Бесспорное правосудие
Шрифт:
Я разрешаю вам отнести это письмо в полицию. Думаю, там уже догадались, что это я осквернила труп Венис Олдридж. Они, конечно, захотят допросить меня, но это может неделю подождать. Через семь дней я вернусь. Но сейчас я должна уехать из Лондона, чтобы решить, как мне распорядиться остатком своей жизни.
Вы взяли с меня обещание, что я все расскажу полиции – так и будет. Вы сказали, что нужно исправить ситуацию с Октавией – я это сделаю. Но рассказать следует мне самой: я не хочу, чтобы это делал офицер полиции – пусть
На этом письмо заканчивалось, дальше следовала подпись.
Дэлглиш читал чуть быстрее и каждый раз несколько секунд ждал, пока Кейт кивком головы говорила, что можно перевернуть страницу. Письмо читалось легко – оно было выразительное и честное. Когда они закончили чтение, Дэлглиш молча сложил письмо.
Глава тридцать седьмая
Кейт первая нарушила молчание.
– Она что, сошла с ума, договариваясь об этой встрече? Неужели действительно надеялась, что он приведет Октавию?
– Возможно. Кто знает, о чем они говорили, когда он позвонил. Эш мог даже сказать, что будет рад, если Октавия узнает правду – он сумел ее убедить: то, что сначала было обманом, превратилось в настоящую любовь. Помни – их сделка еще не закончилась.
– Но она знала, что он убийца.
– Своей тетки, а не Венис Олдридж. И, даже увидев, что он один, могла его впустить. Это объясняет громкий звук работающего телевизора. Если он сразу набросился на женщину, то не стал бы возиться с телевизором.
– Но усилить звук он мог. Мы не можем быть в этом уверены.
– А в чем мы можем быть уверены, кроме того, что она мертва, а парень убийца. – Не исключено, что в подсознании, неведомо для нее самой, Джанет Карпентер было все равно, придет с ним Октавия или смерть.
– Эш пришел на встречу и, зная, когда она придет, ждал ее в темноте на лестничной площадке, – сказала Кейт. – Или позвонил в звонок и набросился на нее, когда она открыла дверь. А может, Октавия тоже была с ним? И они проделали это вместе.
– Не думаю. В его интересах, чтобы брак состоялся. В конце концов, девушка наследница. Она может думать, что влюблена, но развит же у нее до какой-то степени инстинкт самосохранения. Не думаю, что он рискнул бы совершить убийство у нее на глазах – тем более такое кровавое. Нет, думаю, Эш пришел один. Он, однако, рассчитывает, что Октавия обеспечит ему алиби, и она, потеряв голову от любви, может согласиться. Надо установить наблюдение за домом на Пелхем-плейс. Только не привлекая внимания. И позвоните миссис Бакли. Узнайте, дома ли эти двое. Скажите, что мы приедем к ней через полчаса. И не говорите зачем.
– А если мы ошибаемся, сэр? Ведь не он убил мисс Олдридж. У него твердое алиби.
– Олдридж он не убивал. Под подозрением остаются сотрудники «Чемберс».
– Если бы этот священник открыл нам в воскресенье вечером то, что ему рассказала миссис
– Если бы мы поехали к ней рано вечером в понедельник, она бы тоже осталась жива. Убийство внучки – важная деталь в расследовании, и я должен был это понять. У нас был выбор – у отца Престейна не было.
Предоставив Кейт обдумывать его слова, Дэлглиш вышел из ризницы. Вначале ему показалось, что в церкви никого нет. Прихожане разошлись, и массивная входная дверь была закрыта. После светлой и теплой ризницы пропитанный благовониями воздух обдал его холодом. Мраморные колонны терялись в темноте под куполом. Удивительно, подумал Дэлглиш, что пространства, предназначенные для людей, – театры, церкви, – опустев, сохраняют в атмосфере неуловимое ощущение ожидания, грусть о прошедших годах, навсегда умолкнувших голосах и неслышных шагах. Справа перед статуей Девы Марии горели две недавно поставленные свечи, и он задумался, что скрывается в их ровном пламени – надежда или отчаяние? Сама деревянная статуя, несмотря на традиционно синее одеяние, золотые кудри ребенка, протягивающего для благословения пухлую ручку, была менее сентиментальна, чем большинство подобных изображений. Безукоризненные черты печального лица выражали западное представление о вечной женственности. Как бы она ни выглядела, эта непостижимая ближневосточная девушка, но такой она не была, подумал Дэлглиш.
В сумраке мелькнула тень и, приняв облик отца Престейна, вышла из-за статуи Девы Марии.
– Если бы я убедил ее сразу после церкви идти к вам, если бы настаивал на том, чтобы сопровождать ее, она бы осталась жива, – сказал он.
– Если бы я, узнав об убийстве внучки, сразу поговорил с ней, она бы тоже осталась жива, – парировал Дэлглиш.
– Возможно. Но вы ничего не знали о роли Эша. Просто приняли разумное, оперативное решение, я же не проявил проницательности, совершил ошибку в суждении. Странно, что последствия такой ошибки могут быть более разрушительными, чем последствия смертного греха.
– Конечно, вы эксперт в таких делах, святой отец, но, если ошибку в суждении расценивать как грех, тогда нам всем не сдобровать. Письмо я вынужден хотя бы недолго подержать у себя. Спасибо, что передали его. Уверяю вас, письмо прочтет ограниченное число людей.
– Она бы этого хотела, – сказал отец Престейн. – Спасибо. – Мужчины пошли в направлении риз-ницы.
Дэлглиш почему-то ждал, что отец Престейн скажет, что будет молиться о них, но потом сообразил, что такое не укладывается в слова. Конечно, святой отец помолится о них – в этом его служение.
Они уже подошли к двери, когда та внезапно открылась. На пороге стояла Кейт, она поймала взгляд Дэлглиша.
– Его там нет, – сказала Кейт, стараясь не выдать волнения в голосе. – Уехал вчера поздно вечером на мотоцикле, не сказав куда. Октавия с ним.
На Пелхем-плейс миссис Бакли с облегчением приветствовала их, словно друзей, которых давно ждала:
– Рада видеть вас, коммандер. Я так надеялась, что вы найдете часок нас навестить. Впрочем, какие глупости я говорю: вы так заняты. Однако я ничего не знаю – Октавия со мной не говорит. Эта неделя была ужасной!