Бессонный патруль (сборник)
Шрифт:
На финке почти не было отпечатков. Быть может, ее брали рукой, одетой в перчатку. И лишь в одном месте сохранился след двух пальцев. Ни одна дактилоскопическая карта не показала, кому из известных милиции преступников принадлежат отпечатки. В последний момент майор решил взять отпечатки рыжеволосой. Отпечатки совпали. Да, финка была в руках девушки!
Никитина вызвали. Попросив разрешения у майора, он вышел. Майор остался с глазу на глаз с Витковской. Терпеливо ходил он из угла в угол. Галка не могла или не хотела ничего вспомнить. Тогда майор сказал:
— Тебя усадили в «Волгу», потому что именно «Волгу» заметил Никитин. Тебя хотели еще подпоить, и ты согласилась продолжать пьянку. Тебя угощали в машине. Что ты ела?
— Да… я что-то ела… В пивной я пила, но не ела. В машине я не пила, но ела. Я хотела есть…
— Консервы?
В голубых глазах появилось напряжение. Галка хотела вспомнить.
— Консервы, — повторил майор. — Или нет? Если не помнишь, не говори.
Но девушка уже вспомнила:
— Я сама открывала банку… Сама. Потому что он вел машину.
— Кто он?
— А шут его знает… Да, это были шпроты… Но пить я не стала. Он хотел подловить меня, споить, ну и… вообще… — Галка откровенно посмотрела в лицо майору и усмехнулась.
— Понятно, — кивнул майор. — Этого нам не надо…
— Ничего и не было… вообще… — насмешливо фыркнула девушка. — Старый фраер… Номер ему не прошел, товарищ майор.
— А я и не спрашиваю… Ты нам покажи его лучше. Помнишь ты его?
— Я сто раз говорила — не помню… Не помню лица, не помню… Немолодой — это я помню.
— Ну, хорошо… Тогда — вот… Смотри. Это все владельцы машины «Волга». Они живут в нашем городе. Смотри… Тебя обвиняют в убийстве. Ясно? Смотри.
Несколько фотографий легли веером на столе.
Галка всмотрелась.
Она указала сразу на двух, дотронувшись до карточек тонким указательным пальцем, на котором блеснуло дешевенькое колечко.
— Кажется… кто-то из этих…
— Ладно… Ты, вроде, устроилась на работу? Перестань пить, возьми себя в руки. Если надо, найдем тебе комнату, чтобы ушла от подруги. Идем…
Майор проводил ее к выходу и сказал дежурному:
— Пропустите!
«Пустой номер, — подумал дежурный, — Пустой номер получился у товарища майора».
И, сделав скорбно-значительное лицо, он пропустил Галку.
Майор проверял еще одну версию. Точнее, подозрение.
И выехал в ту самую курскую деревню, где по паспортным данным родился Валентин Михайлович Носов.
В эти дни сразу ударил мороз, лед на озере посреди деревни окреп, и ребятам было, где покататься.
Их гомон слышал Николай Петрович каждый раз, проходя мимо озера к домику в переулке. Из этого домика ушел в сорок первом на войну молодой учитель, сын колхозного бригадира Валентин Носов. Жена его, тогда совсем юная преподавательница русского языка и литературы, провожала его на станцию. Через два года они увиделись.
Валентин приезжал на побывку после госпиталя. Затем вновь уехал.
А через полгода вот это…
Маленькая женщина с седыми волосами протянула майору пожелтевший листок бумаги.
«Погиб от руки бандитов…» — читает майор.
— Его убили через четыре месяца после окончания войны, — тихо говорит маленькая женщина. — Как учитель, он демобилизовался одним из первых. Я получила письмо из Польши от его друга. Валентина нашли в лесу накануне его отъезда домой… Напали бандиты…
Майор молча наклонил голову.
Потом он поднял глаза и увидел перед собой в общей тоненькой черной рамке несколько фотографий. Со всех смотрел молодой Валентин Михайлович Носов. Не было никакого высоченного красавца с шапкой черных волос, лихого капитана, участника испанской войны. Был русоволосый худенький паренек, студент педучилища. С курносинкой и легкой простоватой улыбкой, со значками ГТО и БГТО на толстовке. Был лейтенант в гимнастерке с отложным воротником. А на последнем военном снимке он был уже старший лейтенант — в погонах и с орденом Красного Знамени...
Самый лучший снимок был все-таки тот, где он снялся с женой в день их свадьбы. Или, может быть, так показалось майору…
Вечером Гарин уехал из села с попутной машиной.
Через несколько дней он сидел в архиве и листал старое-престарое дело об измене Родине.
Первым документом был рапорт, написанный угловатым резким почерком на листе бумаги, вырванном из конторской книги.
Писал командир саперной роты:
«Двадцать пятого мая 1943 года при отыскании брода через реку Лопань рядовой вверенного мне подразделения Игнатов И. М. обнаружил…»
Оказывается, Игнатов И. М. обнаружил в реке зацепившиеся за корягу две связки. В каждой из связок была каска, автомат, сумка с патронами, сапоги, ремень… Вышеуказанные вещи, как писал командир роты, переданы вышестоящему начальству для изучения.
Изучать тут было особенно нечего. Накануне два человека ушли в ночной дозор и не вернулись. Или их убили, или взяли в плен немцы. Оказалось — сами ушли за реку, к немцам. Вещи были опознаны, номера автоматов подсказали фамилии перебежчиков — Лапин и Хрусталев…
Лапина судили вскоре после его возвращения из добровольного плена. А Хрусталев…
Его хотели арестовать в кабинете, на месте работы. Но потом решили этого не делать.
Директор завода обедал в двенадцать дня — иногда в столовой, иногда дома. Николай Петрович решил: «Будем брать дома».
Ему позвонили ровно в полдень.
— Это вы, Бектемиров?
— Так точно, товарищ майор… Он поехал домой…
— Как в институте?
— Сегодня по расписанию его жена Елена Владимировна читает лекции… Дома ее нет.