Бессонный патруль (сборник)
Шрифт:
Скалистый мыс далеко вдается в озеро. Озеро неспокойно, окрепший с вечера ветер яростно рвет, раскидывает в стороны камыши. С порывами ветра в пещеру доносится глухой несмолкаемый грохот. Тяжело накатываясь, волны бухают в прибрежные валуны.
— Одну папиросу, товарищ майор? — вполголоса спрашивает напарник. — Я осторожно…
— Потерпи, потерпи, дым пахнет.
Напарник повернулся и задел его локтем.
— Со скуки скиснешь. А может, мы зря… какой осел полезет в этот каменный мешок.
— Ты забываешь, сколько стоят ткани, — возразил майор.
— Который
— Скоро два.
Снизу потянуло холодом. Утром, возможно, выпадет снег. А летом на скалистом мысу, должно быть, благодать. Сосны спускаются к самому берегу, в излучине за валунами — чистая отмель. Егерь говорил, что летом здесь почти нет ветра.
Майор вскочил. По верхушке скалы, стоящей у входа, метнулся желтый отсвет.
— Машина! — зашептал напарник.
Они притаились. Вскоре совсем недалеко на тропинке заскользил маленький светлый кружок фонарика. Человек шел осторожно, с короткими остановками. Кружок света прошмыгнул мимо и остановился у ниши, устроенной природой в углу пещеры.
Мужчина стоял к ним спиной. Согнувшись, он начал шарить рукой в нише. Затем резко выпрямился и рванул брезент. Товара не было!
— Вот вы и пришли, — спокойно сказал майор.
Яркий свет двух фонарей ударил в перекошенное от страха лицо.
С вокзала майор заехал в управление. Рабочий день уже кончился. Начальник отдела полковник Кирчигайцев закрывал сейф, когда майор заглянул к нему в кабинет. За окном сгущались сумерки. Полковник прижал медную печать к пластилину, и, близоруко щурясь, протянул руку.
— Здравствуй, Алексей!
Майор опустился в низкое удобное кресло. От батарей, выкрашенных недавно светлой голубой краской, исходила приятная теплота. Ему подумалось, что здесь, в чистом теплом кабинете, история с расследованием пожара выглядит буднично и вся может уместиться на двух страничках служебного рапорта. Впрочем, много говорить и не требовалось. Они давно работали вместе и понимали друг друга с полуслова.
— Я уточнил артикулы тканей, — докладывал майор хрипловатым голосом, — ну, а остальное… помогли соседи.
Преступник, присутствовавший при осмотре привезенных товаров, несомненно отметил их сходство с украденными.
— Понимаю. Хотели вызвать у него беспокойство за ткани в пещере?
— Да. Хотел ускорить визит. Иначе он переждал бы, пока все уляжется. Не сидеть же в засаде месяц.
— Он мог испугаться или поверить, что ткани действительно нашли, — возразил полковник.
— Мог, конечно, но мы с ребятами кое-что прикинули… ну, маленький спектакль. Никто не знал, что егерь действительно нашел ткани. Мы это дело обставили. А преступнику подкинули кое-какие надежды: подменили рулон и один лишний добавили. Шифон легко отличить на ощупь даже в темноте. Чтобы преступника все время грызло сомнение — ткани те, и вроде не те… и основное — раз он способен убить человека, то так просто не мог отступиться, не затем дело затевал, чтобы остаться с пустыми руками. Его, Викентий Иванович, уже затянуло в опасную «игру» с милицией.
Майору не хотелось признаваться даже себе, как он попался на удочку, и Кузин вначале ловко пустил ему пыль в глаза. Тот понимал, что рано или поздно, проверяя его связи, узнают о Долинской и тонко обставил свое алиби, заставив поверить в него следователя, как в свое открытие. Потом Долинская призналась — вынуждена была признаться — Кузин приехал к ней только под утро.
— Рискованно, рискованно, — покачал головой полковник.
— У меня не было выхода, Викентий Иванович. До встречи в пещере я не знал, кто преступник.
А. Верещагин
ГОЛОЛЕД
Насыпь шоссе была крутой и высокой. Занесенная снегом, она походила на обвалившийся овраг, размытый в бурное половодье. Старшина милиции Тлеугали Бектурганов и шофер Махмуд стояли над этим обрывом и смотрели вниз. Среди кусков льда и вспоротого снега лежал опрокинутый прицеп. Он был перекошен и, словно севший на мель баркас, выглядывал из черного пятна воды, цепляясь одним бортом за берег. Трактор же, запрокинув вверх колеса, двигателем глубоко зарылся в снег, а кабиной навалился на тележку, как бы пытаясь столкнуть ее в арык.
Это нагромождение, освещенное ярким светом фар, отбрасывало длинные контрастные тени, похожие на гигантского паука.
Из-под ног стоявших внизу шла широкая борозда глубоко взрыхленного снега. Чуть правее поднимался на насыпь аккуратный след чьих-то сапог. Увидев его, Махмуд обрадовался.
— Вот видишь! А ты говоришь — люди! Одни был и тот давно ушел. Поехали!
— Погоди, — приподняв руку, попросил Тлеугали. — Ты что-нибудь слышишь?
— Нет.
Но в этот момент тишину нарушил какой-то неопределенный звук. Оба насторожились. Звук повторился. Он был слабым, еле слышным.
— Что за чепуха? Откуда здесь кошка? — удивился Махмуд. — Да еще кричит, как из-под земли.
Тлеугали подался всем корпусом вперед, прислушался.
Так он стоял несколько минут, потом, разогнувшись, сказал:
— По-моему, там не только кошка. Эй, там есть кто-нибудь!
Голос прозвучал хрипло и чуть не сорвался. В горле першило, давил подкатившийся комок, сбивал дыхание.
Но Бектурганов напряженно и терпеливо ждал. Ответа не было. Откашлявшись, Тлеугали хотел еще раз крикнуть, как вдруг услышал:
— Есть!
Кричал ребенок. Старшина вздрогнул, и в следующую секунду был уже в глубоком снегу откоса, и, увязая в нем по пояс, падая и поднимаясь, побежал на голос. Махмуд следовал за ним. Но ни у трактора, ни у прицепа никого не было.
— Где же ты? — растерявшись, спросил старшина.
— Я здесь, дяденька, в тракторе.
Бектурганов бросился к кабине, изо всех сил рванул дверцу на себя, но она не поддалась. Придавленную всей тяжестью трактора дверцу заклинило. Махмуд бросился к другой, но вскоре вернулся.