Бессонный патруль (сборник)
Шрифт:
Затем полковник приказал ему и Смолиной отправляться в управление на машине Свиридова и допросить первых и единственных свидетелей — шофера и экспедитора, а по пути взять все сведения о прошедших за ночь машинах у работников ГАИ, дежуривших на посту. Узнать, не проходила ли мимо «Волга» темно-коричневого цвета и без номерных знаков. Эти самые знаки были, оказывается, сняты, и Смолина легко определила, что сняты они недавно…
На посту дежурили лейтенант и старшина. Они были изрядно удивлены тем, что в столь ранний час мимо них проскочила, не остановившись, управленческая машина с синим маячком-мигалкой,
— Контора пишет, — сказала тогда недружелюбно Смолина, — в четырех километрах от вас машина сгорела, за поворотом на грейдер.
Пожилой лейтенант смутился, и, оправдываясь, сказал, что им с поста грейдера не видно, лесок прикрывает.
Действительно, Антон это приметил, к востоку от грейдера, почти до самого шоссе, клином вдавалась густая березовая роща. И ночь была пасмурная, дул северо-восточный ветерок. Огня с поста можно и не заметить. Да и какое, и сущности, дело посту ГАИ до какого-то огня? Мало ли кто костер в степи может разжечь ночью?
Смолина была старожилом управления, работала пятнадцать лет. Эта сорокалетняя худенькая женщина считалась специалистом по расследованию весьма неприятных уголовных дел: грабежей, разбойных нападений и автодорожных происшествий. Не отказывалась она и от дел других категорий, но терпеть не могла затяжных и нудных, как она считала, уголовных дел о хозяйственных преступлениях: о хищениях, растратах, злоупотреблениях служебным положением.
Лейтенанту Шматлаю не приходилось работать со Смолиной по одному уголовному делу, пока были разные профили. Поэтому и знал ее он мало.
— Пришли? — Смолина по-мужски пожала ему руку и сразу к делу: — Следствие по убийству, да, по убийству, это уже точно, — сказала она, заметив, как Шматлай удивленно поднял брови, — мне сейчас звонили из научно-технического отдела. Убит из пистолета «ТТ»… Так вот, уголовное дело по убийству возбудила прокуратура, это их компетенция. Но искать-то, ловить, нам. Потому что сейчас какое время? Летних отпусков. Только не для нас. В нашем отделе мальчиков всего ничего. Почти все в районах. У вас тоже не густо. Да и начальника вашего отдела час назад в госпиталь положили — стенокардия. А на место происшествия выезжал, храбрился. Вот полковник и сказал: «Крутитесь!»
Антон растерянно спросил:
— Как? На такое дело всего два человека?
— Да нет, будет опергруппа. Будет. Шеф на время отзывает из Семиозерного Крикова: у него там дружина надежная — потерпят немного…
Антон вспомнил неожиданный ночной звонок полковника.
— Майор Криков? Это тот неприятный старик?
Смолина засмеялась:
— Ну, почему же старик? Ему всего пятьдесят четыре года. Всего. Для кого и много, а есть и такие, как этот Криков. Поработаете с ним — узнаете. А ведь самое интересное, Антон, я вам еще и не сказала. Установлен владелец сгоревшей «Волги», некий Егоров, бухгалтер базы «Торгплодоовощ».
Антон вздрогнул.
— Вот, почитайте. Эти протоколы писали ребята из городского отдела.
Антон читал: «…когда угнали не знаю…, в период между 11 часами 18 июля и 6 часами 20 июля…, никого не подозреваю…»
— Чушь какая-то, — сказал он. — А может, это он сам, а?
— Исключено. Он действительно два дня «не просыхал» — на крестинах, это проверено. Там за ним открываются другие делишки. Для него, как говорится, беда не пришла одна. Но это потом. Вот что любопытно: в машине был ключ, родной ее ключик. А Егоров пользовался другим, самодельным. Ключ потерял года два назад, и где, не помнит.
— Прямо склеротик какой-то, — усмехнулся Антон.
— Да тут не склероз. Обилие водки. А о ключе следует подумать всерьез. К Егорову сейчас Криков поехал с Аликом Булатовым из БХСС. Алик что-то очень заинтересовался этим пьянчугой. Ну и пусть, нам же легче.
Они расстались. Шматлай не поехал на квартиру, которую снимал. Пообедал в управленческом буфете. У буфетчицы Клавы был всегда выбор вкусной пищи: творог, сливки, горячие беляши.
Клавой ее называли с давних времен, когда она, лет двадцать пять назад, пришла в управление на эту должность. Сейчас ей было за пятьдесят и побаливали ноги. Она обычно сидела в своем белом халате где-нибудь в сторонке: летом — у открытого окна, зимой — поближе к батарее и командовала, называя почти всех на «ты», но с обязательным упоминанием звания, если таковое имелось:
— Что, товарищ лейтенант, (или подполковник, все равно), кушать будешь? Молочко холодное? Возьми в холодильнике. Пирожки с картошкой горячие. Бери, бери… Деньги положь, сдачу сам возьми…
Или: «Товарищ майор, а кто посуду уберет за тобой? Ну-ка, ну-ка, поставь тарелочку под кран»…
В молодости, в войну, она служила где-то в авиационных частях. Никто не сердился на нее за эту добродушную фамильярность. Молодые, зеленые пытались называть ее Клавдией Николаевной, но это не прививалось.
Шматлай допивал свои сливки, когда услышал: «А вот и наш Антон!»
Это в буфет вошел Алик Булатов с Криковым. У Алика была привычка говорить запанибрата, грубовато, и это не всем нравилось. Но сейчас Антон обрадовался встрече. Эти двое начали действовать, где-то уже побывали, что-то делали. Крикова лейтенант узнал не сразу. Ночью майор был в форме: в погонах, в кителе с широкой орденской колодкой и значком заслуженного работника МВД. Сейчас на нем были светлые брюки и новая белая рубашка-сеточка с расстегнутым воротничком. Выглядел он совсем не так, как в тот предрассветный час: похож был на немолодого спортивного тренера. Загорелый, подтянутый, с развитыми мышцами. Впрочем, Антон этого не знал, но так оно и было: участковый на общественных началах вел в местной школе кружки самбо, бокса и мотоспорта.
Они прошли в кабинет.
Евментию Пахомовичу Крикову было за пятьдесят. Точнее — пятьдесят четыре года. Фронт с 1941 — с самого начала. И до конца. Неоднократно ранен, но обходилось, возвращался в строй. В недолгие тихие часы на фронте, в особенности в госпиталях, мечтал после войны работать сельским учителем.
Не пошло у него это дело. Коллеги — в основном парни и девушки с университетскими и институтскими ромбиками, а у него за плечами оконченное еще до войны педагогическое училище. Не по характеру пришлась и размеренная учительская жизнь.