Бессонный патруль (сборник)
Шрифт:
К двери Ханзада шагнул по-военному, с левой ноги. Откуда в парне столько армейского? И даже осанка. А возраст — только-только призывной.
…На газетном листе, который Ханзада бережно развернул передо мной, лежал второй его трофей: кучка пепла. В темной его массе светлело пятнышко, величиной чуть больше головки спички — не сгоревший бумажный уголок. Я рассмотрел его: с одной стороны белый, с другой — в желтоватом смолистом налете.
— Черновик анонимки? — Я поднял на Ханзаду глаза.
И что у него за вид! На лбу — сажа. Плечо в известке… На славу потрудился парень.
Ханзада заметил мою улыбку и убежал почиститься.
Я уже знаю, как действует Ханзада во время осмотра места происшествия. Ничто не оставит без внимания. Бутылку, любой осколок стекла сантиметр за сантиметром просмотрит в боковом освещении. Наведет лупу то на спичку, то на окурок. Из следственного чемодана постоянно что-нибудь вынимает. От порошка до фотоаппарата.
— Ханзада, не заночуешь? — шутят сотрудники, покуривая в стороне и обсуждая прогнозы раскрытия. — А то, гляди, сержанта за раскладушкой пошлем.
— А?.. — запоздало вопрошает практикант. Черные пряди упали на лоб, на лице полная отрешенность. — Сейчас, сейчас… — он все еще там, в мире вещей. Ведь вещи «видели» все! Надо повнимательней, не пропустить бы чего! Самого, самого…
Я его понимаю.
Сегодня после ухода Задонской, Ханзада пожаловался:
— У меня одни хулиганы! Надоели эти «боксеры»! Ясность полная. Возмутитель спокойствия есть. Свидетели — тоже. Знай, себе, пиши бумаги. — И попросил: — Дайте дело, где преступник неизвестен. Я бы раскрыл. Честно. Нет, я не отказываюсь. Работа есть работа. Но что-нибудь повеселее бы…
— Пожалуйста, не против, — сказал я. — Кража из ларька подойдет? Смотри, с визитной карточкой: на месте оставлен паспорт. Или вор был пьянее вина и потерял документ. Или паспорт подбросили. Куда веселее! Возьмешь?
Но Ханзада не торопился соглашаться. Возможно, хотел заполучить что-то другое. Разумеется, самое важное. Что-нибудь такое… Старшему товарищу надо быть бы подогадливей.
— Тогда возьмите другое. Вот.
— Хорошо, — сдержанно ответил Ханзада, принимая от меня дело Задонской. — Мне все равно. Лишь бы от начала. Понимаете? Розыск интересен.
Я понимал. А он через минуту, листая дело, легонько посвистывал, что у него было признаком отличного настроения.
Но допрос квартирной хозяйки я оставил за собой.
— Надо выяснить, — сказал я, — и кое-что не относящееся к делу. При тебе пообещал…
Но куда запропастился Ханзада? А, убежал почиститься. Кажется, идет. Пуговицы на форме курсанта надраены до сияния. Ботинки отглянцованы. Складки на брюках безукоризненны.
Ханзада сразу отыскал глазами свои находки: анонимку и горку пепла на газете,
— Даю на выводы пять минут, — сказал и и взглянул на часы. — Хотя нет. Обеденный перерыв. Говорят, после дождя вода, что парное молоко. Проверим? А дорогой поговорим.
Солнце пекло нещадно. С асфальта уже исчезли последние остатки ливня, и только газоны хранили влагу.
Ханзада подтянулся, привычным жестом поправил фуражку. Я в своем гражданском костюме рядом с ним выглядел мешковато.
— Ханзада, хочешь стать военным?
— Почему вы так думаете? — насторожился Ханзада.
— Да ты все с левой шагаешь.
— Вон вы о чем, — кисло протянул он. — Я эту науку побеждать, можно сказать, с детства… В общем, суворовское закончил. А потом решил двинуться на борьбу с разной нечистью. — Он помолчал. — Хочу на следствие распределиться. Не знаю только, получится ли…
— Получится, — успокоил я. — Было бы желание.
— Ну, этого мне не занимать, — бодро ответил он и снова оживился,
— Значит, так, — начал Ханзада, когда мы быстро шагали к реке по теневой стороне улицы. — Достать извещение из ящика. Войти в дом за паспортом. Пройти к почтовому отделению. Получить деньги. Вернуться и положить паспорт на место… Я прикинул. На все это надо примерно полчаса.
— Аккуратный нынче пошел вор, — заметил я. — Начали класть паспорта на место. — Это был намек и на дело с «визитной карточкой», но Ханзада даже ухом не повел.
— Допустим, кассирша права. — Ханзада развивал мысль дальше. — Перевод получила Задонская. Но этого не может быть. — Он умолк на мгновение, пока мы обошли какую-то женщину. — Далее. Допустим, кассирша лжет. Почему? Во-первых, выдала деньги в чужие руки и боится… Этот вариант возможен? Вполне. Вопрос: кому выдали? Тому, кто положил паспорт на место. После осмотра я сомневаюсь, чтобы это мог сделать посторонний. Вор свой, домашний! И, чтобы не было никаких неясностей, уточним: Гуревич! — подождал, ожидая моей похвалы, (ее не было) и напомнил: — Вы же ее заподозрили… Во-вторых, допустим, кассирша денег никому не выдавала, а поделила их в сговоре с почтальоном. Возможно? Вполне. Могут спросить: а паспорт? Как лежал, так и остался и сумочке. Вопрос: получала ли переводы Задонская раньше? Ответ: получала! Все ясно. Паспорт им был не нужен.
За двухэтажным зданием пошивочной мастерской мы перебежали дорогу. До реки остался квартал.
— А хозяйка? — поинтересовался я. — Сердитая? Коромыслом не вооружилась?
— Нет, — усмехнулся Ханзада. — Одна дома. Чаю предлагала. Интересовалась: что ищу? Поговорили, а записывать не стал. Для вас оставил. Да ей все равно ничего не известно.
С берега река казалась неширокой желтоватой лентой, а купальщики — муравьями.
— Одно из двух, — прокричал Ханзада, когда мы запрыгали вниз по тропинке. — Или кассирша с почтальоном, или Гуревич. Других вариантов нет. Или-или…
Он разделся первым. Подвигал по-боксерски кулаками, попрыгал. На теле ни жиринки. И подвижен Ханзада, наверное оттого, что худощав.
— Лучше сразу с разбега!
Мы побежали к воде.
КОСВЕННАЯ УЛИКА
Пока специалисты исследовали почерки, пока готовились сказать свое слово, мы с Ханзадой работали по другим делам, находившимся в моем производстве. Допрашивали, проводили очные ставки.
Но дело Задонской Ханзада держал на особой примете. Часто листал его, о чем-то думал и хмурился. Вот и теперь он склонился над ним.