже через пару минут забываю, чего хотел. Дни, бесконечная, хмурая череда дней. Они похожи один на другой, как близнецы. Бесконечное серое безумие, холодное и гладкое на ощупь – камень без души.Я скучаюпо тебе. Не знаю, можно ли это так назвать, но определение «скучаю» как нельзя лучше описывает мои ощущения. Мне не хватает тебя. Я понимаю, что не увижу тебя, но это меня не отрезвляет. Я не верю в то, что меня что-то сможет отрезвить. Я словно застрял между сном и явью, на этой зыбкой границе, которую кто-то провел между полубессознательным состоянием и бодрствованием, и, похоже останусь тут надолго. Или навсегда.Навсегда.Ты когда-нибудь думала о том, как странно звучит это слово? Да, странно, но не страшно. Ты научила меня не бояться. Ты-то точно знала, что такое «навсегда». Вечность. Ты могла бы дать мне это – достаточно было попросить. Думаю, ты согласилась бы, хотя мне пришлось бы тебя уговаривать, но рано или поздно ты все равно сказала бы мне «да». И я бы пошел на это. Ты говорила, что нельзя принимать такие решения быстро, потому что ты не знаешь, что ждет тебя в вечности: нескончаемое счастье или нескончаемая боль. Но ради тебя я был бы готов даже на нескончаемую боль. Мы были бы вместе. Всегда.И я был бы счастлив – этого бы мне вполне хватило для счастья. Я не знаю, какому богу следует молиться для того, чтобы он вернул мне тебя. Или же просто знаю, что молитвы не помогут…На часах начало четвертого утра. Когда-то в это время я видел девятый сон, а теперь я пишу тебе письмо, изредка поднимаясь со стула для того, чтобы размять спину, и смотрю в окно, на ночной сад. Когда-то я боялся темноты, но теперь думаю, что ночь прекрасна. Теперь ночь – это мое время. Днем все так переменчиво, быстротечно. А ночью мир меняет краски. Глупцы те, кто говорит, что ночь – это непроглядная тьма! Они ничего не понимают. Если бы они встретили тебя, то поняли бы, что такое ночь. Ты бы им объяснила, что она в себе таит. Но это вряд ли. Ты говорила мне, что ночь открывается только избранным, тем, кто готов ее понять. Не думаю, что среди всей этой суеты, в этом дневном мире, так много избранных. На то они и избранные, чтобы их было мало, ведь так?Иногда я думаю о том голоде, который ты описывала. Интересно, почувствую ли я когда-нибудь этот голод? Как бы я хотел почувствовать его! Всего лишь на пару секунд. Мы бы стали ближе. Ненамного, на чуть-чуть. Но стали бы.Ведь, по сути, мы с тобой – одной крови. Дар это или проклятие, но уже ничего не изменить.Голод. Я стою по ночам возле окна, смотрю на сад и жду, когда он появится. Это глупо – точно так же можно ждать наркотического прихода, не притрагиваясь к героину. Я не знаю, что это за ощущение, не знаю, как поведет себя мое тело. И порой я даже боюсь, что это повлечет за собой что-то страшное… но я готов к этому. Ужеготов. И я не оступлюсь.Светает. Этот суетный день, это яркое солнце. В последнее время у меня болят глаза, когда я выхожу на солнечный свет. Я поменял солнцезащитные очки на другие, с более темными стеклами. Мой начальник говорит мне, что я похудел и стал похож на наркомана. Скоро я пошлю его к черту и уволюсь. Большинство своих денег я и так зарабатываю свободной журналистикой, не понимаю, зачем я еще хожу на эту работу. Даже ноги секретарши меня уже не волнуют. И денег у меня достаточно для того, чтобы жить без работы хоть целый год.Наверное, пора заканчивать, потому что письмо получилось слишком длинным. Я надеюсь, что ты не скучаешь, и у тебя достаточно поклонников. Ты любила, когда вокруг тебя крутились мужчины… но не будем об этом. Всего хорошего.Всегда твой, Дж. С.Глава втораяВинсент(1)– Властью, данной мне Темным Советом, я, Авиэль, Магистр карательной части Ордена, предназначаю вас друг другу. Отныне ты, Винсент, принадлежишь Дане, а Дана принадлежит тебе, и так будет до тех пор, пока Великая Тьма не распорядится иначе.Дана осторожно сжимает мою руку – единственный жест, который выдает ее волнение. Словно извиняясь за излишнюю эмоциональность, она поднимает на меня глаза и виновато улыбается. Я успокаивающе киваю ей, и она поправляет фату, вышитую кем-то из наших мастериц – ярко-алую, как и ее платье. Немногочисленные присутствующие переминаются с ноги на ногу. Они нервничают: складывается впечатление, будто это не мы с Даной стоим напротив Магистра в зале Совета и даем клятву, к которой каждый из нас идет сотни лет. По причине торжественного события зал освещен чуть ярче обычного – в два раза больше факелов и масляные светильники, напоминающие канделябры.