Бессонные ночи
Шрифт:
Какое-то время мы танцуем рядом. Временами поглядываю на Этель. Сидит у барной стойки, такая же грустная как вчера. Грустная и одинокая. Не могу я. Когда я вижу грустных и одиноких людей, я и сам становлюсь таким же. Хочу пригласить её на медленный танец. Обнять её, приласкать. Не могу решится. Так, сейчас музыка подходит к концу. Если следующая песня будет романтическая и красивая, то обязательно приглашу её. Ей богу, приглашу.
И знаете что?! Сразу же заиграла именно такая композиция. Видимо это судьба. Проталкиваюсь меж людей
– Танцевать? Со мной? – её лова прорвались сквозь шум музыки, словно не встретили никакого сопротивления.
Я киваю и беру её ладно в свои. Мы выходим почти в центр зала и начинаем танцевать. Я тихонько подпеваю песне:
<…>
Хоть не знаем имен
Но мы только вдвоем
Не нужны имена
Когда здесь только я
Когда здесь только ты
В танце черной весны
Мы растопим снега
Разобьем небеса
Мы пройдем сквозь года
И мы будем всегда
Помнить эти часы
Когда в танце мечты
Мы кружились с тобой
Под луной золотой.
<…>
И вот моя душа снова как струна: натянута до предела. Я уже не я. Моей стеснительности, моего страха не осталось и следа. Я крепко сжимаю Этель в объятиях и целую. Когда я осознаю, что сейчас натворил, мои руки холодеют.
– Давай встретимся еще? – спрашиваю я, – потом, как-нибудь.
– Давай, – тихо и застенчиво отвечает она, – а я послушаю еще твоих проповедей, пророк. И потанцуем.
– Послезавтра, в полночь.
– Где?
Мой мозг секунду перебирает самые странные места, которые я знаю. Тем временем, я осознаю, что прямо сейчас создаю сюжет своего бедующего сценария.
– Дерево распятых игрушек, – отвечаю я. Она кивает. Все любители погулять знают эту странную достопримечательность.
Песня кончается, я выпускаю Этель из своих объятий. Она уходит. Я возвращаюсь к парням. Ульрик пожимает мне руку:
– Уважаю. Давно тебе пора было пригласить какую-нибудь горячую девушку на танец, а то все один крутишься.
Пропускаю это мимо ушей. Однако что-то в моей душе эти слова задевают. Да. Обычно один все кручусь. Но это же не навсегда, в один день все будет по-другому?
Вдруг у нас образуется танцевальная компания из ребят нашего возраста: несколько парней и пара девчонок. Мы встали вкруг, взялись за плечи и запрыгали под музыку. Все это произошло так спонтанно, без договоренностей, без слов. Из всех в нашем кругу я знаю только двоих. А дольше пары дней знаю только Ульрика. Но странно: сейчас мне кажется, будто мы все знали друг друга всегда, всю жизнь, будто мы сейчас одна большая семья. В этом полупьяном угаре, в этом бешеном танце я на какую-то минуту нахожу спокойствие.
***
Шесть часов подряд. Ровно столько мы танцевали
– Лучшая ночь в моей жизни, – заявляю я, – бесподобно мы провели время. Кажется, я уже никогда этого не забуду.
– Да, повеселились на славу, – рассудил Ульрик, – вот оно, твое “Техно-инферно”, вот из каких мест ты берешь идеи для сценария, а?
– Для сценария? – вдруг удивляется Конрад, – ты пишешь сценарии?
– Ну да, я же режиссер, – отвечаю я, сам не менее удивленный таким вопросом, – а что?
– Извини, но я думал, что ты инженер. По крайней мере, у меня было такое чувство.
– Странно. Я когда-то действительно учился на инженера. Потом перевелся правда.
Я всматриваюсь в лицо Конрада. Оно кажется таким… знакомым. Видел прежде, сто процентов. Да нет, быть не может. Точно видел, только где? Пару секунд шестерни моего мозга скрипят, пытаясь выдать мысль.
– А как ты догадался? – спрашиваю я его, – мы случайно прежде не были знакомы?
– Возможно, Фред. Я и сам начинаю об этом задумываться. Только когда?
И тут молния воспоминаний сверкает у меня в мыслях. Точно. Не может быть.
– Военный госпиталь! – вскрикиваю я, – точно. Я поступил на инженера, но в тоже время достиг призывного возраста. В первый же мой день на фронте меня ранили. Легкое пробили пулей. Остаток войны я провел в госпитале. Там меня чуть не избили солдаты из соседней палаты за какую-то шутку, сам уже не помню какую. Точно, ты тогда защитил меня, надавал одному из них, а остальных прогнал, – я жму ему руку, – еще раз спасибо за тот случай.
– Теперь и я вспомнил. Удивительно, но через несколько лет, ты вернул должок и спас меня, – он улыбнулся, – рад, что так случилось. И все же, почему ты не вернулся на инженера.
– Сам до конца не понимаю. Не захотел. Знаешь, после чумы, а затем и войны, началась новая жизнь. Казалось, все было отрезано, пути назад нет. Мне хотелось начать все сначала. Признаюсь, меня еще и гложило чувство вины тогда.
– Начинается, – шутливым тоном проговорил Ульрик. Ему не впервой слышать рассуждение, которое я сейчас вот-вот исторгну.
– Я не сделал ничего на войне, просто приехал и словил пулю. И все. Я был совершенно бесполезен. А ведь я занимал место в госпитале, тратил медикаменты. Не просто бесполезен получается. Даже вреден.
– Неправда, – вдруг прервал меня Ньюман, – Смотри. Будь на твоем месте другой солдат, который не словил бы пулю, он бы сам могу убить человека и не одного. Он бы мог продлить войну на несколько секунд. Ты же, по сути, приблизил её конец.
– Да, то есть, из-за меня мы быстрее проиграли?