Бессонный патруль (сборник)
Шрифт:
Против второго кладовщика майор располагал немногим. Кузин раньше работал в этом складе, у него мог оказаться лишний ключ. Майору также не нравилась уклончивость Кузина при ответах на вопросы, но факт слишком субъективный, чтобы, как говорят юристы, иметь доказательное значение.
У кладовщиков сделали обыски, которые, правда, оказались безрезультатными. Локотникова уверяла, что ее муж пришел в субботу почти засветло и больше из дома не отлучался.
Майор ни в чем не мог упрекнуть себя, сотрудники райотдела тоже старались на совесть. Следы преступления искали не только в районном центре. Наконец, удалось ухватиться за маленькую ниточку, имевшую отношение к Кузину.
Майор с неприязнью вспомнил недавний разговор с ним.
Кузин сидел у него в кабинете как-то боком, втянув в ворот черного свитера стриженную под бобрик голову.
— Раньше вы говорили, что были дома. — майор сделал укоризненный жест, — потом вы стали утверждать другое. Когда вы уехали от брата?
— Я уже сказал, — тянул свое Кузин.
Майор раскрыл папку, выложил на стол исписанные листы.
— Так, как же? Здесь показания вашего брата. Кстати, он тоже пытался соврать…
— Ему виднее, — Кузин усмехнулся.
— Хватит! — жестко сказал майор, — можете не изворачиваться. Вы и так морочили нас долго. Дело слишком серьезное. Вы знакомы с Долинской?
— Нет, то есть я… — запнулся Кузин.
Долинская проживала в том же селе, что и брат Кузина. Соседка, забегавшая к ней утром, видела в ограде «Волгу».
После некоторого запирательства Долинская призналась, что ту ночь Кузин провел у нее.
— Жене вы сказали, что ночевали у брата.
— Да, то есть… Я прошу вас… если узнают дома…
Кузин со своим алиби все дальше отходил на задний план, но его фамилия в записной книжке все еще оставалась невычеркнутой. Майор подозревал обоих, одного — больше, другого — меньше, не будучи полностью уверенным ни в виновности первого, ни в честности второго.
Обычно принято думать, что преступник чем-нибудь, да выдаст себя. Допрашивая кладовщиков, майор не мог уловить в их поведении ничего исключительного для подобных ситуаций; они вели себя естественно, несколько иначе, чем в обычных условиях. И только раз, когда он быстро и неожиданно поднял голову от протокола допроса, на лице Кузина будто промелькнула тень, он скорее почувствовал, чем увидел злую усмешку, промелькнувшую на лице Кузина.
Товары из склада нашли на скалистом мысу у Большого озера. Егерь, бродивший по распадку, случайно наткнулся на рулоны тканей, спрятанных в пещере. Тут оказалось и искрящееся трико синего цвета, ворсинки которого майор нашел, обследовав с лупой сваленные в кучу доски старого забора. Вор взял самые дорогие, чистошерстяные ткани. Что, пожалуй, можно увезти на «Волге», если выбросить заднее сиденье.
Кузин имел «Волгу», но и Локотников мог привлечь в сообщники какого-нибудь водителя. Отработка вариантов с машинами успеха не принесла.
Вечером, перед уходом в гостиницу, майор зашел в КПЗ.
Локотников лежал на нарах. Следователь удивился происшедшей в нем перемене. Локотников не горячился, не жестикулировал, не доказывал свою невиновность. В вялом равнодушии к следователю была безысходная обреченность.
Они молча посмотрели друг на друга, не обмолвившись ни одним словом.
Утром он выпустил Локотникова из КПЗ.
В райпотребсоюзе обсуждали новость. Преступников поймали работники милиции из соседней области. Два рецидивиста, пытавшихся совершить ограбление, нарвались на старшину милиции. При обыске в сарае у одного из них нашли рулоны дорогих тканей. Теперь рулоны лежали на столе в бухгалтерии райпотребсоюза.
Майор почти не вмешивался в процедуру передачи ценностей. Старший лейтенант, сотрудник уголовного розыска из соседнего райотдела, пригласил работников райпотребсоюза и всех членов комиссии. Пришли и оба кладовщика.
Локотников мелко суетился возле старшего лейтенанта.
У него был вид человека, на которого падало тяжкое подозрение, но вот все выяснилось, а ему все еще неловко, он все еще чувствует себя не в своей тарелке.
— Товарищи, попрошу… Ваш товар?
— Наша номенклатура, — без колебаний подтвердил бухгалтер Исмаилов, — видно и без этикеток.
— Этикетки преступники срезали, — сказал старший лейтенант.
— Подумать только, — не переставала удивляться полная женщина с проседью в волосах.
— Вы, товарищ Завальнева, как технолог должны знать товары, поступавшие на склад, — сказал майор.
— Как же! Мимо меня не проходят… Вот это — довольно редкое трико с искоркой. Иван Матвеевич, знаете, вырвал в городе… всего дня за три до пожара. А из этого желтого с черными кольцами я хотела пошить себе кофточку… прелесть, — Завальнева тряхнула на руках золотистую ткань, — и этот кусок наш!
— Благодарю вас! — старший лейтенант жестом остановил технолога. — Преступники могли прихватить и больше. Очевидно, помешал сторож.
— Хоть бы человека не трогали!
— Подонки. Что вы от них хотите? — старший лейтенант пожал плечами.
— Они сознались?
— Куда же они денутся!
— Из-за таких вот честные страдают, — громко сказал Кузин, сказал, наверное, чтобы все обратили внимание, выразил, так сказать, свое гражданское отношение к происшедшему. Майор понимал, что Кузин заискивает перед ним, знающим его пошлую тайну.
Передача подходила к концу. Работники райпотребсоюза подписывали документы, a майор устало думал, что ему надо позвонить в управление, чтобы продлить командировку.
Время тянулось медленно. Майор расправил затекшие ноги. Два зеленоватых штриха застыли между крохотными точками. Стоит отвести запястье с часами, и точки теряются в темноте. Над головой — угрюмая толща гранитных сводов, откуда слышно глухое потрескивание и какие-то непонятные шорохи. Направо, у входа, скорее угадывается, чем различается, белесая полоска.