– Я, Винсент, клянусь кровью своего создателя, что буду рядом с Даной до тех пор, пока Великая Тьма не распорядится иначе, – говорю я Магистру заранее заученную формулировку. Он кивает и поворачивается к Дане.– Я, Дана, клянусь кровью своего создателя, что буду рядом с Винсентом до тех пор, пока Великая Тьма не распорядится иначе, – отвечает она с готовностью.Магистр подает нам чашу с ритуальным напитком. Мы все уже пробовали такой, когда давали клятву верности Ордену: у него сладкий вкус, и его считают вином, хотя по запаху можно предположить, что это отвар каких-то трав. Мы с Даной поочередно делаем по глотку, и Таис, получившая чашу из наших рук, относит ее гостям.– Ты можешь поцеловать свою подругу, Винсент, – говорит мне Магистр.Услышав эту фразу, остальные, включая Таис, отвлекаются от причащения к таинству ритуала предназначения и как по команде обращают взоры на нас. Щеки Даны, которая и без того смущена приглашением совершить более чем интимный поступок (до этого на людях мы разве что случайно соприкасались руками), заливаются краской.– Я… не могу прямо здесь, господин Магистр, – говорит она смущенно.– Дана. – В его голосе можно уловить неуверенные нотки. – Это часть ритуала. Я понимаю, что вам обоим неуютно, но вы должны это сделать.После секундного колебания я поднимаю ее фату и уже хочу опустить ее на плечи, но в последний момент Дана перехватывает ткань и вытягивает руку так, чтобы тонкое кружево закрывало наши лица от гостей, а потом быстро прикасается к моим губам и делает шаг назад. Присутствующие реагируют на это одобрительным свистом, кто-то начинает аплодировать, а Магистр кладет руки нам на плечи и говорит:– Поздравляю вас, дети мои. Теперь вы живете друг для друга. Сегодня перед лицом Великой Тьмы вы поклялись друг другу в верности, и пусть она всегда будет с вами, куда бы вы ни повернули.Таис снова подходит к нам, на этот раз, в сопровождении Рафаэля. В честь церемонии он в кои-то веки нормально уложил волосы и выбрал более-менее приличную одежду. Разве что мантию члена Ордена он накинул на плечи так небрежно, будто это был холщовый мешок. Рафаэль отдает Магистру пустую чашу, а Таис протягивает Дане свернутую белую ткань.– Дана, Винсент, – произносит она, восхищенно переводя взгляд с меня на Дану и обратно, – наши дорогие собратья по Ордену, наши верные друзья, те, с кого мы берем пример! Вот мы и дождались этого дня: вы произнесли клятву предназначения! Среди карателей нет ни одной более гармоничной пары, чем вы. Вы так хорошо подходите друг другу! Оба сильные, независимые, непримиримые… это будет замечательный союз! Это было так волнующе… вы такие лапочки!– К делу, Таис, – торопит ее Рафаэль.– Я расчувствовалась… – В подтверждение своих слов Таис смахивает со щеки слезу и протягивает Дане ткань. – Это подарок от всех нас. Десять фей ткали его почти три месяца! – Таис подмигивает Дане. – Они нашептали мне на ушко, что перед тем, как отдать его мне, они пару недель вымачивали ткань в специальном растворе. Если женщина наденет такое платье, то перед ней не устоит ни один мужчина…Рафаэль морщится, и его лицо принимает еще более скучающее выражение, хотя кажется, что это невозможно.– Ну, брось, Таис, – говорит он. – Если перед Даной не устоял сам Винсент, то нет на свете мужчины, который перед ней устоит. В платье она или без платья.– Хватит вам, – обрывает их Дана, принимая подарок. – Не смущайте меня еще больше. Давайте лучше посмотрим, что это…Подарок оказывается белым шелковым платьем с искусной вышивкой. Чего тут только нет: и жемчуг, и драгоценные камни, и золотые нити.– Это платье для первой брачной недели, – поясняет Таис, смущенно опуская глаза, и на ее щеках появляется легкий румянец. – Есть древняя традиция: во время первой брачной недели невеста должна быть в платье, которое ей дарит одна из близких подруг…Дана обнимает Таис и целует ее в лоб.– Спасибо, милая. Платье прекрасно. Завтра утром мы приедем в резиденцию Магистра, и я сразу же переоденусь. – Она оглядывается на гостей. – Ну? Кто будет нас сопровождать? Или мы поедем в одиночестве?(2)Я проснулся за секунду до того, как прохладная ладошка Эмили коснулась моего лба, и взял ее за руку.
– Я много раз просил тебя не делать этого. Мне нужно тебя наказать для того, чтобы ты поняла?
– Но ведь тебе снился плохой…
– Не важно, что мне снилось. Ты не должна прикасаться ко мне, когда я сплю. Не заставляй меня повторять это еще раз.
– Хорошо, папа.
Эмили вздохнула и отошла к окну. Я еще с минуту лежал без движения, после чего встал, потянулся, расправляя спину после долгого сна, и подошел к ней. Поезд ехал по лесистой местности – здесь не было ни души, разве что коровы и овцы, пасшиеся на лугу. Солнце спряталось за горизонт, и небо еще было светлым, но ночь в этих местах наступала внезапно, так что до темноты оставалось немногим больше двадцати минут.
– Не обижайся, моя хорошая, – сказал я Эмили, погладив ее по голове. – Тебе нужно немного подрасти и набраться сил для того, чтобы правильно забирать плохие сны. Я обещаю, что научу тебя этому, но время еще не пришло. А я всегда сдерживаю свои обещания. Или когда-то было иначе?
– Сколько можно расти? Мне уже…
– Знаю, дорогая. Я все знаю. Но поверь мне – нужно подождать. Ты особенная. Помнишь?
Она подняла голову и посмотрела на меня.
– Помню.
– Вот и отлично. Через пару часов мы будем на месте. Ты голодна?
– Нет, но я устала… я посплю немного, хорошо?
– Хорошо. Я разбужу тебя, когда мы будем подъезжать к городу.
Эмили улеглась поудобнее, свернулась калачиком, и я поправил ей одеяло.
– Мы останемся в Треверберге надолго? – спросила она, закрывая глаза.
– Не знаю, милая. Все зависит от того, как удачно пойдут мои дела.
– Ты ведь не оставишь меня? Так, как в прошлый раз?
– Теперь мы всегда будем рядом, что бы ни случилось.
Я положил руку на подушку, и Эмили легко сжала мои пальцы.
– Можешь рассказать мне легенду про Диких Охотников? – попросила она.
– Скорее всего, этой ночью поспать тебе не удастся, потому что мы приедем поздно и будем искать отель, а поэтому засыпай. Завтра я сниму квартиру, а заодно выясню, где можно купить книгу городских легенд.
– Целую книгу?
– Да. И там будут легенды, которых ты никогда не слышала. Каждый вечер я буду читать тебе вслух по одной. Или, может, ты хочешь мне почитать?
Ответа не последовало: Эмили уже спала, положив ладони под щеку. Засыпала она мгновенно, чем выгодно отличалась от подавляющего большинства обычных смертных детей.Я снова выглянул в окно. Пейзаж сменился более пустынным – леса и луга с зеленой травой остались позади, и теперь местность больше всего напоминала сухую степь. Совсем стемнело, и на высоком загородном небе можно было разглядеть созвездия и тонкий серп луны.Реклама поездов компании «Треверберг Экспресс» была правдой от первого до последнего слова: еще никогда я не встречал такой точной информации в проспектах. Компания предлагала пассажирам не только комфортабельные купе, вкусную еду и обслуживание на высшем уровне, но и ряд других удобств, в число которых входил беспроводной Интернет. За три дня дороги я успел досконально изучить сайт Треверберга, города, который был конечной точкой нашего путешествия. Сайт оказался информативным и регулярно обновляемым: я ознакомился с историей города, с праздниками и важными датами, а также узнал, что он являет собой теперь: Западная Европа, приятный климат, относительно нежаркое лето и не очень холодная зима.Миллионный город, главной экономической отраслью которого является «ночной бизнес»: на десятерых человек тут приходился в среднем один клуб. Две крупные сети отелей, «Астер Hotel» и «Тревер Palace» (последняя названа в честь основателя города, Уильяма Тревера), издательство, радиостанция, официальный канал спутникового телевидения (точнее, два канала – еще частный, порнографический). Небоскребы из стекла и бетона и торговые центры в новой половине города, мрачные особнячки в два этажа и архитектурные памятники в старой половине. Я скопировал в походный блокнот городскую карту и красными точками отметил на ней места, которые нужно будет посетить. Среди прочих я отметил и улицу Арт Стрит, на которой выставляли свои работы молодые художники и скульпторы.Я закрыл компьютер, отложил его и в очередной раз посмотрел в окно. На этот раз Рианна, похоже, решила надо мной посмеяться. Она не назвала мне даже имени той, кого мне нужно найти. Женщина лет тридцати, европейской внешности, живет обособленно, редко впускает кого бы то ни было в свою жизнь. Классический портрет Незнакомки, под который подходят девяносто девять процентов таких существ, если не сто. Хочется верить, что Треверберг Эмили понравится. Так или иначе, нам придется там задержаться.Во всем этом есть только одна положительная деталь: женщина, которую Рианна порекомендовала мне в качестве компаньона. На этот раз мне попалась особенная женщина. Лорена Мэдисон.Синеглазая брюнетка – мимо такой пройдет разве что слепой, глухой и немой. По образованию – врач, так что мы с ней коллеги, но по профессии не работает. То есть, она продолжает оказывать другим помощь, но только не медицинскую, а духовную и энергетическую. Занимается арифметикой судьбы, этой чепухой, в которую свято верят некоторые смертные, иногда берется за более серьезные вещи, используя свои знания в области демонологии – печать Прародительницы позволяет. По словам Рианны, медиумов сильнее она еще не встречала, хотя прожила на свете не на одну тысячу лет больше меня.От размышлений меня отвлек тихий стук в двери купе. Гостьей оказалась проводница. Она держала в руках бумажный стакан с кофе и пакет, в котором прятались сэндвичи.
– Прошу прощения, что помешала вам, доктор Дойл, – сказала она и смущенно улыбнулась. – Мне сказали, что вы еще не ужинали… и попросили передать вам еду. Тут две порции – для вас и для вашей дочери. Думаю, кофе на ночь она пить не будет, но я могу приготовить чай.
– Большое спасибо. Я не голоден, а вот Эмили, думаю, проголодается, когда проснется.
Проводница отдала мне кофе и пакет. В какой-то момент наши руки соприкоснулись, и я почувствовал, как она напряглась. В ее глазах мелькнула искра непонимания, но через секунду она уже снова улыбалась. Девушка оказалась медиумом, пусть и не очень умелым: скорее всего, она и сама не подозревала о своих способностях, но ее сил хватило на то, чтобы понять, что со мной «что-то не так».Пауза затягивалась, а ее улыбка из неуверенной становилась вызывающей. Она провела ладонью по волосам, по-прежнему глядя мне в глаза.
– Я могу сделать для вас что-нибудь еще, доктор Дойл? Может, вы хотите чего-нибудь особенного? Буду рада вас обслужить.
В такие моменты я жалел о том, что во мне осталось так мало от вампира, и Великая Тьма забрала у меня способность зачаровывать. Вампиры делали это без особого труда, а мне приходилось прилагать недюжинное ментальное усилие, когда речь шла о внушении.
– Вы знаете, у меня есть одна просьба. Мисс… Росс, верно? Или же я могу называть вас просто «Адриана»?
Проводница подняла бровь.
– Я не называла вам своего имени!
Вместо ответа я указал на табличку, приколотую к ее блузке, и Адриана закивала.
– Ах да, да… извините. В последнее время я стала такой рассеянной…
Мне наконец-то удалось поймать ее блуждающий взгляд: теперь она смотрела мне в глаза.
– Я хочу попросить вас кое о чем, Адриана. Не могли бы вы заглянуть к нам за полчаса до прибытия? Мне нужно разбудить дочь и собрать вещи. Не хочу делать это в спешке.
– Конечно, доктор Дойл!
– Заранее благодарю вас. А теперь вам нужно отдохнуть. Я вижу, вы устали. У вас тяжелая работа – весь день на ногах. Думаю, ничего не случится, если вы подремлете с часок.
Адриана устало потерла висок.
– Да, вы правы. Сегодня я чувствую себя совсем разбитой… пожалуй, на самом деле подремлю. В такой час все пассажиры уже спят, а если случится что-то непредвиденное, мне позвонят. Еще раз извините, что помешала, доктор Дойл.
